Паранойя. Почему он? (СИ) - Раевская Полина Александровна "Lina Swon"

Как только встречаюсь с ее теплым взглядом и мягкой улыбкой, в груди болезненно сжимается, а по крови стремительно разливается горечь и яд. Сейчас очень сложно сопоставить те визгливые стоны: «Ещё, да, ещё!» с этой уютной женщиной в теплом желто-черном халате с роскошными вензелями Версаче. Без макияжа и с растрепанными, пышными кудрями она выглядит совершенно по-другому… Несмотря на лучики морщинок вокруг глаз, в ней столько шарма, что у меня внутри начинает ныть раненным зверем.

-Настенька, привет! Ты чего там у нас стеснялась? - пожурив, коротко обнимает она меня и, отстранившись, по – матерински заботливо заправляет выбившуюся из моего хвоста прядь. Я каменею, не в силах ничего сказать. Мне противно. Всего час назад я жадно впитывала запах ее мужа и готова была с ним переспать, а сейчас давлю из себя натянутую улыбку и невольно выискиваю недостатки в этой женщине.

Все-таки нет предела женскому коварству. И сколько я не стыжу себя, ничего не могу с ним поделать. Смотрю и сравниваю. Сравниваю и чисто по-бабски злорадствую. Счет, определенно, в мою пользу, хотя бы потому что я молода, и мне не изменяют. Вот только мой триумф недолог, ибо какой смысл в счете, если у нее есть двадцать совместных лет и двое детей от него? Она для него в любом случае особенная женщина, а я – одна из…

Поморщившись от своих отвратительных рассуждений, беру, наконец, себя в руки и играю роль милой, скромной девочки, извиняясь за столь поздний и неожиданный визит.

-Ой, брось, мы все равно не спали. У нас сегодня с Олькой девчачьи посиделки с вкусняшками и романтическими комедиями. Отправили наших мужчин и кайфуем. Так что переодевайся и присоединяйся к нам в кинотеатре, а я пойду сделаю коктейли. Добавить вам пару капелек рома для настроения? – подмигнув, уточняет она. Я на автомате киваю, а Олька просит какой-то коктейль с ликером.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Лариса, словно задорная бабочка, улетает на кухню. Я же недоуменно смотрю ей вслед. Неужели она не догадывается, куда «отправила» своего мужа? Мне кажется, такие вещи чувствуются сразу, а учитывая то, что он особо не скрывается, то не понимать – верх глупости. Или же ей все равно? Но зачем тогда жить вместе? Как она может быть такой довольной, зная, что он сейчас, возможно, трахается с кем-то?

Пока переодеваюсь и раскладываю вещи, размышляю об этом. Олька что-то щебечет, но я не слушаю, продолжая думать о своем.

Смогла бы я так? Смогла бы жить с ним и постоянно натыкаться на доказательства того, что у него есть другие женщины?

Нет. Однозначно, нет. И не потому что я что-то знаю о женской гордости. Вот уж, тем более, нет. Я ее буквально час назад выстелила ковром у ног чужого мужчины. Просто я так сильно люблю его, что лучше убью, чем буду делить с кем-то.

С каждой минутой я понимаю это все отчетливей. Устроившись на удобных диванах с попкорном, Дайкири и еще целым подносом вредных вкусностей, мы смотрим «Непристойное предложение». Оля с Ларисой обсуждают малодушие Дэвида и нелогичность его истерик, а я нервно раскачиваю ногой, отсчитывая время.

Где он? Неужели соврал и остался с той моделькой?

Словно в ответ на мои мысли, дверь в кинотеатр открывается, и по моему обезумевшему от ревности, горящему сердцу текут холодные воды облегчения.

-Привет! А вы чего не спите? – включив свет, проходит Серёжа мимо, обдавая запахом табака и терпкого парфюма, вызывая у меня нервную дрожь.

-О, а ты чего это вдруг приехал посреди ночи? – удивленно косится на него Лариса, прищурившись. И в этом вопросе я слышу плохо скрытую иронию.

-Как себя чувствуешь, мышонок? – игнорирует ее Серёжа и, зачерпнув горсть попкорна, как ни в чем не бывало, отправляет его в рот, садясь рядом с Олькой. Она тут же льнет к нему, обхватив за пояс.

-Нормально, папуль. У нас, кстати, Настя, - кивает она в мою сторону, отчего сердце проваливается куда-то в желудок.

-Здравствуйте, Сергей Эльдарович, - хриплю едва слышно. Каждая буква его имени комком колючей проволоки проходится по моим голосовым связкам, обличая в лицедействе.

-А че не ЭльдарАдович? – подмигнув, подкалывает он, разряжая атмосферу.

-Извини…те, - вырывается у меня нервный смешок. Лариса непонимающе смотрит, а Олька возмущенно толкает его в плечо.

-Пап, ну, я же просила.

-Ой, да ладно, несахарная, - отмахивается он и подхватив еще горсть, встает.

-Ты голодный? – поднимается за ним следом Лариса.

-Нет, поел.

-Тогда спать пойдем? – взяв его под руку, предлагает тихо, погладив по щеке.

Я настолько засматриваюсь на их семейную идиллию, раздираемая на части ненавистью к этой «милой, понимающей жене», что переворачиваю на себя коктейль.

-Бл*дь! – подскакиваю с дивана, и тут же закрываю рот рукой, когда в меня впиваются три пары глаз: синие смеющиеся, карие - удивленные.

-О, кому-то больше не наливать! – тянет Серёженька.

-Ну, ты даешь, Настюх, - смеется Олька, протягивая мне салфетки.

-Простите! – смущенно бормочу, начиная суетится, даже не понимая, что делаю. Все мои мысли крутятся вокруг того, что он сейчас уйдет с женой в спальню и продолжит то, что начал с моделькой.

-Ладно, вы давайте тут сильно не упивайтесь, я не собираюсь слушать очередной концерт Нэнси, - прерывает он мой поток отчаянья и будто специально для меня, не снижая тона, говорит Ларисе. – Ты иди спи, не жди, мне надо с бумагами разобраться.

Лариса недовольно закатывает глаза, и попросив нас долго не засиживаться, уходит. Сережа, не глядя на меня, следует за ней.

Когда за ними закрывается дверь, я, откинувшись на спинку дивана, улыбаюсь, как дура. Впервые за последние два месяца мне легко дышится, и каждый мой вдох не отдается режущей болью.

-Ты чего, мать? Правда, что ли окосела? – удивленно поглядывает на меня Олька. А мне хоть и неловко от того, что у меня столь мерзкие причины для радости, но ничего не могу с собой поделать. Я так устала быть на вторых ролях, что даже не хочу притворяться хорошей и правильной.

Можно мне хотя бы на короткое мгновение насладиться тем, что мужчина, которого я люблю, поставил меня и мои чувства выше всего остального? Разве я так много прошу?

Однако утро вносит свои коррективы и возвращает меня туда, где мне и положено быть в жизни отца моей подруги – в массовку.

За завтраком Долгов совершенно не обращает на меня никакого внимания. Он либо висит на телефоне, либо обсуждает с Ларисой планы на вечер. Судя по всему, у них запланированы гости. Они шутят на тему своих друзей, Олька тоже вносит свою лепту в разговор, а я… я медленно умираю. Оказывается, видеть любимого мужчину в кругу семьи гораздо больнее, чем в постели с другими женщинами. От женщин можно избавиться, а вот от этого совместно – нажитого: общих друзей, прошлого, детей, привычек… От этого никуда не деться. И сколько бы я не напоминала себе, что между нами невозможны какие – либо отношения, меня душит безнадежностью и отчаяньем.

Не выдержав, сбегаю с завтрака, сославшись на мигрень. В ответ получаю дружные подколы на тему того, что кому-то надо меньше пить. Выдавливаю через силу улыбку, и спешу подальше от этой семейной идиллии, понимая, что мне нужно поскорее найти себе другое пристанище, иначе я просто свихнусь.

Будто прочитав мои мысли, начинает звонить мама. Сил выслушивать очередные ее оскорбления и упреки у меня нет, поэтому сбрасываю звонки. Но Жанну Борисовну это, конечно, не останавливает, и она шлет одно за другим гневные сообщения. Взбесившись, выключаю телефон и засунув его подальше в сумку, сворачиваюсь калачиком под одеялом. Мне хочется плакать. Я чувствую себя до невозможности одинокой и запутавшейся. Мне страшно и очень неспокойно на душе.

В голове сотня вопросов: как быть? Что делать? Как поступить? И ни одного ответа. Я не знаю, что мне делать со своей запретной, невозможной любовью. Не знаю, где мне жить, ибо отчетливо понимаю, что больше не могу выносить безразличие матери и диктатуру отчима. Не знаю, как быть со школой и работой, если я решусь уйти из семьи. Я ничего не знаю, и что самое ужасное мне совершенно не к кому обратиться за советом.