Ржавые листья - Виктор Некрас

Длинной змеёй текла от Чернигова к Любечу рать бек-хана Илдея, спешили верные друзья-печенеги на помощь к запертому в Родне великому князю Ярополку, старшему сыну великого Святослава Игорича.

Войско вышло из леса на ополье и невольно остоялось, сбилось в нестройную кучу. По всему ополью стройными рядами стояла латная пехота, стеной горели алые щиты, поблёскивало солнце на рожнах копий. И реял над ратью алый стяг с Рарогом.

Никаких сомнений в том, чья это рать, у бек-хана Илдея не было: на ополье стояло никак не менее двадцати пяти сотен пешей рати — у Ярополка такого войска и в помине нет.

Уже понимая, что это конец, Илдей обнажил меч и звонко проорал:

— Вперёд, кангары!

Честь воя не даст ему попасть в полон, — говорили во все времена. Печенегам, несмотря на то, что сочиняли про них досужие грецкие писаки — ведомо то Илдею было, ведомо! — тоже была ведома войская честь. С глухим горловым рёвом они хлынули вперёд, растекаясь вширь и вытягиваясь в лаву.

Словенско-варяжская рать, наставив копья, двинулась навстречь размеренным шагом.

Удар двух ратей был страшен. В треске ломающихся копий, звоне мечей и глухом стуке щитов, в клубах пыли страшная коловерть топталась на одном месте, не в силах пересилить. Словенские стрелы били железным свистящим дождём, и войско Илдея таяло.

И тут слева бросилась в наступ конница Владимиричей. Гуща боя перед Илдеем распалась, и он оказался лицом к лицу с конным словенским кметьем, вмиг узнав знамено на его щите:

— Добрин-беки?!

Добрыня в ответ только злобно оскалился, но не задержал удара ни на миг. Серое калёное железо бросилось в лицо степняку, и мир опрокинулся, становясь на дыбы…

— А ты как уцелел? — после недолгого молчания спросил хакан.

— Повезло, — пожал плечами Сырчан. — Близко к лесу был.

— Много раз я говорил брату моему, бек-хану Илдею, — задумчиво сказал Куря, комкая в руке бороду, — что не будёт добра от его дружбы со Святославом и Ярополком.

— Что теперь-то?

— И это верно, — понурился хакан. — Твои хозяева зовут меня в поход. Не время ныне, кочёвка у нас, но степные батыры умеют держать слово, ты знаешь это. Мы придём. Пора окончательно извести род Святослава.

Степь зашевелилась.

Закопошилась,

пошла,

заходила волнами.

К ставке Кури со всех сторон стекались мелкие загоны всадников — слух о новом походе, обещал золото, славу и рабов. Давно уж не было таких походов, подрос молодняк, те, кто не нюхал войн Святослава Игорича, но жаден был до удальства. Душа вновь просила великих походов и свершений.

Глава третья Вода песчаны, кровь песчаны

На выходе из хорома великого князя остановил теремной холоп-вестоноша:

— Княже… прибыл вестоноша от Волчьего Хвоста.

Владимир удивлённо выгнул бровь:

— Чего это вдруг? А зови…

Вестоноша привёз длинную, написанную свитке бересты грамоту от обоих воевод — и Волчьего Хвоста, и Роговича. Прочтя, великий князь бросил грамоту на стол, — она вмиг свернулась в трубку, как живая. Владимир Святославич несколько мгновений недвижно сидел, тупо глядя в пространство, потом задумчиво протянул, оттопырив нижнюю губу и теребя её пальцами:

— Н-да… Ишь, навыдумывали, умники высоколобые… И власть везде своя, и старший князь заместо великого… — и холодно усмехнулся. — Много хотят — словен иначе как в кулаке не удержать.

Потом резко оборвав сам себя, великий князь вдруг спросил у вестоноши:

— Ты сам-то в том бою был?

— У Ирпеня-то? — уточнил вестоноша. — Вестимо, был.

— А служишь кому? Военежич или Гюрятич?

— Волчьему Хвосту служу, Военегу Горяичу, — с лёгкой гордостью в голосе ответил вестоноша.

Пало короткое молчание.

— Ну-ну, — вновь задумчиво сказал Владимир. — Вот что, кметье… Где ныне твой воевода стоит-то?

— У Ирпеня и стоит, — пожал плечами вестоноша.

— Скачи обратно к своему воеводе, — медленно, всё ещё думая, сказал великий князь. — Моё знамено у него есть, пусть берёт любые рати и идёт навстречь радимичам. Писать ничего не буду, передашь словами. Внял?

Волчий Хвост, однако был уже не в Ирпене — не мог он после всего. Каждый день с Чапурой встречаться… Отправив вестоношу к великому князю, он остановил свою двухсотенную рать на полпути от Ирпеня к Вышгороду, не спеша её распускать на отдых. Битый волк, он хорошо понимал, что дело вряд ли окончится одной стычкой, пусть в ней даже и удалось свалить самого Свенельда.

А другояко… хоть он и победитель, а всё ж, как ни крути — мятежник. И не вздумал бы Владимир Святославич, отродье холопье, одним камнем убить двух кошек: и мятеж подавить, и с непоклончивым воеводой расправиться, что и впрямь — чего греха таить — способным поднять мятеж.

Но вестоноша воротился с новым приказом великого князя — идти на радимичей.

Волчий Хвост движением руки отпустил вестоношу и только потом дал волю гневу: отшвырнул в сторону княжье бересто с повелением и, закусив губу, со стоном откинулся назад, привалясь к стене.

Вот тебе, воевода, расплата за то, что ты вытворял в Ирпене, за чудовищный обман и погубленных Чапуричей. Теперь тебе ещё и с лучшим другом воевать доведётся!

Их было трое. Он сам, Военег Волчий Хвост, отчаюга и удалец, что из простых кметей через личную храбрость стал гриднем и воеводой. Новогородец Отеня Рудый — книжник, правдолюбец и законник. И радимич Твёрд Державич — боярин с длинной, как Змеев хвост, цепью родовитых предков. Бывало, он даже чуть-чуть кичился знатностью и тонкостью обхождения — перед старшими — воеводами, великими боярами, даже самим великим князем. Но никогда — перед воями и перед ними, своими друзьями.

Все кругом дивились, что могло сдружить столь разных людей, а они меж тем, плечом к плечу прошли сквозь вихревое огненное лихолетье Святославовых походов, утверждая мечами неложное величие Руси. А после оказались на службе у разных князей: Отеня — у Владимира, Волчий Хвост — у Ярополка, а Твёрд и вовсе отошёл от дел.

Ныне же судьба сулила им скорую встречу. Но какую!

Или… или это иная возможность для него, Волчьего Хвоста? Возможность сыграть иначе?

Военег Горяич сжал голову руками. А что если и впрямь? Твёрд и он… тогда к ним и Отеня-правдолюбец примкнёт. А за ними пойдут многие, очень многие. И тогда можно ещё будет спасти заговор, что уже начал рушиться с разгромом и гибелью Свенельда. Ничуть не кривя душой, Волчий Хвост понимал, что в самом деле может это сделать, и тогда за ним пойдут и сотни, и тысячи — недовольных Владимиром Святославичем хватало и в Поросье, и на Руси вообще.