Холокост и православная церковь - Гаевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Далее Владыка описывал, каким издевательствам подвергаются другие жители Украины, к какой деморализации общества приводит немецкая оккупация, особенно слабовольных людей: «Они учатся воровству и преступлению человекоубийства, утрачивают чувство справедливости и гуманности… Душегубы, привычные истреблять евреев, тысячи невинных людей, привыкают к виду крови и становятся кровожадными». Митрополит Андрей обозначил нацистский режим как «систему лжи, обмана, несправедливости, грабежа, карикатуру всех идей цивилизации и порядка… систему преувеличенного до абсурда национального шовинизма, ненависти ко всему хорошему и прекрасному». «К чему эта система приведет несчастный немецкий народ? — вопрошал Владыка. — Только к озверению, какого история еще не знала». Использование им при описании нацистской власти таких выражений, как «бешеные волки» и «чудовища», показывает степень морального осуждения А. Шептицким гитлеровского режима. Однако Папа на это драматическое письмо не ответил ни действием, ни даже словом546.
Больше всего митрополита Андрея угнетало то опустошающее аморальное влияние, которое нацистский стиль мышления и образ действия оказывал на следовавших за этим режимом грекока-толиков. В письме римскому кардиналу Тиссерану, отправленном в сентябре 1942 г., А. Шептицкий с негодованием сообщал, что «за последние два месяца во Львове было казнено без суда более 70 тысяч евреев», и вновь выражал недовольство фактом вербовки украинцев во вспомогательную полицию и использования их немцами для «развращающих душу действий»547.
Попытки митрополита Андрея влиять на украинское население и противостоять аморальным нормам нацистской власти осуществлялись посредством его пастырских посланий. Некоторые из них были напечатаны, другие распространялись устно. Так, еще в упоминавшемся прогерманском послании 1 июля 1941 г. А. Шептицкий обратился к только что самопровозглашенному украинского правительству Я. Стецько с призывом обеспечить религиозную и национальную терпимость: «От правительства… ожидаем мудрого, справедливого управления гражданами, которое учитывало бы потребности и нужды всех проживающих в Нашем Крае граждан, невзирая на то, к какому вероисповеданию, народности и социальному слою они принадлежат»548.
В течение второй половины 1941-го и всего 1942 г. митрополит Андрей несколько раз созывал Синод Украинской Греко-Католической Церкви и ставил вопрос о насилии. 27 марта 1942 г. Синод принял решение, осуждавшее убийц, которое, правда, было направлено прежде всего на прекращение вооруженного противостояния соперничавших фракций украинских националистов (мельниковцев и бандеровцев)549. При этом в 1942–1943 гг. некоторые униатские епископы передали немцам списки принявших крещение евреев550.
В наиболее известном военном пастырском послании митрополита Андрея, появившемся 21 ноября 1942 г. под символическим названием «Не убий», в котором Владыка напомнил своей пастве об известной библейской заповеди, в качестве примера упомянуто политическое убийство. Он предостерегал украинцев, заявляя, что нарушение заповедей Бога, в частности заповеди «не убий», «повлечет за собой возмездие — страшное возмездие»: «Совершил человек самое омерзительное преступление, если преступил пятую заповедь: “не убий”, преступление, противоречащее основе основ христианской морали — любви к ближнему. Человек, убивший ближнего своего, исключает себя из общества человеческого и из среды детей Божиих. Грехом подобным лишает убийца себя права на блаженство вечное, и на земле проклятие клеймом ляжет на него… Человек, убивший своего политического противника, такой же убийца, как и тот, кто убил ближнего своего из соображений личной выгоды, и заслуживает он такой же кары небесной и такого же проклятия церковного»551.
Адресованное в первую очередь полякам и украинцам послание было призвано прекратить их взаимное истребление. Но совершенно очевидно, что в этом пастырском письме осуждались все виды убийства; Владыка Андрей был озабочен появлением того, что он назвал «склонностью к убийству» как общепринятой нормы поведения. То, что митрополит показал копию послания раввину Давиду Кахане, свидетельствует, что он считал это важным и по отношению к евреям, хотя о них в послании ничего не говорится. Из-за противодействия немецких властей оно не было опубликовано, сохранившись в архиве. В 1942 г. появилось еще одно пастырское послание Владыки «О милосердии», в котором говорилось о ценности человеческой жизни и осуждались убийства552.
Оценить действительную степень влияния этих обращений на украинское греко-католическое население и духовенство практически невозможно. В пастырских посланиях митрополита евреи никогда не упоминались открыто, и бесчеловечные действия многих украинских националистов в их отношении не прекратились. Значительная часть паствы Владыки Андрея была настроена резко антисемитски, и пример митрополита не оказывал на них должного воздействия.
Раввин Давид Кахане в своей книге «Дневник Львовского гетто» сообщал, что большая часть украинской интеллигенции в погромных акциях участия не принимала, однако голос пастыря основной массой населения услышан не был: «Если не брать во внимание кучку знатных людей, христианские жители города с энтузиазмом участвовали в позорных операциях охоты на евреев, которые проводились немцами. Ежедневно в местные отделения гестапо приходили сообщения о тех, кто прятался, а в лесах и сельской местности украинцы просто организовывали рейды по поиску евреев… В своих воспоминаниях я подробно описал события того времени. Я был их очевидцем и вел активную работу в общественной жизни гетто. Я был узником нескольких лагерей, не считая Яновского, и прошел через ад немецкого концентрационного лагеря. После ликвидации гетто, во время своего пребывания в библиотеке митрополита Шептиц-кого, где мне предоставили убежище, я мог наблюдать и даже определить разные аспекты отношений христианского населения города к евреям». Давид Кахане особо выделял священноначалие грекокатоликов: «Я свидетельствую свое почтение руководству украинского духовенства, многим монахам, которые подвергали себя невероятному риску, спасая еврейских детей». При этом раввин указывал, что они были скорее исключением, чем правилом553.
Владыка Андрей и позднее продолжал протестовать против уничтожения евреев. Показательна в этом плане его беседа с французским публицистом украинского происхождения доктором Всеволодом Фредериком в сентябре 1943 г. Последний сотрудничал с германским Министерством иностранных дел, и подробная запись беседы поступила в целый ряд нацистских ведомств. Шептицкий снова выразил мнение, что «Германия хуже, чем большевизм», и один из главных упреков митрополита немцам заключался в «бесчеловечном отношении к евреям». Владыка заявил, что только во Львове было убито 100 тысяч, а на всей Украине миллион и привел пример, когда один молодой человек признался ему на исповеди, что «однажды ночью во Львове он лично убил 75 человек». Согласно записи беседы Фредерик возразил: «Разве не представляет еврейство смертельной опасности для христианства, которому оно несет гибель. Митрополит согласился, но остался при мнении, что уничтожение евреев является недопустимым»554.
Следует отметить, что в 1942 г. лидеры бандеровского
