Фрагменты сожалений - Сергей Блейк

меня нашлось два логичных объяснения. Первое: та женщина меня каким-то образом загипнотизировала или, прекрасно владея энэлпи, внушила мне какую-то дурь, а может, и то и другое. Этим можно было объяснить и то, что мои родители ни разу не слышали стука, и то, что я отчетливо различил его – именно услышал, а не то чтобы ощутил вибрации от ударов в дверь – даже сквозь долбящую прямо в ушные перепонки музыку. Второе объяснение: либо сама женщина, либо кто-то из ее приспешников разыгрывали меня, запугивали, чтобы потом я снова как бы случайно пересекся бы с ней и попросил помощи, за которую она, конечно же, потребовала бы кругленькую сумму. В первое мне верилось с трудом, а вот второе – почему бы и нет? Мошенников вокруг – что бактерий и паразитов на теле бездомного. И для того чтобы убедиться в своей правоте, я купил бейсбольную биту в магазине спортивных товаров. Потому что, знаете ли, если я прав, – такое положение дел меня совершенно не устраивало. А ночью, ближе к трем, встал рядом с входной дверью с битой наготове и заранее отворил замки. Я тогда не подумал о том, что люди, кем бы они ни были, могли быть вооружены ножами, травматами или еще чем, не думал и о последствиях – мне просто хотелось проучить их. Я ждал, ждал и ждал… стук раздался внезапно, я даже не услышал, чтобы кто-нибудь открывал дверь коридорной клетки, не услышал никаких шагов, у меня чуть сердце не выскочило через глотку. Посмотрел в глазок – темнота, хотя должны были сработать датчики движения и загореться свет. Махом распахнул дверь и замахнулся битой – не помню уже, хотел пригрозить или сразу вмазать, если бы увидел великовозрастных люмпенов, – но… за дверью никого не оказалось. Ни-ко-го. «Может, это соседи херней страдают?» – пришло мне в голову. Ведь в квартире напротив тогда жил наш с вами ровесник, который регулярно приводил домой шумные компании, пока мамка с папкой были на работе или уезжали на дачу. Он же в теории мог и отключать датчики движения, чтобы через глазок никого не было видно. Смысла в этом мало, но и парень не шибко-то блистал умом. Как бы то ни было, за дверью никого не было, я осмотрелся внимательно. А за долю секунды среагировать, вбежать в квартиру напротив и прикрыть за собой дверь чисто физически не под силу обыкновенному человеку. К слову, стоило мне шагнуть за порог, свет тут же загорелся. Тогда я обратно запер дверь и пошел к себе в комнату, но не дошел – остановился в коридоре как вкопанный, услышав, как щелкнула и затрещала, поворачиваясь, дверная ручка на двери родительской спальни, а затем и сама дверь начала медленно отворяться. Я надеялся, очень надеялся, что оттуда выйдет мама или отец. Но дверь плавно открылась наполовину и замерла, а из спальни никто не вышел. – Максим все еще смотрел на свечки, словно их огоньки транслировали запись пережитых им событий, которые он пересказал. Он тяжко вздохнул, как вздыхает человек, навсегда утратив нечто важное в своей жизни, и закончил свой рассказ. – Со следующей ночи этот ужасный стук в дверь не раздавался. Спустя четыре дня после этого мои родители погибли в автокатастрофе, а ту женщину я так больше ни разу нигде не встретил.

Он умолк. В зале повисла гробовая тишина, нарушаемая только скулежом ветра за окнами и потрескиванием пламени свечей. Обычно в такие моменты, когда рассказчик ставит точку в повествовании, слушатели начинают по-глупому улыбаться, елозить, шутить, активно обсуждать услышанное, хвастаться своим бесстрашием, но это был не тот случай. Ведь всем им известно, что Максим взаправду лишился родителей. Стал бы он шутить об их смерти, вплетать в память о них мистику только ради того, чтобы заработать побольше условных очков за оправданное с лихвой ожидание любителей поводить смычком по своей нервной системе? Каждый из семерых сидящих подле Максима согласился бы с той мыслью, что гибель родных матери и отца – одно из самых ужасных испытаний, могущих выпасть на долю человека, а потому отказывались допустить, будто он способен на столь кощунственный ход. Как бы то ни было, гадать им не имело смысла, поскольку истина была известна только ему.

Что-то вдруг застучало – похоже, за запертой дверью. Первый удар оказался достаточно громким для того, чтобы все, одновременно вздрогнув, разом обернулись на звук, Антон при этом выругался, а кто-то из девушек вскрикнул, однако каждый последующий бум становился тише предыдущего, интервалы же между ними сокращались. Нет, это не походило на стук в дверь – скорее, словно что-то нетяжелое свалилось на пол и запрыгало по инерции, постепенно смолкнув, пригвоздившись к полу. Арсений первым поднялся на ноги – резво, игнорируя боль в затекших коленных суставах.

– Что за черт?!

За ним начали вставать и остальные.

– Не знаю, – Наташа испуганно повела плечами.

– А может, кто-то увидел нас и хочет теперь докопаться? Ну, может, не то чтобы именно нас, а просто – что кто-то сюда пробрался? Вот ведь… – Лиза начинала паниковать – она терпеть не могла хулиганов, боялась их не на шутку, ведь те могли представлять опасность даже в дневное время суток, что уж говорить о ночном?

– Думаешь, в той комнате не заколочено окно, и они могли в него что-нибудь закинуть? – предположил Игнатий.

– Вполне, – согласно кивнула она, хотя воображение в ее голове рисовало куда более мрачные картины, чем использование окна в качестве приемника булыжника или еще невесть чего детской шалости ради.

– Игнат, давай-ка все-таки дверь вышибем, – обратился к тому Арсений. – Узнаем, что мы могли услышать, заодно и комнату осмотрим. Уж больно мне теперь интересно. Как, наверное, и другим.

– Давай.

Антон почувствовал обиду на Арсения, когда тот попросил помощи у Игната, а не у него, словно тем самым заключив: «Извини, дружище, ты уже пытался, у тебя ничегошеньки не вышло. Стало быть, ты дрищеват для такого дела, иди лучше отожмись полтора раза, – это все, на что ты способен». Игнатий, правда, своей комплекцией проигрывал Антону (хоть и малость пошире, зато прилично ниже), что не могло не вызвать непроизвольную ухмылку у последнего. «Похоже, этот панк умом не блещет, – подумал он. – Можно подумать, этот мышковидный сопляк в одиночку справился бы