Саманта - Андреа Кейн

— Значит, он отошел с миром, Рем, и душа его обрела покой. Более того, он заслужил бессмертие, потому что всегда будет жить в памяти нашего народа. Разве это не счастье?!

— Вероятно, ты права. Кроме того, это единственное рассуждение, которое дает мне возможность жить в мире с самим собой.

— Но этого недостаточно, чтобы ты мог позволить себе заботиться о ком-либо другом, не так ли?

— Я забочусь, Саманта, — взмолился Ремингтон, — возможно, не с таким открытым сердцем, как это делаешь ты.

— Если тебя терзали такие сильные чувства, почему ты не подал в отставку сразу после победы при Трафальгаре?

Показалось ей или Рем весь сжался?

— Я собирался сделать это сразу после Трафальгара, но мой долг гражданина обязывал меня служить отчизне, и я занимался подготовкой будущих офицеров на суше, зная прекрасно, что многим из них судьба предуготовила печальную участь. Повлиять на их будущее я не мог, и это было самой большой моей болью. Каждый человек, сталкиваясь с подобными противоречиями в своей жизни, должен решать их самостоятельно.

— Ремингтон, теперь я люблю тебя даже больше, чем любила раньше! Но ты не договариваешь, не так ли? Неужели ты мне не доверяешь?

— Черт возьми! — Ремингтон был поражен тонкой интуицией возлюбленной. Она вступала на территорию, куда он не допускал никого; пыталась поднять завесу над тайной, которую он скрывал от всех. — Я тебе доверяю. За последние полчаса я открылся тебе, как не открывался никому другому. Но, как бы близки мы ни были, я бы хотел, чтобы ты поняла следующее: тридцать лет я прожил один, и так, как считал нужным. Я не могу и не смогу измениться. Поэтому не воображай в порыве романтического упрямства, что я стану докладывать тебе о каждом своем действии и о каждой мысли, пришедшей мне в голову.

— Ты не расскажешь об этом даже мне! — горько воскликнула Саманта.

— Даже тебе, — с неменьшей горечью подтвердил Ремингтон. Он обязан был обеспечить ее безопасность и спокойствие и поэтому не должен был посвящать ее в ту часть жизни, которая принадлежала Англии и военно-морскому флоту. — Саманта, ты собираешься стать моей женой, и я чертовски сильно желаю, чтобы ты была счастлива. Но твои представления о совместной жизни слишком далеки от реальности. Где я смогу, я буду уступать тебе, но не рассчитывай на то, что я обнажу душу. Это невозможно. Прими и смирись с этим.

— Я не могу.

— Ты должна. Я постараюсь развлекать тебя и доставлять тебе удовольствие всеми возможными способами. Но я такой, как есть.

У Саманты подозрительно лукаво блеснули глаза.

— Не мог бы ты отвезти меня домой? Мне нужно подумать. Ты очень детально объяснил, к чему я должна быть готова. Теперь мне нужно подумать.

Граф обнял ее за плечи и заглянул в глаза. Глубоко-глубоко.

— Черт возьми! — скорее по привычке, чем от злости выругался он. — Пусть все летит в преисподнюю.

Затем он отдернул занавески, высунулся в окошко и приказал кучеру ехать на Абингдон-стрит.

Расстояние от Гайд-парка до дома Саманты они проехали почти в полном молчании. Экипаж остановился возле дома номер пятнадцать, Саманта сама открыла дверцу, спустилась и пожелала Ремингтону спокойной ночи.

— Завтра поутру я отправлюсь в Аллоншир, чтобы побеседовать с вашим братом, — холодно и твердо проинформировал он ее.

Саманта обернулась и ледяным тоном поблагодарила его:

— Спасибо за то, что поставили меня в известность. Для столь скрытного и независимого человека это, очевидно, сравнимо с самопожертвованием.

Это была максимальная колкость, на которую была способна Саманта. Но что еще хуже — на глазах ее блестели слезы. Ремингтон подался было за ней, но взял себя в руки и остался сидеть в карете. Проводив ее взглядом, граф сжал кулаки и на некоторое время остался так сидеть. Он ничего не мог сделать, чтобы облегчить ее страдания.

В гостиной Аллонширского поместья герцог пожимал руку лорду Хартли.

— Благодарю вас за то, что приехали из Лондона поздравить меня с рождением Бонни.

— Дрэйк, она прелестная девочка. Ваш батюшка был бы горд.

— Подозреваю, что вы правы, — согласился Дрэйк. — К Саманте он всегда относился по-особенному. Думаю, он бы обрадовался, узнав, что у меня тоже родилась дочка. — Подойдя к буфету, Дрэйк спросил: — Что я могу вам предложить: бренди, прохладительные напитки?

— Честно говоря, — заерзал на кресле лорд Хартли, — теперь, когда вы заговорили о Саманте… кроме поздравлений у меня был еще один повод для визита в Аллоншир.

— Что с Самантой? — побледнел герцог.

— Может быть, и ничего. Во всяком случае это не мое дело. Но я чувствую некоторую долю ответственности за Саманту, ведь она дочь Грейсона.. Если вы решили, что Ремингтон Уорт достойная фигура, чтобы следить за благополучием Саманты… наверное, вы знали, что делали. Но известно ли вам, какой репутацией он пользуется?

— О чем, черт возьми, вы говорите? Что общего может быть у Гришэма с моей сестрой?

— Он занят тем, что вы ему поручили: сопровождает Саманту на всех празднествах сезона, следя за тем, чтобы она не стала жертвой какого-нибудь негодяя. Что касается меня…

— Я его ни о чем не просил! — взорвался Дрэйк. — Я работаю с Ремингтоном, я строю для него корабль, но дальше этого наши отношения не простираются. Я должен быть сумасшедшим, чтобы отдать под его покровительство свою сестру. Черт подери! Он побывал в постелях всех известных дам Лондона!

— Ах ты Господи… — Хартли пригладил рукой волосы. — Тогда почему он говорит… — Неожиданно благая мысль осветила лицо маркиза. — Возможно, намерения Гришэма действительно благородны. Возможно, он слегка исказил ваши слова, чтобы окоротить Андерса?

— Андерс? — взорвался Дрэйк. — Неужели этот законченный негодяй тоже волочится за моей сестрой? Черт подери!

— Я не хотел расстраивать вас.

— Вы и не расстроили меня, — успокоил старика Дрэйк, меря шагами гостиную. — Простите меня, маркиз, у меня появилось срочное дело.

Оставив друга дома в комнате, Дрэйк, прыгая через две ступени и распаляясь яростью, ворвался в спальню к Алекс. Супруга, отложив роман, с удивлением посмотрела на мужа, который пребывал в необычном для себя состоянии.

— Я отправляюсь в Лондон, — заявил он. — Я убью их!

— Кого? Почему? Зачем? — Алекс спрыгнула с постели и приблизилась к Дрэйку. — Скажи мне, Дрэйк.

Герцог нахмурился:

— Тебе надо быть в постели.

— Я хорошо себя чувствую. Итак, кого ты собираешься убить?

— Андерса и Гришэма.

— Это касается дел фирмы?

— Хуже. Это касается Саманты.

— Саманты?! — встревоженно вскрикнула Алекс. — Объясни получше.

— Пока ничего объяснить не могу. Только что я беседовал с лордом Хартли, который удивлялся, что я просил Гришэма оберегать сестру, и который добавил, что Андерс за ней волочится.