Царица Проклятых - Энн Райс

Легкими шагами она отошла от меня чуть в сторону и, откинув назад голову, начала медленно кружиться на блестящем белом полу, словно исполняя какой-то танец.

Вот она – та радость, о которой она говорила раньше: двигаться, прикасаться к материальным вещам, перейти из царства снов в реальный мир! При взгляде на нее у меня захватывало дух: тонкая фигурка в не подвластном времени, никогда не устаревающем одеянии – в черном шелковом плаще и нежно окутывающем стройное тело платье, складками ниспадающем до земли. Такие одежды женщины носили испокон веку и в особо торжественных случаях продолжают носить до сих пор. Я хотел вновь заключить ее в объятия, но она поспешным жестом запретила мне подходить. Что она тогда сказала? «Можешь ли ты себе представить, каково это – осознать, что он больше не сможет меня удерживать? Что я стою перед троном, а он даже не шелохнулся! Что он больше ни на что не реагирует!»

Она с улыбкой обернулась ко мне. Бледный свет упал на тонкие черты ее лица – высокие скулы, нежный подбородок. Она казалась живой, совсем живой.

И тут она исчезла.

– Акаша!

– Иди ко мне, – позвала она.

Но куда? Потом я разглядел, что она стоит далеко, далеко от меня, в противоположном конце зала, – крошечный силуэт у входа в башню. Я едва мог различить черты ее лица, но отчетливо видел за ее спиной черный прямоугольник открытой двери.

Я сделал несколько шагов по направлению к ней.

– Нет, – сказала она. – Пора воспользоваться силой, которую я дала тебе. Просто приди!

Я не двигался. Мои мысли прояснились. Зрение тоже. Я знал, чего она хочет. Но мне было страшно. Я всегда любил скакать, прыгать, проделывать фокусы. Сверхъестественная скорость, сбивавшая смертных с толку, была мне не в новинку. Но она просила о другом. Я должен был просто оказаться рядом с ней – с невероятной в моем представлении скоростью переместиться с того места, где стоял, туда, где ждала меня она. Подобная попытка требовала безоговорочного подчинения.

– Да, подчинись, – нежно произнесла она. – Приди.

Всего лишь мгновение я напряженно смотрел на нее, на белую руку, поблескивающую на косяке сломанной двери. И наконец принял решение: оказаться рядом с ней. Меня словно подхватил шумный, могучий ураган – и вот я уже стоял возле нее. Меня трясло, слегка болело лицо – но какое все это имело значение? Я посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

Она была прекрасна, удивительно прекрасна! Богиня с длинными черными косами. В восторженном порыве я схватил ее в объятия и поцеловал; и ее холодные губы едва заметно ответили на мой поцелуй.

Но тут же я потрясенно осознал все богохульство моего поступка – так же как тогда, когда поцеловал ее в святилище. Первым моим порывом было попросить у нее прощения, но я не мог отвести взгляд от ее горла и отчаянно жаждал крови. Сама мысль о возможности пить ее кровь, зная, кто она такая, терзала меня и в то же время казалась столь заманчивой: она способна уничтожить меня в мгновение ока просто из желания посмотреть, как я умираю. Именно так она поступила с остальными. Но опасность наполняла меня каким-то мрачным восторгом. Я сжал ее руки, почувствовал, как чуть-чуть подалась ее плоть. Я целовал ее снова и снова. И чувствовал вкус ее крови…

Она отстранилась и приложила палец к моим губам, а потом взяла меня за руку и провела в башню. Сквозь пробитую крышу и зияющую в полу верхнего этажа дыру падал звездный свет.

– Видишь? – спросила она. – Комната наверху еще сохранилась. А лестницы нет. Туда никому не добраться. Кроме нас с тобой, мой принц.

Она начала медленно подниматься. Не сводя с меня глаз, она плавно взмывала вверх, и только легкий шелк ее платья едва заметно трепетал от движения воздуха. Я в изумлении смотрел, как она поднималась выше и выше и наконец встала на самом краю отверстия в полу.

«Сотни футов! Я не смогу, это невозможно…»

– Иди ко мне, мой принц. – Ее тихий голос эхом разносился в пустоте. – Однажды тебе это уже удалось. Делай это быстро и, как любят говорить смертные, не смотри вниз. – До меня донесся ее приглушенный смех.

«Предположим, я сумею преодолеть пятую часть пути – хороший прыжок, на высоту приблизительно четырехэтажного дома, – это для меня несложно, но это мой предел… Голова кружится… Нет, невозможно… Как мы вообще сюда попали?»

Все плыло перед глазами. Я видел ее, как во сне, в голове звучали какие-то голоса. Я не хотел потерять эту минуту. Я не должен терять связь со временем, все должно быть связано между собой, должно быть доступно моему разуму.

– Лестат, – прошептала она. – Иди же! – И легкий жест, означавший, что нужно поторапливаться.

Я сделал то же, что и раньше. Я посмотрел на нее и решил очутиться рядом.

И вновь ураган и обжигающий ветер. Вскинув вверх руки, я поборол сопротивление. Кажется, я успел увидеть дыру в сломанных досках, когда пролетал сквозь нее. Потом я оказался наверху, потрясенный, в ужасе перед тем, что могу упасть.

Я вроде бы даже смеялся, но на самом деле просто понемногу терял рассудок. И на самом деле плакал.

– Но как же так? – спросил я. – Мне нужно знать, как я это сделал.

– Ты сам знаешь ответ. Непостижимая энергия, которая вселяет в тебя жизнь, теперь стала гораздо сильнее. Она заставляет двигаться твое тело, и так было всегда. Делаешь ли ты шаг или поднимаешься в воздух – разница только в степени ее интенсивности.

– Я хочу еще раз попробовать.

Она тихо и непринужденно рассмеялась.

– Оглянись вокруг. Помнишь эту комнату?

Я кивнул.

– В юности я часто приходил сюда.

Отойдя от нее на несколько шагов, я увидел груды обломков мебели, когда-то наполнявшей дом. Сделанные руками средневековых мастеров тяжелые скамьи и табуреты были столь прочными, что даже удивительно, как их все-таки удалось сломать, – так мощные деревья, упавшие в лесу, остаются там веками, покрываются мхом и становятся мостами через ручьи. Значит, вещи не сгнили. Сохранились даже старые шкатулки и доспехи. О да, доспехи, призраки былой славы! Сквозь пыль проглядывали цветные пятна. Гобелены. А вот они совершенно испорчены.

Должно быть, во время революции эти вещи перенесли сюда для сохранности. А позже лестница обвалилась.

Я подошел к одному из узких окон и выглянул наружу. Внизу, на склоне горы, светились редкие электрические огни маленького городка. По узкой дороге мчалась вниз машина. Современный мир… Совсем рядом – и так далеко. Замок превратился в призрак себя самого.

– Зачем ты привела меня сюда? – спросил я. – Мне больно видеть это, не меньше, чем все остальное.

– Взгляни на доспехи, – сказала она. – И на то, что лежит у твоих ног. Помнишь оружие, которое ты взял с собой, когда отправился убивать волков?

– Да. Помню.

– Посмотри на них еще раз. Я дам тебе новое оружие, бесконечно более сильное, которым ты будешь убивать во имя меня.

– Убивать?

Я посмотрел на сваленное в кучу оружие. Оно заржавело и, видимо, совсем пришло в негодность, за исключением старой шпаги тонкой работы – она принадлежала моему отцу, который получил ее от своего отца, а тому ее передал его отец, и так далее, вплоть до эпохи Людовика Святого. Господская шпага, которой я, седьмой сын, воспользовался в то далекое утро, когда, словно средневековый принц, выехал убивать волков.

– Но кого я буду убивать? – спросил я.

Она приблизилась. Ее милое лицо буквально светилось невинностью. Она сдвинула брови, и на секунду на лбу образовалась маленькая вертикальная складка, а потом лицо вновь обрело прежнюю безукоризненную гладкость.

– Я хотела бы, чтобы ты повиновался мне, не задавая вопросов, – ласково сказала она. – Понимание придет потом. Но ты не такой.

– Нет, – признался я. – Я никогда не мог никому повиноваться, во всяком случае долгое время.

– Какой бесстрашный, – улыбнулась она.

Она изящно открыла правую руку; неожиданно в ней оказалась шпага. Кажется, я почувствовал движение шпаги к ее руке – едва ощутимую перемену в атмосфере, не более. Я пристально смотрел на нее, на усыпанные драгоценными камнями ножны и бронзовую рукоять – разумеется, в форме креста. С нее все еще свисал ремень, тот, что я купил специально для этой шпаги в какое-то далекое лето, ремень из крепкой кожи и пластинок стали.

Чудовищное оружие, пригодное как для того, чтобы наносить удары, так и для того, чтобы рубить или пронзать. Я вспомнил, насколько тяжела была для меня эта шпага и как болела рука, когда я размахивал ею, отбиваясь от нападавших волков.

Но откуда мне знать о таких битвах? Я рыцарем не был. Этим оружием мне довелось воевать только со зверями. Мой единственный момент смертной славы – и что он принес? Восхищение проклятого кровопийцы, выбравшего меня своим наследником.

Она вложила шпагу мне в руки.

– Теперь она не покажется тебе тяжелой, мой принц, – сказала она. – Ты бессмертен. Воистину бессмертен. Моя кровь принадлежит тебе. И во имя меня ты будешь использовать свое новое оружие так же, как прежде использовал эту шпагу.