У самой границы - Анатолий Чехов

Они пробежали еще несколько десятков шагов, как вдруг по лесу гулко прокатился выстрел, и пуля, сбивая сучья и листья, казалось, «чвикнула» над самой головой.

— Фас! — крикнул старшина и, не разбирая дороги, бросился за Рексом вперед, напрягая слух, стараясь услышать за шумом дождя шум борьбы.

Но ничего не было слышно. Рекс, рванувшись по направлению к муравейнику, неожиданно круто свернул вправо и снова потащил Лаврова к ручью.

«Кто стрелял? Нарушитель? Это ему невыгодно… Тогда кто-то из своих. Но с Каиповым пошли опытные солдаты. А может быть, все-таки нарушитель?»

Лаврову стало ясно, что нарушитель теперь уходит, спасая свою шкуру: он понял, что раскрыт весь план, и пограничники его ждут.

— Вперед, Рекс! Вперед! Ищи!..

Унизанная каплями росы, будто сделанная из тонкой серебряной проволоки, паутина повисла между камнями, за которыми лежал Лавров.

Небо очистилось от туч. Рассвет только сползал с верхушек деревьев, но было уже достаточно светло.

На склоне гранитного хребта черным пятном зиял вход в пещеру.

Лавров видел неподвижно лежащего за камнями Зозулю, возле него отброшенный в сторону карабин.

Старшина был недалеко от моста, возле которого Саша и Слава брали торф. Вдоль моста по обе стороны частоколом торчали жерди, вбитые прямо в дно ручья. Лавров знал, что в кустах между озером и мостом был Цюра и еще два пограничника.

Услыхав выстрелы, старшина бросился к опушке леса. Он видел, как бежавший к пещере Зозуля споткнулся, упал на землю, выстрелил два раза в валун возле входа в пещеру, застонал и замер. Пули, высекая брызги камня, с жалобным воем ушли рикошетом в лес. Все затихло.

Старшина хотел было выйти из укрытия и подбежать к Зозуле, но увидел, что тот припал щекой к земле и, вскинув свои широкие брови, смотрит из-за камней в сторону пещеры, кого-то ищет глазами на опушке.

Старшина несколько раз свел и развел ветки куста, Зозуля не заметил этого, но Лавров понял все. Он понял, что нарушитель после неудачного выхода к муравейнику поплыл по ручью, рассчитывая уйти в озеро. Колья у моста заставили его выбраться на берег и, отстреливаясь, скрыться в пещере. Ответными выстрелами Зозуля указал, где он укрылся, и теперь притворился убитым, чтобы заставить его выйти из пещеры.

Враг был в ловушке. Но враг знал, что его постараются взять живьем, в этом было его преимущество. Уйдя вглубь пещеры, он будет сопротивляться до последнего патрона и сможет подстрелить каждого, кто появится у входа. Но все-таки он должен попытаться сейчас выйти из пещеры и спастись.

Именно на это и рассчитывал Зозуля. Если нарушитель поверит, что убил пограничника, он обязательно попытается сейчас же выйти из пещеры, иначе через несколько минут здесь будут другие, и его все равно схватят.

Старшина Лавров свернул в лес, пробежал за кустарником вдоль дороги, остановился против гранитного наволока и лег на землю.

— Ползи, Рекс!

Рекс, прижимаясь к земле и вытягивая морду, пополз рядом с ним.

Лавров поднялся к сосне и замер за каменным выступом над пещерой. Отсюда была видна за валуном, где лежал Зозуля, неестественно откинутая, со скрюченными, как у убитого, пальцами рука Степана.

Прошло еще несколько минут. Из пещеры показался нарушитель в зеленой военной фуражке, на секунду задержался, всматриваясь в ту сторону, откуда стрелял Зозуля, и снова скрылся.

Старшина выжидал. Выжидал и диверсант, не зная, убит или жив преследовавший его пограничник.

Наконец из пещеры на склон осторожно выполз плотный детина, добрался до основания сосны, перевалился через толстый шершавый корень, оглянулся и спрыгнул вниз к дороге.

Старшину удивило, что советская пограничная форма на диверсанте совсем сухая.

Нарушитель был внизу точно под Лавровым. Придерживаясь рукой за нависший над песчаным откосом дерн, он несколько секунд стоял, прислушиваясь, потом быстрым движением оттянул ствол пистолета, и в тот же миг огромным прыжком сверху обрушился на него Лавров.

Грянул выстрел. Сцепившись не на жизнь, а на смерть, покатились они под уклон, ломая кусты, увлекая за собой щебень и камни.

Через несколько секунд враг лежал, опрокинутый навзничь. Железные руки Лаврова разжали кисть диверсанта, пистолет выпал на траву. Над нарушителем, следя за каждым его движением, как вкопанный встал ощетинившийся Рекс.

Подбежали капитан, старший лейтенант, Цюра, пограничники. Подъехал на машине подполковник.

По-бычьи согнув короткую сильную шею, упираясь плечом в землю, нарушитель со связанными за спиной руками лежал на дороге и с лютой злобой смотрел на них. На кирпичном с тяжелыми складками возле рта лице, из-под навеса белых бровей злобно блестели голубоватые, почти бесцветные глаза.

Лавров обыскал его от гимнастерки до сапог. Вытащив из нагрудных карманов пачку документов, советские деньги, карту района и блеснувший вороненым стволом браунинг, старшина еще раз отметил про себя, что обмундирование нарушителя совсем сухое. Пока старший лейтенант и капитан смотрели документы, Лавров обошел скалу и скрылся в пещере. Несколько минут его не было видно. Только слышался стук сталкиваемых камней и шорох песка. Наконец из пещеры вышел старшина с каким-то свертком.

— Вот она, змеиная кожа! — крикнул Лавров.

В руках у него был тонкий, пестрый, как маскхалат, прорезиненный костюм с небольшой кислородной маркой. Возле выдыхательного клапана маски стояли мелкие буквы: «Маde in USА» — «Сделано в Америке».

В этом костюме, обтянутый водонепроницаемой тканью диверсант плыл по ручью. В нем же он, очевидно, рассчитывал перебраться на другой берег озера и выйти там, где след не будут уже искать так, как искали бы возле границы.

Подполковник жестом приказал диверсанту подняться.

— Встать! — скомандовал капитан.- Разлегся, сударь!

— А сударь-то заморский! — сказал Лавров. — Там ему на шкуре и клеймо поставили.

— Заморский или морской, а прибыл по адресу,- донесся голос Зозули. На заваленную сеном телегу старший лейтенант Лузгин и Цюра бережно укладывали бледного от потери крови Степана.

Когда на рассвете поднялась стрельба, Нюра самым строгим голосом запретила ребятам выходить даже во двор. Потом ей позвонил капитан, чтобы она захватила с собой все необходимое для перевязки и срочно выехала к наволоку. Ребята подождали немного и, когда она отъехала от заставы, осторожно выскользнули вслед.

Спустившись к озеру, Саша и Славка во всю прыть припустили по берегу, прячась за кустарником и валунами. Наконец они добежали до наволока, поднялись по стенке гранитной расщелины и выглянули из-за сосны. Нюра была уже здесь и перевязывала Зозулю. Возле телеги стояли подполковник, старший лейтенант Лузгин и Шакирзянов.

В это время из-за бугра показался нарушитель. По обе стороны от него шли Лавров и Цюра: это была птица покрупнее, чем бабка, за ним надо было смотреть да смотреть.

Странным показалось Саше, что у диверсанта такие же руки и ноги, как у других, такая же голова, нос, уши. Даже форма на нем была пограничная. Но какое злобное и угрюмое было у него лицо! Только исключительно смелый человек мог решиться брать живьем такого бандита, да еще вооруженного до зубов. А Лавров его взял…

Со стороны восьмой заставы подъехала машина. В кузове между двумя пограничниками сидел маленький суетливый человечек в промокшем пиджачке. Его послали из-за кордона на соседний участок, чтобы он отвлек преследование на себя и первый диверсант успел скрыться.

Угодливая улыбочка дрожала на лице этого мерзкого типа. Саша подумал, что и на диверсанта он не похож и нарушителем его нельзя назвать — такой у него был трусливый и отвратительный вид.

В кузов посадили задержанного Лавровым нарушителя, рядом с ним сели капитан Рязанов, Цюра и два приехавших с восьмой заставы пограничника.

Подполковник, попрощавшись с Зозулей, сел в кабинку. Машина тронулась и быстро скрылась за наволоком.

Ребята спустились вниз.

Зозуля полулежал на сене, опираясь на край телеги,- ребята видели, как ему больно. У Саши и Славы был такой унылый вид, так им было жаль Степана, что Зозуля даже усмехнулся.

— Ну, что ж вы,- сказал он,- лапшу на уши повесили! А ну, смотреть бодрее!

— Мы ничего,- пробормотал Саша,- мы бодро…

— Эх-ма,- как бы вскользь заметил Зозуля,- ночь темная, кобыла черная: едешь, едешь, да и пощупаешь — тут ли она… Трогай, что ли, скакун! — крикнул он Серому.

Ясно было, что Степан хотел их подбодрить, а может быть, и сам бодрился. Конечно, ему невесело: вчера еще был здоров, а сегодня нога прострелена.

Шакирзянов разобрал вожжи. Ребята, Нюра и дядя Андрей с пограничниками, окружив телегу, на которой лежал Степан, зашагали по направлению к заставе.

ТО, ЧЕГО НЕ ВИДЯТ ДРУГИЕ