Владычица Хан-Гилена - Джудит Тарр

Элиан пристально смотрела на пальцы отца, которые держали ее руку. Это были пальцы мага и воина, длинные и тонкие, но очень сильные. Через суставы проходил узкий шрам — память об одном из его первых боев. В ее семье жили долго и поздно старились. Но Орсан был уже не молод. Странно было так думать о человеке, по-прежнему столь сильном и уверенном в своей силе: его волосы еще не тронула седина, длинное стройное тело не знало усталости, а его дочь только что вышла замуж за мужчину, которого он сам сделал императором. Он один воздействовал своей волей на всех князей Ста Царств. Смертность охотилась за разумом Элиан. Она увидела Мирейна таким, каким оставила, — уснувшим и улыбающимся, больше чем когда-либо похожим на мальчишку. Да он и был молод, но еще до наступления следующего полнолуния мог умереть.

Элиан даже не понимала, почему ее глаза затуманились, пока отец не смахнул слезу с ее щеки.

— Я так сильно его люблю, — сказала она, — и так близка к тому, чтобы потерять его. Звуки лютни стихли.

— Иногда, — заговорила княгиня, — пророчества могут материализоваться.

— И этого избежать нельзя. — Князь прижал к себе дочь. — Элиан, если ты в отчаянии, все твои страхи могут претвориться в жизнь. Но если ты сильна… Ведь мы не боги, дочка, но мы можем противостоять судьбе. И иногда нам удается переделать ее. Элиан нахмурилась и вытерла слезы. — Я знаю. Ты учил меня этому с колыбели. Только… он тоже это знает. Знает слишком хорошо. И его вовсе не заботит, что он может умереть!

— Вот почему он тот, кем является. Это искусство королей и богов: решаться на все при малейшем проблеске надежды и не расходовать силы на терзания.

— Тогда искусство женщин-королев должно заключаться в том, чтобы испытывать терзания вместо них. Особенно если королеву сглазили.

Они не стали жалеть Элиан и проявили меньше сострадания, чем она ждала.

— Да, — сказала ее мать, — во всем существует равновесие. Король осмеливается, королева терпит. Она должна быть готова стать его опорой и его щитом.

— Плохая я опора, — пробормотала Элиан. — Он все еще зовет меня ребенком и сестренкой. И так оно и есть.

— Нет, не так, — сказал князь. Элиан взяла лютню из рук матери и издала странный аккорд. Ее пальцы были неловки из-за отсутствия практики.

— Каждый человек настолько силен и настолько уверен, насколько он считает себя вправе воздействовать на мир. Я была такой, когда заставила Мирейна взять меня в удобное для меня, а не для него время… Я никогда не забуду об этом. Но я больше… не знаю… — Голос ее дрогнул, и она замолчала, пытаясь справиться с собой. — Ничто не сможет удержать его здесь, потому что он крепко связан божественными узами. И даже если он знает об опасности, это не остановит его. Он безумен. Это безумие — часть его гордости. Ему бросили вызов, и он не может отступить. Даже ради меня.

Ее пальцы споткнулись и замерли. Она опустила голову к лютне, помня о предательской влаге в глазах, и старательно сосредоточилась на оборвавшейся мелодии. Она не пыталась вспомнить ее. Она вспоминала свое мастерство.

Прикосновение, подобное ветру, овеяло ее волосы. Это была рука ее отца, поцелуй матери.

И в неожиданном судорожном порыве Элиан отбросила лютню. Ее лицо застыло, в горле пересохло.

— Я буду сильной. Я стану силой Мирейна, когда его могущество иссякнет, и спасу его. Я дам ему жизнь. Пока я живу и защищаю его, он не умрет.

Глава 22

В дни свадебных торжеств началась оттепель, и на земле появились проталины с удивительно яркой зеленой травой. Весна остановилась на пороге зимы и сделала короткий и осторожный привал.

Воздух был мягким даже самым ранним утром; солнце, восходящее в тумане, бросало серебряный свет на доспехи и наконечники копий. Сотня самых лучших воинов Мирейна собралась на мощеной площади перед дворцом. Здесь были отборные люди самого Мирейна, великолепный Зеленый отряд из Хан-Гилена, почетный караул принца-наследника под его командованием и десять мужчин и женщин стражи королевы. В утреннем свете солнца они представляли собой воплощение красоты и отваги. Когда их король вышел к ним вместе со своим сводным братом и своей королевой, они издали приветственный крик.

Другие воины, стоявшие рядом, глядели на них с завистью. Те, кто еще не вернулся, чтобы защищать свои собственные государства, или кто не возвратится в назначенное время, будут стоять гарнизоном в Хан-Гилене и подчиняться князю. Это была почетная обязанность, но не такая почетная, как поход небольшого отряда в Ашан.

— Малая численность, — сказал Мирейн, — хороша для скорости и подходит для нашего дела. Я намерен передвигаться быстро. Я также собираюсь уладить спор и вернуться. Это дело не заслуживает того, чтобы в нем участвовали все силы моей империи. — К этим силам он добавил и потомков Халенанов. — Если сотня отборных воинов не сможет положить конец предательству, то и двадцати тысяч будет недостаточно. К тому же это лишние расходы.

Сейчас, облаченный в алое с золотым, он казался свежим и радостным. Его избранники смеялись и галдели. Кто-то выкрикнул:

— Эй, Солнцерожденный! Женитьба пошла тебе на пользу.

Элиан взлетела в седло на спине Илхари, сверкая доспехами и взметнув полы зеленого плаща.

— Да уж конечно, — бросила она. — Если учесть, что он женился на мне.

Ответом был всеобщий радостный рев, а Илхари встала на дыбы и заржала. «Да, — яростно подумала Элиан, — смейтесь. Смейтесь над смертью, скоро вы се увидите!» Она знала, что обречена, и это не приносило радости.

К ней подлетел Бешеный. Мирейн держал в руках бронзовый с золотом шлем с великолепным зеленым пером и золотым венчиком. Ее старый медный шлем он отбросил прочь, надел на ее голову новый, королевский, и ослепительно улыбнулся.

— Теперь мы похожи, — сказал он и поцеловал Элиан под громкие крики и аплодисменты, после чего его жеребец вновь отскочил в сторону, присоединяясь к отряду.

Они выехали из белого города по той же северной дороге, по которой Приехали сюда и по которой в свое время сбежала Элиан. Неужели это случилось всего полгода назад? Дорога была покрыта грязью, смешанной со снегом, воздух светился. Мужчины запели, сидя в своих седлах. Женщины Элиан подхватили песню. Одна из них, дородная, с черными густыми бровями, обладала звенящим серебристым голосом. Элиан присоединила свой голос к общему хору, и Илхари, пританцовывая, понеслась сквозь ряды, чтобы занять свое место рядом с Бешеным.

Погода не менялась, пока они шли через Ибан, Курион, Сариос, Байян и Шайяр. Солнце сияло, словно весной, по ночам в чистом небе светили обе луны и звезды. Отряд располагался на отдых лагерем столь же часто, сколько квартировал у очередного дворянина, находя первое гораздо более мудрым. Лорд, оказавшись лицом к лицу с самим Ан-Ш’Эндором, приходил в возбуждение и начинал суетиться; убедившись, что армия в состоянии позаботиться о себе сама, он все-таки продолжал настаивать, чтобы король и королева приняли его гостеприимство в полной мере. А когда наступало утро, он неизменно начинал умолять высоких гостей задержаться ненадолго, хотя бы на один час. Всегда находился повод — необходимость рассудить спор или погасить ссору, которую лишь мудрость Солнцерожденного могла уладить по справедливости. И проходило утро, и полдень, и целый день без продвижения к Ашану хотя бы на четверть мили, а потом наступала следующая ночь гостеприимства его светлости. К тому времени в зале собирались лучшие местные таланты и местная знать, чтобы устроить праздник проводов скудной и голодной зимы.