Что, если?.. - Донован Ребекка

– Я видела, как она живет, – поправляет меня Ниель сквозь слезы. – Каждый день, когда я была с ней, – это был еще один день, когда мы смеялись, радовались жизни и строили планы на будущее. Она самый мужественный человек из всех, кого я знала.

– Выходит, из-за этого обещания мы потеряли вас обеих, и только одну кое-как наконец-то вернули, – заключает Рей и с прерывистым вздохом прислоняется головой к кровати, стараясь справиться с эмоциями, сжимающими ей горло.

– Простите меня, – горячо говорит Ниель. – Если бы я вам сказала, то навсегда потеряла бы Райчел. А ведь она была моей лучшей подругой. Единственной, кто знал меня по-настоящему. Я просто не могла… Я не хотела делать вам больно. Простите.

Ниель умолкает, не в силах больше говорить, и утыкается лицом мне в грудь. Я глажу ее по плечу и целую в макушку.

Ниель вытирает слезы, глубоко вздыхает и продолжает:

– Она мечтала организовать группу вместе с тобой, Рей. И…

– Только не говори мне, пожалуйста, что Райчел собиралась петь, – перебивает Рей.

Мы изумленно таращимся на подругу. Лицо у нее мокрое от слез, глаза красные. Она вскидывает руки:

– А что? Пела Райчел просто ужасно.

Я сжимаю губы, сдерживая улыбку. У Ниель вырывается смех. Рей тоже смеется, и я улыбаюсь шире. Это неплохо, наверное, но как-то странно. Улыбка вперемешку с грустью. Потому что в груди у меня по-прежнему такое чувство, будто там все оборвалось.

Ниель смотрит на меня в упор:

– Она тебя любила, Кэл.

– Я так и знала! – восклицает Рей, как будто выиграла пари.

Я смотрю на нее:

– Серьезно?

– Чувак, ты ничего не понимаешь в девушках. Люблю, когда я оказываюсь права. – Рей садится с довольным видом.

Я закатываю глаза, а потом спрашиваю Ниель:

– Я ее обидел, когда рассказал о Лили, да?

– Да, – грустно кивает Ниель. – Но ты не виноват. Ты ведь не знал о ее чувствах.

Я молчу. Какой же я все-таки идиот. Райчел перестала со мной разговаривать из-за девушки, которая ничего для меня не значила. Ну как можно было быть настолько слепым? Нет мне прощения!

– Не убивайся ты так, она тебя простила, – говорит Ниель, словно прочитав мои мысли. – Пару месяцев спустя Райчел пыталась тебе позвонить, но ты не отвечал. И тогда она решила, что сама все испортила.

– Что? Не было никаких звонков от нее.

– А-а, – догадавшись, вздыхает Рей. – В то лето у тебя как раз номер телефона поменялся. Помнишь?

– Не может быть, – сокрушаюсь я. – Надо было попробовать поговорить с ней еще!

Я опускаю голову и закрываю глаза. Раскаяние – словно дикий зверь, этакое чудовище, которое рвет тебе сердце когтями и сыплет соль на раны, когда ты изо всех сил стараешься, чтобы они скорее зажили. Нельзя было так сразу сдаваться. Нужно было бороться за Райчел.

Ниель с Рей сидят молча.

– До чего же я сейчас зла, хотя и не пойму на кого, – наконец говорит Рей. – Ничего не могу с собой поделать. Никогда мне еще не было так хреново.

Ниель с грустной улыбкой смотрит то на нее, то на меня. А потом заявляет:

– У меня есть идея, как этому можно помочь.

– Мороженое с чипсами есть не буду, – ворчу я.

Ниель смеется:

– Нет, не то. – И встает с пола. – Надевай рубашку. Пошли во двор.

Я оборачиваюсь к Рей. Та пожимает плечами:

– Идем.

Я обреченно вздыхаю и поднимаюсь. Все тело онемело. Я целую минуту прихожу в себя и только потом натягиваю рубашку с длинными рукавами. Сую босые ноги в ботинки, даже шнурки не завязываю.

Мама смотрит с дивана, как мы спускаемся по лестнице. Хенли свернулся калачиком у нее в ногах.

– Ну как вы? – обеспокоенно спрашивает она.

– Я зла как черт, – заявляет Рей. – А Ниель хочет помочь мне с этим разобраться.

Мама медленно кивает, переваривая ее слова:

– Ну, я тоже всегда готова помочь. Просто хотела дать вам побыть немного одним.

– Спасибо, мама, – говорю я.

Мы выходим на крыльцо.

– Ну и что дальше? – спрашивает Рей.

– А теперь кричи погромче, – отвечает Ниель.

Рей смотрит на нее как на сумасшедшую. И тут вдруг вспоминает. Тот день, когда мы – ну, то есть Райчел – подделали Николь отметку по истории, а потом ушли за школу и дали выход своим чувствам.

– Ладно, – кивает Рей и хватается за перила.

Мы с Ниель становимся рядом, лицом к темному лесу.

Рей набирает в грудь побольше воздуха и кричит. Так пронзительно, что наверняка все мелкие зверушки в лесу испуганно разбежались. А потом и Ниель кричит вместе с ней, и голос у нее такой высокий, и в нем столько эмоций, что в доме небось стекла трясутся.

Я копаюсь в себе, собираю воедино все плохое, что на меня сегодня свалилось, и тоже выплескиваю это наружу. Мои боль и злость эхом разносятся в темноте.

Мы стоим на крыльце, плечом к плечу, и кричим на весь мир – за то, что он отнял у нас Райчел. За то, что теперь все наши новые воспоминания, которые по справедливости должны были бы принадлежать и ей тоже, теперь не будут иметь к Райчел никакого отношения. Я ору во всю мочь, отыгрываясь за все те годы, что меня не было рядом с Райчел, когда она болела. За то, что в то страшное лето одновременно потерял и ее, и Николь. За ту боль, которую это причинило. Я кричу за нас всех, пока не выплескиваю весь негатив до конца. Ну вот, теперь можно хоть как-то жить дальше.

Когда мы умолкаем, у меня устало поникают плечи. Рей обессиленно падает на меня. Я обнимаю ее, а потом и Ниель подходит сзади и тоже сжимает ее в объятиях. Если Райчел на небе видит это сейчас, то наверняка смеется. Представляю, какой у нас нелепый вид.

– Я скучаю по Райчел, – тихо говорю я, все еще обнимая обеих девушек. – Я уже давно по ней скучаю.

– И я скучаю по ней каждый день, – шепчет Ниель, глядя на меня поверх головы Рей.

– Ладно, все, отцепитесь! – заявляет Рей. – Я пас. Не могу больше ни плакать, ни кричать – вообще ничего не могу. Сейчас упаду лицом вниз, и все.

Я усмехаюсь и выпускаю ее. Ниель разворачивает подругу к себе, хватает за плечи и целует. Все происходит так быстро, что Рей застывает на месте, оторопев.

– Я люблю тебя, Рейлин, – объявляет Ниель.

Я стараюсь не рассмеяться, но не выдерживаю. А потом говорю:

– Рей, и я тоже…

– Не смей, – предупреждает она. – Сегодня и так уже перебор с сантиментами. Мне только еще всех этих соплей на глюкозе не хватало. – И решительным шагом уходит в дом.

Ниель поворачивается ко мне, все еще смеясь. До чего же я люблю этот ее смех.

Она смотрит мне в глаза, и смех сменяется легкой улыбкой. Я не отвожу взгляда, глажу ее по щеке большим пальцем.

Сердце колотится, и я открываю рот, чтобы наконец-то сказать…

– Долго вас еще ждать? – кричит из-за двери Рей.

Руки у меня опускаются, слова остаются невысказанными, и мы оба идем в дом.

Я просовываю голову в дверь соседней комнаты. Рей лежит на кровати в наушниках и выбивает палочками в воздухе какой-то неслышный ритм. Заметив меня в дверях, садится и стягивает наушники на шею.

– Ты Ниель не видела? – интересуюсь я.

– Она вроде бы до этого внизу с твоей мамой сидела, – отвечает Рей. – Там ее нет?

Я качаю головой. Последние несколько часов я проторчал в гараже, возился с деталями мотоциклов, чтобы отвлечься от мыслей о том, как же все хреново: Райчел умерла от рака, а Николь стала Ниель, чтобы как-то это пережить, причем все происходило буквально у меня под носом, а я ни о чем даже и не подозревал.

– Ты не собираешься в Ренфилд? – спрашивает Рей, вставая.

– Да нет, пока здесь останусь, поработаю, – говорю я.

– А Ниель, наверное, завтра поедет вместе с нами.

Я чувствую, как у меня напрягаются плечи:

– Да?

– Кажется, они об этом с твоей мамой внизу говорили. Мора предложила помочь – поговорить с ее родителями.

– Где она, Рей? – Я бегу вниз по лестнице.

Не нравится мне, что Ниель исчезла после разговора о родителях. Обязательно нужно ее найти.