Адамантовый Ирмос, или Хроники онгона - Александр Холин

Когда Леонид Фёдорович поднялся, Ангел схватил его одной рукой за шиворот, перекинул через седло; другой стеганул камчой коня что есть силы. Скакун вздрогнул, встал на дыбы и сделал невероятный прыжок в самый центр кострища. Миг – и ни Ангела, ни коня, ни перекинутого через седло Леонида Фёдоровича не стало.

Никита растерялся, потому как снова остался один. Что его ещё ожидает? Какие новые приключения решить показать инфернальный знакомый? Действительно, работа у него такая. Ведь человек всегда только сам решает: кому поклоняться, а писатель чем делиться и чем забивать голову окружающим, проявившим внимание к его тривиальным человеческим мыслям.

Эпилог

Никита очнулся у себя дома на полу перед столом компьютера. Открыв глаза, он увидел на потолке живую настоящую муху и так обрадовался, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Потому что в той части Зазеркалья, где царствовал Ангел, ни одной живой мухи не было. Да и комната вроде бы не изменилась. Даже запах жилища был всё тот же. Значит, путешествие по сгоревшим романам наконец-то закончилось?!

Ещё не веря глазам, Никита встал. Огляделся. Квартира была такой же знакомой и родной, будто вовсе не уходил никуда. Включив компьютер, Никита сразу влез в почтовый ящик. Кто ж знает, сколько его не было? Может, жена подаст признаки жизни и поделится своими успехами? И действительно в «ящике» лежало письмо от Ляльки.

«Милый мой, дорогой, единственный, я так соскучилась, ты даже не представляешь!».

– Почему же, очень даже представляю, – пробормотал Никита, – если бы соскучилась, давно была бы дома.

Лялька будто подслушивала, потому что следующая строка начиналась:

«Не ворчи, милый Кит, тебе не идёт. Я, правда, соскучилась. Хочу, что б ты знал: я всегда с тобой, даже если меня нет. Я чувствую тебя и знаю, что тебе тоже плохо без меня, поэтому проблемы возникают с твоей работой: хромает стилистика, логистика, философия и прочее.

Просто я ревновала тебя к госпоже Литературе, то есть к музе Эрато, ведь она покровительница писателей. Впрочем, ты тоже меня к археологии ревнуешь. Но поверь, родной мой, сейчас у нас всё наладится. Я это знаю, я это чувствую. Ты очень скоро начнёшь писать (если уже не начал) так, что займёшь довольно заметное место в русской литературе.

По себе знаю, что вещи оживают, если живёшь ими, отдаёшь им часть себя, и веришь в себя. Всё это есть, поверь. Я помогу тебе, как ты помог мне. Можешь за меня порадоваться, вернее, за нас: я очень много сделала здесь, по-моему, даже совершила открытие.

В этом есть и твоя заслуга – ты понимал меня, принимал такую, как есть, помогал познать тот путь, где я обязана сделать своё дело, предназначенное каждому человеку. Так что благодаря тебе, той силе и помощи, что пришла от тебя, я что-то смогла добиться в жизни.

Только не рухни от ожидающей тебя новости, Кит, поскольку тебе тоже придётся стать профессиональным археологом: я везу потрясающий сюжет о пожаре Александрийской библиотеки. Это будет бестселлер века. Все, родной, целую. Скоро буду дома. Твоя Л».

– Да уж, – покачал головой Никита. – Лялька как всегда верна себе: слов много, а по делу только небольшая фраза, которая не говорит ни о чём.

Никита посмотрел на окно. Банка с ангелом стояла чёрная, местами даже с антрацитовым отливом. Казалось, новость не совсем понравилась Ангелу, вернее, совсем не понравилась. Потому что проваливалась в никуда выдвинутая им дилемма пожертвования собой за мудрость манускриптов. Стоит ли соглашаться на предложения Ангела или не мешало бы хоть немного подумать?

– Что, господин хороший, не всегда и не всё в жизни по-твоему выходит? – громко произнёс Никита, обращаясь к антрацитовой банке. – Божию искру не можешь ты подарить человеку, не в твоей это власти, и раздаёшь трансгенизацию? Хочешь хоть чуть-чуть походить на Бога?! Но если получится у тебя задушить человечество, то всё равно ты останешься такой же как и сейчас обезьяной…

Никита подошёл к подоконнику, брезгливо двумя пальцами взял сверкающую чернотой банку, и через несколько мгновений на лестничной площадке с удовольствием слушал как она со вселенским грохотом низвергается вниз по мусоропроводу. Тут же ему представилась картина низвержения Денницы с небес во всём своём великолепии. Неудивительно, что вслед за этим, как цепная реакция, на лестничной площадке прозвучал голос:

«Он человекоубийца бе искони, и во истине не стоит, яко несть истины в нем: егда глаголет лжу, от своих глаголет: яко ложь есть и отец лжи».[43]

Слова, произнесённые на старославянском, прозвучали так явственно, что Никита непроизвольно оглянулся. На площадке, конечно же, никого не было. Но произнесённая фраза повисла в сознанье, как цитата из вердикта присяжных заседателей. Сразу появилось желание заглянуть в Евангелие и внимательнее ознакомиться с высказываниями апостолов на животрепещущую тему, но данной книги в доме не было. Поэтому Никита быстренько собрался и отправился в православную церковь, чтобы купить Евангелие, или, как это звучит в переводе, Благую Весть.

Может подсознательно, а может и не совсем, ноги вынесли Никиту к храму Христа Спасителя, но уже новому, возведённому на месте старого новыми русскими, новыми деревенскими и церковными новоделами.

Никита слыхал, что закладку первого кирпича нового храма делал московский мэр Лужков, размахивая мастерком и обрядившись в масонский передник «вольных каменщиков». Насколько верны эти слухи, Никита сопоставить не мог, но издалека было видно, что крест на центральном куполе окружают двенадцать Моген-Давидов.[44]

Более того, вошедши в обитель, Никита обнаружил такие же шестиконечные звёзды в мозаике пола. К тому же, дополнением к интерьеру и убранству храма служили музей, небольшой конференц-зал и ресторан для важных посетителей.

– Да уж, – крякнул Никита. – Похоже, здесь не хватает только казино и дискотеки. Интересно, чей же это храм: православный, иудейский или масонский?

Ну, за нынешним патриархом Кириллом не заржавеет организовать в храме бар, казино и дискотеку. Недаром он, будучи ещё митрополитом Смоленским, умудрился в девяностых годах прошлого столетия устроить настоящий табачный бум, ибо получил от правительства новой России лицензию на ввоз в государство импортных сигарет и пива. И эти товары без каких-либо запретов продавались малолетнему населению столицы. Если даже нынешний патриарх когда-то способствовал деградации будущего населения Москвы, то стоит ли ждать каких-то поблажек от правительства?

Последние мысли пронеслись в голове Никиты кипучим пламенем онгона. Однако вслух он пробормотал совсем другое: