Замок тайн - Наталия Образцова

В передней перед покоями барона горел настенный факел, однако, вопреки ожиданию короля, здесь не было ни дежурного лакея, ни пажа. Безусловно, челяди в замке маловато, но лорд Дэвид мог бы окружить себя хоть мало-мальской свитой.

Карл еще никогда не заходил в башню, где обитал барон, и сейчас чувствовал себя здесь чужаком, вторгшимся на запретную территорию. Но все же он был королем и мог позволить себе нарушить установленные в замке правила. Поэтому он решительно постучал. Поначалу никто не отозвался, даже когда Карл повторил стук и окликнул лорда Робсарта. Ответа по-прежнему не было, лишь где-то наверху тявкал один из спаниелей. Этот звук заставил короля повести себя решительнее, и он вошел. За дверью находилась узкая лестница, покрытая ковром. Карл беззвучно поднялся и у очередной двери снова постучал. Вновь безуспешно, если не считать, что собака лаяла теперь прямо за дверью. Где бы мог быть сейчас хозяин? Карл какое-то время колебался и даже подумал, не следует ли ему вернуться. Потом мысль, что барон, возможно, уже сообщает Гаррисону, кто его гость, заставила Карла войти. В конце концов, если поднимется суматоха, покои Робсарта будут последним местом, где станут искать короля.

Маленький спаниель теперь радостно повизгивал, узнав гостя, ластился, забавно прыгал на задних лапках, дергая передними. Карл невольно улыбнулся и, подхватив пса, огляделся, отстраняя спаниеля, который пытался его облизать.

Он, похоже, находился в кабинете барона. Прямо перед ним, возле разожженного камина, стоял письменный стол красного дерева с вызолоченными углами, на котором лежала стопка чистой бумаги, письменные принадлежности, чеканная пепельница с курительной трубкой. Рядом стоял большой глобус на деревянной подставке. В полумраке покоя под выгнутым сводом выступала крестовина тяжелых балок. Шкафы и бюро у стен украшены затейливой резьбой, кресла обиты темным бархатом в тон длинным портьерам на окне и в дверных проемах. На полу тканые брюссельские ковры. Вся обстановка свидетельствовала о богатстве, но тем не менее создавалось впечатление строгой умеренности, а не нарочитой роскоши.

Опустив спаниеля, Карл прошел к противоположной двери и, откинув занавес, толкнул ее. Каменная лестница вела наверх в опочивальню. Карл не решился подняться, лишь позвал. Опять тишина. Робсарта не было в башне, и тем не менее что-то подсказывало королю, что недавно он сюда заходил. В покоях пахло курительным табаком, а трубка на столе еще испускала дым. Все эти господа, связанные с колониями, заядлые курильщики, и Робсарт не исключение. Но что же отвлекло его от излюбленного занятия? Карлу показалось, что он догадывается, в чем дело. Вовсе не в его августейшей особе. Тот крик. Барон ушел, едва заслышав его.

Вскоре Карл заметил еще кое-что. Каменные стены покоя в человеческий рост были обшиты панелями черного дуба, искусно разделенными на прямоугольники. Возле одного из таких прямоугольников и крутился спаниель, тыкался в него носом, поскуливая, и даже скреб лапкой. Карл понял, что там есть ход. Подойдя, он слегка надавил на панель. Она подалась, открыв ведущую куда-то лестницу. Тайны Сент-Прайори… Взяв с каменной полки свечу, король заглянул в проход. Узкий сводчатый коридор, соединяясь еще с одним, уводил куда-то вниз, во мрак. Карл какое-то время глядел туда. Любопытство побуждало его пойти, но чувство благородства и воспитание заставляли остаться на месте. Он был здесь гостем и не имел права вмешиваться в то, что его не касалось. Поэтому он поставил панель на место и, подхватив спаниеля, вышел. Если ему и следовало подождать Робсарта, то все же не стоило указывать, что он в чем-то его подозревает. Поэтому он спустился в прихожую и, сев на скамью у стены, погрузился в раздумье.

Ждать пришлось не очень долго. Спаниель первый учуял появление хозяина, завозился и, соскочив с коленей короля, стал скулить под дверью. Тогда Карл вторично постучал. На этот раз Робсарт сам открыл ему дверь.

– Вы?

Он жестом предложил гостю войти. Барон выглядел мрачным и словно постаревшим. Держа в руках подсвечник, он провел гостя в кабинет. Карл молча сел в указанное кресло, наблюдая, как лорд выбил трубку, вновь наполнил ее табаком и, прикурив от уголька в камине, с явным удовольствием выпустил изо рта несколько голубых колец. Если он и знал, кто его вечерний посетитель, то никак не проявил этого. Вообще у Карла создалось впечатление, что мысли барона где-то далеко.

– Вы уже чувствуете себя лучше? – наконец спросил Робсарт.

– Я не был болен, – спокойно ответил Карл.

– Что ж, это отрадно.

Теперь барон смотрел на короля. В его глазах светился ум, аскетичный и суровый.

– Я слушаю вас.

Карл, несмотря на всю свою решимость, замялся, не зная, с чего начать.

– Я недавно слышал странный крик.

– И что же? – сразу встрепенулся Робсарт.

Карл увидел, как он нервно сжал в руке трубку. Алым отсветом сверкнул рубин на его безымянном пальце. Карл вспомнил рассказ Евы, что этот рубин подарил Робсарту его отец после битвы при Нэйсби. Он помнил этот перстень с овальным камнем на руке отца. И вот он у Робсарта. «В знак их примирения», – так сказала Ева.

На душе короля немного потеплело. Он понял, что если хочет добиться расположения этого лорда-республиканца, ему не следует намекать, что он в чем-то подозревает его, вмешивается в их семейные тайны. Поэтому он заговорил о другом. Сославшись на то, что давно был отрезан от событий в Лондоне и плохо знает расстановку сил в стране, он попросил сэра Дэвида просветить его. Карл ожидал реакции. Удивит ли Робсарта столь неожиданная просьба гостя, да еще в столь неурочный час? Но Робсарт лишь раскурил трубку и стал спокойно рассказывать: Кромвель сейчас полноправный хозяин в Англии, парламент подле него ничто, даже петиции в Вестминстере поступают не в палату общин, а на имя Кромвеля. Кромвель чувствует свои силы и беззастенчиво заявляет, что, будь он лет на десять моложе, не было бы в Европе короля, которого он не заставил бы дрожать. И в этих словах есть истина. Как бы Европа ни ужасалась деяниям кровавого Нола, теперь она заискивает перед ним и ищет мира. Многие государства уже прислали к нему своих представителей: Германия, Венеция, Генуя, короли датский, португальский, а шведская королева Христина даже подарила свой портрет в знак особой дружбы. Только русский царь Алексей не пожелал признать республику убийц короля. Что же до Франции и Голландии…

– О боже! – невольно вырвалось у короля.

Робсарт, словно не заметив этого, спокойно продолжил:

– Эти страны пока придерживаются нейтралитета. Но вот что удивительно – одной из первых власть лорда-протектора, пуританина и убийцы монарха признала католическая Испания.