Отец Пепла (СИ) - Крымов Илья Олегович

— Что это, мой император?

— Колодец, как видишь. У Туландара было семь сынов, и семь кланов пришли за ним, и каждый из них имел вот такой колодец, сокровище превыше золота или самоцветов. Гномы настолько дорожили ими, что смогли уберечь тайну ото всего мира, основали семь великих городов Рунную Палату о семи куполах, а под каждой спрятали свои истинные сокровища. Осколки их родного мира…

Пальцы бога скользили по влажным камням, составлявшим щербатый край, свечение продолжало медленно переливаться, а вода была такой прозрачной, что её не получалось увидеть. Либо её внутри вообще не было.

— Больше шестнадцати тысяч лет истории этому колодцу, и неизвестно, сколько он существовал у гномов на родине. Сокровенная тайна.

— Он очень важен, мой император?

— Очень ли важен? — Лицо бога оставалось бесстрастным, янтарные глаза следили за ленивой игрой света. — Сколько сейчас Колен Туландаровых?

—…Шесть, мой император.

— Именно. Потомки старшего сына Дергвара — Дергваривары, они же Горные Государи. Перечисли остальных.

— Зэльгафивары, Фаурдхагивары, Вифендрокивары, Хакхалливары и Дордеривары.

— Славно, легат, что-то вы в своём Пепельном доле выучили за полторы тысячи лет. Но ты не назвал Гронкудениваров.

— Впервые слышу это имя, мой император.

— А я учил мировую историю когда-то. Сыны Гронкудена тоже сидели на Хребте, а потом остальные колена ополчились на них и изгнали прочь. Сейчас эти изгои живут на Стигге, под рукой тамошнего конана, их зовут белыми гномами Кастертора. Знаешь ли, за что им выпала такая судьба? Нет, разумеется не знаешь. И я не знал, пока не услышал шёпот старых костей. Сыны Гронкудена потеряли свой колодец, что-то произошло… и гномский народ стал слабее на одну седьмую. Остальные не простили им. Даже сейчас белых гномов в Царстве Гор не привечают.

— Значит, этот колодец достаточно ценен, чтобы из-за него изгнали целый народ. Что он делает, мой император?

— Что он делает, — прошипел бог, не отрывая взгляда, — что он делает…

Из глубины сквозь совершенно прозрачную воду, поднимался какой-то тёмный сгусток, бог протянул руку и с плеском достал его, помещение наполнилось шипением и дымом, — добыча скворчала, словно кус мяса, брошенный в раскалённое масло. То было нечто непонятное, камень странного вида, оплавленный, в чёрных наростах, с прожилками, медленно пульсирующими синевой.

— Чт…

Легат осёкся, видя, что чешуя на руке бога тоже шипит, дымится, спадает, оголяя жилы и плоть. Туарэй не обращал внимания на страшную боль, оно было занято лишь добычей.

— Вот из этого они делают руны, легат, смотри. Вот материал более редкий, чем анамкар, материал тварный, в дикой природе не существующий, сокровище, о котором не ведает мир, альтернатива магии, к которой гномы неспособны. Но знаешь, чем был этот бесформенный обгорелый кусок раньше?

Фуриус Брахил не сразу дал ответ.

— Драконьей костью?

— Именно, — улыбнулся бог, — именно поэтому гномы так жаждут владеть драконьими кладбищами, именно поэтому они так много вкладывают в школы драконоборцев, так рискуют. Драконы — истинные господа этих гор — являются важнейшим из всех ресурсов, сырьём для рун. Без драконьей кости не будет сверхпрочных механизмов, не будет непробиваемых доспехов и всесокрушающих топоров, не будет крепостей, вечных как горы, не будет покорных гулгомов. Любая страна, у которой есть сильная магическая школа, станет опасным противником для немогущих бородатых карликов.

— И что же, сила рун… помнит, что она…

— Ты догадлив, легат, — кивнул Туарэй, — колодец принимает драконью кость, которая всю жизнь впитывала магию Валемара, переделывает её в инородный материал, что-то родное изначальному миру гномов, что-то, с чем они могут работать, из чего способны выделять энергию, но руны всё равно помнят. Поэтому, когда я через тебя и других Верных приказывал им повиноваться, они слушались, и гулгомы обращались против создателей. С другими сложнее: руны, созданные чтобы укреплять материалы, а не оживлять, глухи к приказам, они хранят неизменность всегда. Все эти знания пришли ко мне вместе с божественностью, обо всём этом знали мои венценосные предки, а ещё сами драконьи кости. Теперь знаешь и ты.

Невероятная разъедающая сила колодца иссякала, рука Туарэя возвращалась к прежнему виду. Вместе с куском сырья он покинул тайную комнату, мысленно призывая в Рунную Палату двух легионеров, дабы те стали на страже сокровища. Сырьё было передано мастерам для обработки и разделения.

— Две драконьи туши. Ждите.

Они провожали бога большим числом, проявляя покорность и почтение. Разумеется, двигала гномами не любовь, но страх смерти и желание уберечь святыню. Их Ремесло оказалось бессильно перед завоевателем, и рунные мастера прибегли к прагматизму.

Остаток ночи он провёл на троне, мысленно руководя зачисткой города от последних очагов сопротивления. Богу оказалось довольно легко раздробить внимание, чтобы единовременно следить за всем Охсфольдгарном через сотни пар глаз. Гарнизоны внешних крепостей сдались, все пленные были распределены в уцелевших частях цитадели, за ними следили Верные, над окрестностями города парили дозорные, а на кухнях готовилась пища.

Большой город неспособен существовать без подвоза продуктов даже одного дня, мука должна поступать, пекарни должны выдавать норму хлеба, но, благо, пока что вопрос пропитания не стоял. Улдин Необъятный заблаговременно набил хранилища Охсфольдгарна самым разным, преимущественно, долго хранящимся. В подземном городе были созданы и исправно работали крысиные фермы, грибницы, на складах в громадных цистернах ожидали применения десятки тысяч запечатанных бочек с питьевой водой и пивом. Имея такие запасы, Охсфольдгарн мог обороняться от любого противника годами. Почти от любого.

Солнце стало подниматься за далёкими Восходными островами. Из посольских кварталов выдвинулась процессия разномастных смертных, а из нижнего города стали подниматься большим числом номхэйден. Им было приказано разгребать пепелища, рушить оплавленные руины родовых крепостей знати. Чтобы это не затянулось до конца мира, в помощь направились гулгомы. Среди гномов, что были поражены размахом разрушений, на поверхность поднялась и магесса.

Через время гости были в тронном зале, среди чёрного мрамора и гулкого эха. Они двигались скованно и оглядывались в страхе. Прошлый день показался многим концом всего и вся, некоторые из них даже не лелеяли надежды выжить. Легионеры поставили их перед троном, полторы дюжины торговцев, путешественников, магов, учёных мужей и женщин нескольких разных видов. Бога не слишком интересовали люди, эльфы, гномы, хиллфолки, гоблины, этого он навидался, но двое таки вызвали небольшое любопытства. Мантихор и харпа, редкие существа.

Во время Второй Войны Магов витамаги создавали солдат из множества разных видов, заимствовали сильные гены, отказывались от слабых, творили биоморфов и химер. Кто-то, — кто именно, теперь не узнать, — взял образец крови у мантикоры, и стал экспериментировать. На свет появились воины, обладавшие невероятной скоростью, сильные и жестокие хищники, прирождённые убийцы. Они пережили войну и своих создателей, никогда не были многочисленны, однако, до сих пор на всём Правом Крыле считалось, что лучше них не найти воинов и телохранителей. Этот мантихор был высок, его ноги больше напоминали звериные, а руки — человеческие, поблёскивали тёмные когти. Некрасивое лицо обрамляла жёсткая львиная грива; низкий лоб, огромные кошачьи глаза на выкате, широкий нос и рот; из его лопаток росли рудиментарные крылья, а ниже покачивался длинный скорпионий хвост. Судя по паре ятаганов, он был воином, но ни доспехов, ни иного оружия не носил, те лишь замедляли бы мантихора.

Харпы, с другой стороны, были созданиями естественной природы, более того, именно из их генов были выращены харпески. Тело высокой женщины, там, где его не скрывала одежда, покрывали белые перья, а крылья за спиной были огромными. Лицо напоминало фарфоровую маску с совиными глазами и алыми губами, за которыми прятались ряды зубов-игл. Обычно харпы одежды не носили, они были разумны, однако, вели дикий образ жизни, как драконы, охотились и пожирали всё, что им приглянется. Весьма беспощадные и смертоносные существа.