Мистер убийца - Дин Кунц

Когда она принесла виски, он спросил, какие видеофильмы имеются на борту самолета. Она дала ему список сорока фильмов. Самым лучшим фильмом всех времен в этом списке был фильм "Смертельное оружие". Он не помнил, сколько раз он видел его, но удовольствие от фильма раз от разу только увеличивалось. Это был идеальный фильм, поскольку не имел четкого сюжета, за которым надо было внимательно следить, не требовалось наблюдать, как герои меняются и вырастают, полностью состоял из серий жестоких схваток и был громче, чем шум от автомобильных гонок с концертом рок-группы вместе взятых.

Четыре экрана в разных местах самолета позволяли показывать пассажирам сразу четыре фильма. Стюардесса включила "Смертельное оружие" на ближайшем к Ослетту экране, и дала ему пару наушников.

Он надел их, включил звук на полную громкость и с довольной ухмылкой откинулся на спинку сиденья.

Позже, покончив с виски, он задремал под фильм, в котором Денни Гловер и Мел Гибсон нечленораздельно кричали друг на друга, все вокруг полыхало огнем, строчили пулеметы, взрывались мины и гранаты, и все это перекрывала музыка.

Ночь на понедельник они провели в двух смежных номерах мотеля в Лагуне-Бич. Условия в нем не дотягивали до пяти – или даже четырехзвездочного отеля, но комнаты были чистыми, а в ванных комнатах было полно полотенец. Выходные уже прошли, месяцы наезда туристов закончились, поэтому почти половина мотеля пустовала, несмотря на близость магистрали, тянущейся по всему тихоокеанскому побережью.

События предыдущего дня дали о себе знать.

Пейдж чувствовала себя так, как будто не спала целую неделю. Даже слишком мягкий и немного неровный матрас в мотеле показался ей божественным.

На обед они ели пиццу, салат и канноли с вкусной густой горчицей – все это Марти принес в номер из ресторана неподалеку от мотеля.

Вернувшись, он нетерпеливо постучал с дверь и бледный, с ввалившимися глазами вбежал в комнату, держа в руках пакеты с едой. Сначала Пейдж подумала, что он увидел двойника где-то поблизости, но потом до нее дошло, что он боялся, что, вернувшись, обнаружит их или убитыми, или не обнаружит вовсе.

Входные двери обеих комнат имели крепкие запоры и накидные цепочки. Они заперлись на все замки и для верности подставили стулья с прямыми спинками под дверные ручки.

Ни Пейдж, ни Марти не могли представить, каким образом Другой мог их найти снова. Но стулья под дверные ручки все равно подставили, причем очень крепко.

Невероятно, но, несмотря на ужас, который они пережили, девочки восприняли ночь, проведенную вне дома, как необычное и интересное приключение. Им не приходилось останавливаться в мотелях раньше, поэтому все, начиная от вибрирующих матрасов, которые включались, если опустить монету, до бесплатной писчей бумаги и ручек на письменном столе, миниатюрных кусочков туалетного мыла в ванных комнатах – показалось им необыкновенным и вызвало изумление.

Особенно заинтриговали их туалетные сиденья в обеих комнатах, обернутых хрустящей белой бумаги, на которой на трех языках были напечатаны заверения администрации, что вся сантехника продезинфицирована. Из всего этого Эмили сделала вывод, что некоторые постояльцы были "настоящим" свиньями", которые не понимали, что должны были сами за собой все вычистить, а Шарлотта стала гадать, не означает ли такое сообщение, что для стерилизации поверхностей применялись не мыло или обычный антисептик, а нечто вроде огнемета или радиации.

Марти быстро сообразил, что новизна прохладительных напитков, имеющихся в автомате при мотеле, немного развлечет девочек. Он также накупил им плиток шоколада с самыми разными начинками: вишней, орехами, виноградом и мандаринами. Все четверо устроились в одной из комнат, а бутылки с разноцветными газировками поставили на тумбочку у кровати. До конца обеда Шарлотта и Эмили постарались попробовать все сорта прохладительных напитков, отчего Пейдж немного забеспокоилась.

Обладая некоторым педагогическим опытом, воспитывая двоих детей, Пейдж давно пришла к выводу, что дети гораздо легче, чем взрослые, могут справляться с сильными переживаниями. Этот потенциал лучше всего реализовался тогда, когда дети имели стабильную семью, чувствовали большую привязанность своих родителей и были уверены, что их уважают и любят. Она почувствовала прилив гордости за то, что ее дети оказались такими эмоционально подготовленными и сильными, – но потом суеверно и незаметно все-таки постучала по деревянной спинке кровати, прося про себя Бога не наказывать ее и ее детей за ее тщеславие.

Самое удивительное, что после того, как Шарлотта и Эмили приняли душ, залезли в свои пижамы и легли в постель в соседней комнате, им захотелось, чтобы Марти почитал им перед сном и продолжил стихи о злом двойнике Санта-Клауса. Пейдж почувствовала неприятную и несколько жуткую схожесть между придуманными стихами и последними страшными событиями в их жизни. Она была уверена, что и Марти, и девочки тоже видели эту связь. Тем не менее Марти обрадовался возможности почитать им свои стихи, раз дети захотели послушать их.

Он поставил стул ровно посередине двух кроватей. Спеша покинуть свой дом и второпях собирая вещи, он, однако, не забыл прихватить свой блокнот, который назывался "Рассказы для Шарлоты и Эмили" а также лампочку-прищепку, работающую от батарейки. Он сел и поднес к глазам блокнот. Винтовка лежала на полу возле его ног. "Беретта" была на туалетном столике, до которого Пейдж могла дотянуться в считанные секунды. Марти подождал, пока не наступит тишина. Вся сцена во многом напоминала ту, которую Пейдж так часто наблюдала дома, в спальне девочек, если не считать двух моментов. Две двуспальные кровати были для Шарлотты и Эмили слишком большими, и они казались детьми из сказки, бездомными беспризорниками, которые проникли в замок к великану, в надежде украсть немного каши и переночевать в комнате для его гостей. И еще то, что миниатюрная лампочка, крепившаяся на блокноте, не была единственным источником света; один из ночников был не погашен и оставался гореть всю ночь, что было единственной очевидной уступкой их страхам.

Пейдж с удивлением обнаружила, что и сама с удовольствием послушает продолжение поэмы. Она села в ногах Эмили.

Пейдж размышляла о том, что именно таилось в семейном чтении и заставляло людей желать этих минут наравне с пищей и водой.

Фильмы никогда не привлекали столько людей, как во время Великой депрессии. Во времена застоя книги шли нарасхват. Причем людьми двигало не просто желание отвлечься от своих проблем. Причина этого была гораздо глубже и загадочней.