«Если», 2009 № 07 - Журнал «Если»

— Ага, и что?

— Погоди, дальше самое главное. "А где-то в параллельной Вселенной, там, где никакой гад не перевел стрелку, несется твой поезд, и ты в нем, и сейчас тот ты подъезжаешь, должно быть, к запланированной и давно ожидаемой станции, указанной в расписании. Ты этого никогда не узнаешь".

— Да… я об этом много думала.

— Так я тебе хочу сказать: это все так и есть.

— ?

— Действительно твой поезд в параллельной Вселенной несется сейчас по старому расписанию, как ты говоришь. Хотя это не совсем точно на самом деле. Это не Вселенная… Люди привыкли слово "параллельная" сразу связывать со "Вселенной".

— Ага, а еще есть параллельные прямые…

— Не суть. Суть в том, как пересесть в нужный поезд, ведь правда? И как сбежать с маршрута, где вокруг — только жуткие промышленные города и адские зловещие факелы ТЭЦ? Или еще хуже — с маршрута, который скоро окончится тупиком? Темным тоннелем, в конце которого нет света? Потому что стрелки переводятся каждый день, и более того — каждый миг. Как тебе это?

— Мне это… ну, страшно.

Пока мы говорили, я открыла окно ее личной информации. Там, мягко говоря, было не густо. "Мертва наполовину", было написано в разделе, где полагается быть сведениями о личности юзера. Ник ее и в аське был Кошка Шрё. Сейчас можно писать ники кириллицей.

— Так о чем ты хотела поговорить? — спросила я.

— О поездах, стрелках и параллельных путях.

— Конкретнее…

— Могу помочь. Избежать перевода стрелок… Тупиков, темных тоннелей…

— Хватит, может быть, уже? — мне стало порядком надоедать это философствование. — Ты что, магичка — из этих?

— Нет…

— Ну а зачем тогда все это говорить?

— Я действительно могу помочь. Ты мне не веришь?

— Нет, конечно.

— Зря. Твой поезд подъезжает сейчас к такому… узлу, развязке… И лучше бы тебе не прозевать, когда опять переведут стрелку! Образно говоря, конечно, но мне твоя образная система понравилась. Я ее решила использовать.

— А какой образной системой ты пользовалась до этого? — спросила я.

Мне, естественно, стало не по себе от упоминания об очередном переводе стрелки.

— Своей, — захихикала она (по крайней мере, смайлик свидетельствовал о том, что она захихикала).

— А в твоей образной системе как обозначается то, что ты называешь теперь "стрелка"?

— В моей… ну, я это называла "переключение". Щелк! И включилась другая программа.

— А кто включает?

— Да кто угодно. Обстоятельства. Выбор. Иногда — внешние факторы. Чаще всего "гад, который перевел стрелку" — сам человек. Ты, я… Причем мы это делаем совершенно неосознанно и потом говорим: "какой-то гад"…

— Все это, конечно, очень интересно, но тут мы бессильны что-либо изменить, — сказала я ей, чтобы, наконец, отделаться.

Тема была для меня слишком близкой и болезненной, чтобы еще раз перемалывать ее со случайной знакомой.

Почему-то еще в достаточно раннем возрасте я представляла, нет, знала, что буду старой. Я уверена, что никто из моих ровесников тогда об этом не задумывался: возраст сорок-сорок пять лет казался порогом, за которым люди уже не живут, — так, доживают, в лучшем случае. Я же знала о собственной будущей старости всегда и втайне надеялась, что, может быть, за то, что я уже заранее много раз пережила ее в предвидении, в разнообразных вариантах болезни и одиночества, даже нищеты, — за это мне Кто-то-Там-Наверху пошлет хотя бы спокойную и счастливую старость (насколько она вообще может быть таковой).

Случались у меня другие предчувствия, когда я заранее видела и представляла, кем могу стать. Проходили годы, я не становилась ни этим, ни тем, но все образы, все так и не сбывшиеся варианты моей судьбы оставались мне дороги, как будто еще ждали меня где-то.

Уже закончив университет и даже основательно забыв все, что я там постигла, я часто ловила себя на мысли: "Когда я буду учиться на таком-то факультете…" На том, на который на самом деле я не пошла, выбрав в свое время другой.

Умом я прекрасно понимала, что учиться я больше никогда не буду. Нельзя учиться на всех факультетах зараз, нельзя стать одновременно художником, музыкантом, математиком, писателем, ученым, оставаясь при этом всегда молодой, вечно влюбленной, вечно ожидающей того, единственного, и вечно встречающей его, и — и еще не забыть стать счастливой матерью. Я все еще ловила себя на мысли-чувстве-состоянии: "Когда у меня будут дети…"

Теперь, к моим двадцати девяти годам, я точно знала, что детей у меня не будет: неожиданная беременность, случайная инфекция, неудачная операция… Не хочу говорить подробнее, но вот уж точно, "какой-то гад перевел стрелку". И при этом постоянное ожидание какого-то (теперь уже точно не моего) будущего, где у меня будут свои дети, меня не покидало.

И я так запуталась во всех этих чужих-своих будущих и несбывшихся настоящих, что порой, особенно осенью, меня просто охватывала непонятная ностальгия о том, чего никогда не было и не будет, но что должно было быть.

Невозможным было еще одно: одновременно ожидать будущего и жить в нем. А ведь ожидание будущего — это и есть счастье. Если бы можно было всегда находиться перед какими-то событиями, чтобы они оставались у тебя впереди, и при этом проживать их, и при этом проживать их все сразу; и к тому же еще предвидеть те повороты судьбы, которые эти события от нас отрезают…

Счастливее всего я была (я имею в виду более-менее взрослую жизнь, конечно) тогда, когда окончила школу и познакомилась со своим первым мальчиком. Это произошло почти одновременно. Передо мной расстилалось бесконечное море будущих. Выбор специальности, любовь, семья, друзья — да тут кто угодно ошалеет от счастья. Потом я поступила в университет и уже на первом курсе поняла, что сделала глупость. Специальность была мне не интересна. Мальчик оказался не то чтобы козлом, — просто уже через два месяца сменил меня на другую девочку, а я нашла себе другого мальчика. Подруги оказались частично высокомерными, частично коварными, частично назойливыми, друзья — ненадежными, здоровье — таким же ненадежным, как друзья, и через два года после школы будущих у меня было меньше, наверное, уже наполовину, а счастья меньше раз в пятнадцать. К окончанию универа будущих осталось считанные единицы, а счастья было совсем мало — как мелочи на проезд за три дня до зарплаты. И вот теперь, боюсь, будущее у меня всего одно (я имею в виду такое будущее, о котором вообще стоит думать), а счастья, объективно говоря, нет. Разве что кто-то еще раз, по-доброму так, переведет стрелку…