У самой границы - Анатолий Чехов

Старшина Лавров, сидя на патронном ящике с телефонной трубкой в руке, передавал результаты на линию огня. Стреляли все новые и новые пулеметчики, трещали сухие короткие очереди.

— Товарищ подполковник,- сказал Лавров,- капитан просит разрешения вызвать ребят.

— Ну что ж, пойдем и мы стрельнем!-сказал им подполковник. Видно было, что настроение у него хорошее: на стрельбах пограничники не подкачали.

— Старшина,- сказал подполковник Лаврову,- оружие после стрельбы чистить по очереди: не больше чем по десять человек одновременно.

— Слушаю, товарищ подполковник,- коротко сказал Лавров.

Саше показалось странным такое приказание. Каждый день в специально отведенное для этого время все свободные от наряда пограничники выходили к столам и чистили винтовки. Может быть, всегда в праздники на заставах чистят винтовки не больше чем по десять человек?

Старшина остался в блиндаже, а Саша и Слава пошли за подполковником по узенькой тропинке, извивавшейся между валунами и зарослями низкорослого, усыпанного сиреневыми цветами вереска. Толстые мохнатые шмели покачивались на цветах, собирая нектар.

На линии огня, возле хвойных веток, уложенных на земле, стоял у пулемета капитан Рязанов. Пахло пороховым дымком. Отстрелявшие пограничники построились и с песней ушли к заставе. Но на высокой мачте над линией огня все еще трепетал алый флажок.

— Ложись, стрелять будешь! — сказал капитан Саше.

С сильно бьющимся сердцем Саша лег за пулемет.

Десять лет назад из такого же «максима» стрелял на

острове его отец. Но бил он не по мишени, а по рвущимся к заставе врагам. Ни один выстрел, ни одна пуля не могла пройти у него мимо, потому что отец сражался за жизнь товарищей, за родную, окруженную врагами заставу.

Саша обхватил ручки «максима» и попробовал целиться. Впереди на насыпи показался перебежчик. Был он желто-зеленый, такой же, как фон, и Саша не сразу его разглядел.

— Прицелься в одну точку на блиндаже и, как только подойдет мишень, нажимай спуск,- сказал капитан.

Саша так и сделал. Он выждал несколько секунд и, когда перебежчик еще не дошел до камешка на блиндаже, куда он целился, нажал спуск.

Сашу затрясло. Грохнула очередь. От удара воздуха перед пулеметом вздрогнула трава.

Такую же дрожь пулемета ощущал Сашин отец. Но он был опытный пулеметчик, а Саша стрелял первый раз в жизни и поэтому не попал: слышно было, как пули, срикошетив на камнях, с пением ушли вверх. Саша хотел бы еще разок стрельнуть, но Славка уже лежал рядом и тащил ручки к себе.

— Папа, я готов, можно огонь? — спросил он и начал целиться. Видно было, что Славка собирался «утереть Саше нос», — не в первый раз он стрелял из пулемета.

— Огонь! — скомандовал капитан.

Славка, как всегда, поторопился, дал очередь и тоже промазал.

— Пулеметчики вы лихие,- сказал капитан,- отправляйтесь-ка домой, мазилы.

Славка поднялся и смущенно отряхнул с коленок песок. Много еще надо было им с Сашкой учиться, чтобы стрелять так, как стрелял Лавров или капитан Рязанов, как стрелял Сашин отец, старшина Панкратов.

Ребята отправились к дороге, где Цюра давно уже надеялся устроить скачки. Он никому ничего не говорил, но знали об этом все. Особенно Зозуля усердно распространял в столовой слухи, будто бы Цюра стал нервным и подозрительным, не ест, не пьет, Серого все кормит, на прогулки водит, тренирует его,- хочет лучших скакунов обставить. Из-за этих скачек Цюра даже стихи бросил писать, а бывало тоже, как и Степан, напишет что-нибудь и Зозуле покажет. Например: «Доволен я службой, с уставом согласен» или «Какой овес, какая красота! Наелся конь до самого сыта»…

Как бы там ни было, но ребята, и те знали, что за лошадей, а особенно за своего Серого, Цюра готов и душу отдать.

Сквозь деревья уже виднелось озеро, небо было затянуто красноватой мглой, по горизонту плыли темные тяжелые облака.

— Парит, как в бане,- сказал Саша, отмахиваясь от комаров букетом черники. Действительно, воздух был жаркий и душный. В лесу сильнее пахло прелым листом и молодой смолистой хвоей.

— Скачут! — крикнул Славка.

С дороги донесся частый конский топот. Из-за поворота показались всадники. Впереди, вытянув морду и раздувая ноздри, летела белая Оса, рядом, почти не уступая ей, мчались Буян и Серый. Дядя Андрей, Шакирзянов и Цюра в зеленых фуражках с опущенными на подбородки ремешками, низко пригнувшись к лошадям, подгоняя их криком и шпорами, неслись прямо на ребят.

Вдруг Саша увидел, как Буян не вытерпел и, изогнув шею, на всем скаку грызанул Серого за плечо. Серый возмущенно заржал, толкнув Буяна. Получилась маленькая заминка, всего на одну секунду, но эта секунда решила все. Легко и плавно вынеслась вперед Оса и пошла отхватывать сажени на целый корпус впереди драчунов.

— Ура, дядя Андрей! Ура! — завопил Саша. Букет черники полетел кверху, Саша отплясывал под елкой дикий танец.

Вытянутый вперед храп Осы, оскаленные морды Буяна и Серого, взлетающие к бугристым грудным мускулам колени лошадей и частые гулкие удары копыт о дорогу — все это вихрем пронеслось мимо ребят.

— Ура! — закричал Славка.- Обходит Буян, обходит! Ура-а-а! — Но «ура» у него получилось довольно кислое, потому что Буян вовсе никого не обходил, и разрыв между ним и Осой становился все больше и больше.

— Обошел Буян, обошел! — орал Славка в тайной надежде, что к финишу Буян все-таки придет первым.

— Как же обошел Буян, что ж ты врешь, Славка! — возмутился Саша.

— Все равно обошел!-кричал Славка.- Обошел!..

— Брехун ты, Славка! — бледнея, сказал Саша.

— Сам брехун!

— Брехун ты бессовестный!

— Кто бессовестный?

— Ты!

Славка, как баран, нагнул голову и вслепую ринулся на Сашу. Тот увернулся, и Славка со всего размаха растянулся на дороге, но в ту же секунду вскочил и вцепился в Сашину тельняшку.

— Брехун! Брехун! — кричал Саша, щедро награждая Славку тумаками.

— Обошел Буян! — вопил Славка, не отпуская Сашу и стараясь лягнуть его ногой. Саша ловко поймал Славку за ногу, и Славке пришлось пропрыгать на одной ноге через всю дорогу. Наконец Саша оттолкнул его и сам отскочил в сторону.

— Будешь врать,- сказал он,- я к тебе в жизни не подойду!

— Не попадайся теперь! — закричал, отбегая в сторону, ободранный и вывалянный в пыли Славка.

Саша сунул руки в карманы и, не оборачиваясь, пошел по дороге к заставе.

«Кри-кри-кри-кри-кри!» — пролетая над дорогой, закричал дятел. Большая стрекоза, треща крыльями, села на Сашино плечо. Над застывшими по сторонам дороги деревьями повисло душное и мглистое небо.

Уходя к озеру, дорога поворачивала к заставе, за поворотом стоял Славка,- он, наверное, пробежал по тропинке напрямик, и Саша на всякий случай приготовился к обороне. Но Славка подождал его и молча пошел рядом, глядя в землю и часто шмыгая носом. Так они и дошли до заставы, не говоря ни слова.

У конюшни Цюра прогуливал лошадей; дяди Андрея и Шакирзянова нигде не было видно.

— Что такое? Что с вами? — встретила их Нюра.- Да где ж это вас так угораздило?!

— Подрались…- буркнул Славка.

— Да из-за чего же подрались?

— Из-за Буяна… Понимаете? Буян Серого за плечо укусил, а Оса их обошла — вот мы и подрались.

Нюра, конечно, все поняла. Из стеклянного шкафчика с хирургическими инструментами она достала ватку, намотала ее на спичку, обмакнула в иод и разрисовала Славку так, что он стал похож на уссурийского тигра. Морщась, Славка потихоньку тянул в себя воздух сквозь сжатые зубы, но терпел.

— Слава,- сказал Саша,- бери мои пуговицы и якоря, и «колорадского жука» бери…- Он передал свое богатство и даже прибавил кусок чугунной сковороды.

Славка принял подарок и через минуту принес почти новый противогаз. Правда, коробка была помята, но противогаз все же был настоящий, с гофрированной трубкой, с маской и даже в брезентовой сумке.

— Возьми,- сказал Славка.- Мне его Цюра подарил, а я тебе дарю.

В комнату вбежал Алька, вслед за ним с «фотокором» в руках вошел старшина Лавров.

— Ну, Анна Федоровна,- еще с порога сказал он,- спасибо! И вам, ребята, спасибо! Честное слово, мне просто неловко, красоту какую у меня навели… И подарки замечательные, главное — к делу: не просто любоваться, а работать можно! — По своему обыкновению, он и глазом не моргнул, увидев ободранного Славку.

— Сегодня ваш день, Сергей Владимирович,- ответила Нюра.

Ребята не сводили глаз с фотоаппарата.

— Это вам в вечную собственность,- сказал старшина и открыл свой «фотокор».- Здесь двенадцать кассет, для начала можете хоть все заснять, пластинок хватит. А проявлять и печатать будем в нашей лаборатории.- Старшина так и сказал: «в нашей лаборатории».

— Сергей Владимирович,- взглянув в окно, улыбнулась Нюра.- Необходимо ваше присутствие.