Скандальные разводы - Дарья Нестерова

Жан наблюдал за ними, а заодно придумывал разные истории, в которых все эти люди могли бы участвовать. Вот, например, эта юная красавица – чем не прекрасная принцесса из сказки. А где-то за углом ее ждет коварный колдун-похититель… Если Жану случалось увидеть внизу кого-либо из своих приятелей-мальчишек, он не мог даже крикнуть в ответ на приветствие: не дай бог услышит отец. Все, что мальчик мог себе позволить, – это помахать по-дружески рукой или просто кивнуть. Жан даже придумал название для всего этого уличного спектакля. Действо именовалось «Жизнь других».

По ночам Жан снова и снова представлял себе истории, которые успел нафантазировать за день. Он вспоминал гримасы продавцов, выражения лиц прохожих и даже сам имитировал то продавца, обманывающего покупателя, то почтальона, весело проносящегося на велосипеде. А еще лучше было представить себя в роли крутого парня за рулем шикарного гоночного автомобиля…

Но все это в конце концов мальчику надоело. Пора было оставить мир детских мечтаний и перебраться на улицу, в эту настоящую жизнь. И он, 17-летний, с головой окунулся туда, где и драки, и любовь, и даже воровство. К этому времени его мама умерла, а отцу дела до него не было. Единственное, что он говорил сыну, когда тот отправлялся в очередной раз на улицу: «Захочешь есть, вернешься». Когда же Жан ушел из дому окончательно, отец сказал коротко: «Буду рад, если ты не кончишь тюрьмой».

Там, на улице, было множество женщин, но все они оставались для Жана загадкой, красивой тайной, поскольку в Касабланке царили весьма суровые нравы, благодаря которым основным чувством молодого человека по отношению к прекрасному полу мог быть только панический страх. Можно было, конечно, предаваться эротическим мечтаниям в одиночестве, но и только.

Мало того, что в то время вообще не существовало противозачаточных таблеток, а презервативы являлись товаром дефицитным, но главное – неприкосновенность и непорочность девушек охраняли их братья и отцы, а их присмотр был надежнее, чем охрана цепной собаки.

Ухаживать за приглянувшейся девушкой молодому человеку позволялось, но подобное ухаживание растягивалось на много лет. Он мог гулять с ней, водить на танцы и в кино, даже – года через три после знакомства – держать за руку, но не более того. Так Жан привык никогда не заводить подруг и любовниц на один день.

С тех пор как он не получил возможности проявить свой пламенный темперамент, будучи юношей, он не практиковал кратковременных романов и избегал случайных связей. Когда ему нравилась девушка, он всегда в первую очередь думал о женитьбе. А потом была армия, о которой у Жана не осталось никаких приятных воспоминаний. Он помнил только, что постоянно испытывал голод, холод и еще – невероятное одиночество. Эти 18 армейских месяцев так и остались для него кошмарным воспоминанием. Он не получил ни одного письма, ни одной посылки из дома. Другие молодые солдаты регулярно получали сигареты и теплую одежду, он же – никогда.

Жан предвидел, что так оно и будет, но тем не менее легче ему от этого не становилось. Он успел перед самым отъездом помолвиться с девушкой, с которой совсем недавно познакомился. Ее звали Катрин, и он даже, пожалуй, не успел рассмотреть ее как следует. Но так хотелось, чтобы на родине ждал хоть кто-нибудь! Эта милая девушка подарила Жану на прощание туалетную воду от Ланвена, а первые несколько месяцев даже писала жениху короткие письма. Но это было совсем недолго. А Жан смотрел на туалетную воду и прикидывал, хватит ли этого флакона до самого конца службы, если он станет расходовать всего по одной капле в день? Конечно, кому-нибудь может показаться глупым пользоваться каждый день туалетной водой в казарме с ее постоянной вонью, но Жан свято соблюдал этот ритуал, как будто он был гарантией того, что и в его жизни наступит светлый период.

Когда Жан вернулся в Касабланку, то вскоре увидел и свою невесту, которая стала еще красивее. Загорелая и цветущая, она не узнала Жана и прошла мимо, а он не стал ее окликать.

Жан женился на обычной служащей по имени Женевьева, а потом у супругов появились дети – сын Майкл и дочь Сандра. Рено пытался стать настоящим актером, поскольку всю жизнь его привлекал театр, но ему уже было под 40 лет, а ни одного серьезного предложения он так и не получил. Жан уже привык приходить в очередную студию как на работу и был готов выслушать в очередной раз уклончивый ответ: «Мы подумаем и известим вас о нашем решении». Впрочем, ему доводилось играть совершенно случайные роли в третьеразрядных фильмах.

Бывали и совершенно обидные ситуации. Однажды Рено сделали соблазнительное, по его мнению, предложение: сыграть в одной картине с Роми Шнайдер и Ивом Монтаном. Конечно, это был, как всегда, эпизод, но Жан невероятно обрадовался. Он надеялся, что благодаря звездам кинематографа режиссеры и критики наконец заметят его и оценят по достоинству его игру. Режиссер был, вероятно, в весьма хорошем расположении духа, потому что обронил как бы невзначай, что Жан может написать для себя текст монолога, с которого планировалось начать один из эпизодов. Можно себе представить, как Рено воодушевился. Он сидел над этим монологом несколько ночей и сделал его в виде целой речи, занимавшей в фильме не менее 10 минут. Когда режиссер увидел творение Жана, он только усмехнулся и сказал: «Сокращай, Жан. Ничего другого тебе не остается. Так получается, что ты хочешь перетянуть одеяло на себя, а я больше чем уверен, что господину Монтану это положение дел совсем не понравится». В результате сокращений в фильме осталась только самая первая фраза, написанная Рено. Дома он практически не появлялся, дети росли без его участия, а Женевьеву подобное положение дел не устраивало. Она не раз говорила, что не хочет быть замужем «за призраком».

Вероятно, Жану, разменявшему уже пятый десяток, так и пришлось бы прожить жизнь в полной безвестности, если бы не случай. Из этой трясины его вытащил Люк Бессон. Однажды Рено пришел на кинопробы для очередного эпизода. В коридоре киностудии толпились молодые люди, и среди них Жан чувствовал себя особенно неуютно: по сравнению с ними он выглядел практически стариком. Пройдет еще совсем немного времени, думал Жан, и его из этих студий будут выпроваживать без малейшего стеснения. Он и сам понимал, что чересчур стар для дебюта в кино и его настоящее место находится рядом с диваном и телевизором.

Внезапно Жана позвал молодой ассистент режиссера Люк Бессон и представил его Рафаэлю Дельпару, набиравшему актеров в труппу для съемок нового фильма. Дельпар, однако, едва взглянув на вошедшего Рено, произнес: «Вероятно, произошла ошибка, но ваша внешность никак не подходит для этой роли». Жан, ничуть не удивившись, вышел из кабинета, а из-за двери до него донеслось недовольное: «Люк, разве ты не понял, что я просил тебя подобрать актера на роль героя-любовника. Этот никак на любовника не тянет. Мне нужен молодой актер и притом симпатичный».

Об этом случае Рено тут же забыл, поскольку он привык к подобным ситуациям настолько, что они уже даже не расстраивали его. Тем не менее прошло всего несколько дней, и Жан получил приглашение от того самого молодого ассистента Дельпара, Люка Бессона, сниматься в главной роли в короткометражном фильме. При встрече с Бессоном Жан выразил удивление, как мог запомнить его начинающий режиссер, на что тот незамедлительно ответил, что и не думал забывать. Люк, оказывается, едва увидев Рено, понял, что именно с этим актером он сделает свой первый настоящий полнометражный фильм, и этот фильм принесет успех им обоим.

Жан и Люк разговаривали в кафе. Жан спросил сразу же, имеет ли молодой режиссер деньги на то, чтобы осуществить этот проект. «Конечно нет, – улыбаясь, невозмутимо ответил Бессон, – просто друг одолжил мне камеру на несколько дней, и в эти три дня я намерен снять свое кино». Рено несколько обескуражили эти слова. Тогда сколько же режиссер планирует ему заплатить за съемки? «Нисколько», – сказал Люк и даже, кажется, удивился подобному вопросу. Жан ответил, что отказывается от таких условий: слишком много лет он работал практически задаром, на голом энтузиазме, и этим пользовались все кому не лень.

Бессона это не смутило. Он критически осмотрел Жана, а потом произнес миролюбиво: «Ну ладно, я заплачу тебе тысячу франков из собственного кармана. Но имей в виду: больше ты все равно не заработаешь. И незачем тебе строить передо мной крутого. Ты посмотри на себя: ты же совсем нестрашный, и никогда таким не будешь: у тебя глаза добрые, как у большой смирной собаки».

Рено согласился на все условия Бессона. Они вместе сняли эту короткометражку, а вслед за ней фильм «Последний бой», который приобрел известность и завоевал приз. Вышло так, как рассчитывал Бессон: он сам и Жан прославились вместе, одновременно.

Теперь у Жана были и слава, и возможность двигаться вперед, и богатство, причем все это сразу и практически в одночасье. И кто бы мог подумать, что именно в этот момент у Женевьевы лопнет терпение? Она не смогла подождать всего несколько месяцев до полной и окончательной славы своего мужа как знаменитого на весь мир актера.