Что, если?.. - Донован Ребекка

Я так и стою под дождем – не могу сдвинуться с места. И тут на мою ладонь ложится другая, теплая и мягкая.

– Пойдем в дом, Кэл, – тихо говорит Ниель.

Я смотрю в ее сумрачные синие глаза, ищу в них хоть какое-то утешение. Но в них столько боли, что кажется, будто они кричат.

Я иду с ней на крыльцо, где нас ждет Рей. Ступаю на первую ступеньку и хватаюсь за перила, чтобы не упасть, хотя чувство такое, что я уже упал – с тридцатиметровой скалы на острые камни.

Ниель крепче сжимает мою руку, Рей останавливается, но никто не говорит ни слова. Я выпрямляюсь и иду в дом.

– Может, переоденетесь в сухое? – предлагает мама.

– Что случилось с Райчел? – спрашиваю я.

– У нее была лейкемия, – отвечает Ниель.

Я резко поворачиваюсь к ней:

– Ты знала… – И умолкаю. Сквозь хаос в голове пробивается луч света. – Так это и было твое обещание?

Она кивает. Подбородок у нее вздрагивает.

– Ты обещала не рассказывать нам, что у нее рак крови? – спрашивает Рей таким тоном, словно обвиняет ее в измене.

Ниель закусывает губу.

– Райчел не хотела, чтобы вы знали. Боялась, что станете относиться к ней по-другому, потому что она может… умереть, – дрожащим голосом объясняет она. – Думала, что поправится, вернется в Ренфилд и вы ничего не узнаете. Как будто ничего и не было. – Она сглатывает. – Но такое все равно нельзя забыть, сколько ни притворяйся, будто ничего не случилось!

Ниель поднимает глаза и встречается со мной взглядом, словно знает, что я был там и слышал эти слова, обращенные к ее отцу.

У меня изумленно открывается рот. Так вот что я тогда подслушал.

– Теперь понятно, почему ты плакала после выпускного, – бормочу я.

– Райчел умерла за день до него.

Все вокруг застывает в неподвижности. Так тихо, что я готов поклясться: даже Земля перестала вращаться.

– Вот почему ты стала Ниель, да? – догадывается Рей, нарушая молчание. – Соединила ее имя со своим.

Ниель закрывает глаза, и слезы текут по щекам водопадом.

Я провожу ладонью по лицу, хотя ничего не чувствую при этом, и поднимаюсь по лестнице. Я больше не могу.

– Кэл, – окликает мама, и я оборачиваюсь. – Не прячься от нас, хорошо? Переоденься и выходи.

Я молча киваю, иду к себе в комнату и закрываю за собой дверь.

Прислоняюсь к двери, прижимаю руки ко лбу. Мне хочется отключиться от всего, очнуться от этого безумного кошмара.

Скидываю ботинки, стаскиваю насквозь промокший свитер, бросаю на пол. Иду к комоду, но ноги не держат. Скорчившись на полу, я чувствую, как меня обнимают теплые руки Ниель. Она прижимается щекой к моей спине. Мне кажется, что я тону, и только она не дает мне уйти под воду. Так мы сидим на полу, обнявшись… не знаю даже сколько минут или часов. Я стараюсь дышать ровно, потому что больше все равно ничего не могу.

Когда Ниель выпускает меня из объятий, я медленно выпрямляюсь и, по-прежнему сидя на полу, прислоняюсь спиной к кровати. Ниель неслышно пристраивается рядом. И Рей тоже слезает с кровати и садится с другой стороны. Я обнимаю Ниель и беру Рей за руку. Так мы и сидим втроем молча. Не двигаемся. Просто… сидим.

– Нельсоны поэтому и уехали в Сан-Франциско? Потому что Райчел заболела? – У меня наконец прорезается голос. По комнате ползут тени, и я могу только догадываться, что наступил вечер.

– Да, – выдыхает Ниель.

– Но я же с ней все время говорил по телефону. Она никогда… Я ничего не знал. Мне кажется, Райчел могла бы сказать мне правду.

– Райчел не хотела, чтобы вы запомнили ее такой, – объясняет Ниель. Она прижимается щекой к моей груди, а руками обнимает меня за талию. – Хотела вернуться в Ренфилд, к вам, только тогда, когда победит болезнь. На короткое время у нее наступило улучшение, и она очень радовалась. Ее родители уже стали говорить о переезде обратно. А потом… все началось по новой.

– Мы были ее лучшими друзьями. Мы имели право знать. Мы должны были быть рядом с ней, – говорит Рей, и голос у нее дрожит от злости.

– Но Райчел этого не хотела. Ей было очень важно, чтобы вы запомнили ее веселой и жизнерадостной. – Ниель прерывисто вздыхает, и я обнимаю ее крепче. – Но она всегда была полной жизни, даже когда ей было совсем плохо после химиотерапии. И когда ей пришлось делать переливание крови. Она не позволяла болезни себя сломать.

Я не могу представить себе Райчел тяжелобольной. Но запросто могу представить, как она бросает вызов болезни, твердо решив выздороветь. Это очень похоже на ту упрямую, отчаянную девчонку, которую я знал.

– Что это вы делаете? – спрашиваю я, подходя к девочкам – они сидят в высокой траве за домом.

– Кэл пришел! – объявляет Рей. – Давайте во что-нибудь другое играть.

– Мы еще не закончили, – строго возражает Райчел. Поднимает на меня глаза. – Мы делаем ожерелья из цветов. – Она сплетает вместе стебельки двух маргариток.

Николь вьет розово-лиловый венок. А перед Рей уже лежит целая куча оторванных цветочных головок.

– Не уходи, устроим свадьбу понарошку, – весело предлагает Райчел. – Мы с тобой будем жених и невеста. Николь – подружка невесты, а Рей – цветочница.

– Вечно мне достаются самые неинтересные роли! – возмущается Рей и швыряет в Райчел горсть цветочных головок.

– Э-э-э, пойду-ка посмотрю, что там Брэди с Крейгом делают, – говорю я, потихоньку пятясь назад.

– Выше! – визжит Райчел. – Еще выше! – Она стоит на качелях из покрышки автомобильного колеса и, запрокинув голову, держится за цепи.

Я подбегаю к покрышке, толкаю ее изо всех сил и отскакиваю в сторону. Покрышка бешено вращается на лету.

– Смотри, чтобы не укачало! – кричит Рей.

Николь с Райчел хохочут.

– Выше, Кэл! – снова командует Райчел, улыбаясь во весь рот. – Я хочу достать до звезд.

– Мне нужна твоя любовь! О-о-о, детка! Мне нужна твоя любовь! – распевает Райчел, подскакивая на диване в оранжево-коричневую клетку, который мы только что притащили из цокольного этажа.

– Эта песня дрянь! Эта песня дрянь! – подвывает Рей и колотит в барабан.

Райчел не обращает на нее внимания.

Николь подхватывает мелодию на синтезаторе, а я, можно сказать, только делаю вид, что играю на гитаре. Получается у нас просто ужасно. Я отчетливо слышу, как где-то по соседству уже воют собаки.

Райчел прислоняется к спинке дивана и самозабвенно выкрикивает:

– Я хочу твоей любви!

Райчел так увлечена, что ее ничуть не заботит, как она выглядит со стороны, и я смеюсь, глядя на нее.

– Ну что, все вышло как надо? – спрашиваю я, отодвигаясь от Райчел, и беспокойно смотрю на нее. Хочется вытереть слюну с губ, но боюсь, как бы подружка не обиделась.

– По-моему, неплохо, – с улыбкой говорит Райчел. – Но, может быть, надо еще попрактиковаться.

– Ладно. – Не буду с ней спорить.

Я наклоняюсь и снова целую ее в мягкие губы. Готов практиковаться весь день, если нужно. И если она мне позволит.

«Ну что ж, тогда увидимся в Креншо».

– Я никогда ее больше не увижу, – бормочу я, сам этому не веря, и вспоминаю слова Райчел так ясно, будто они сказаны только что.

– Ты была с ней, когда она умерла? – спрашивает Рей. – Ты видела?…

– Нет, – тихо отвечает Ниель. – Я только потом узнала. Но я к ней ездила так часто, как только могла. И в больнице с Райчел была, когда ей делали химиотерапию. Сидела у постели и болтала всякие глупости, чтобы ее развлечь. Лежала с ней под звездами и загадывала желания – чтобы она поправилась.

Я закрываю глаза и глотаю застрявший в горле комок.

– Значит, Райчел заставила тебя дать слово, – с трудом выговариваю я. – Ты видела, как она умирает, и не могла ни с кем об этом поговорить.