Легенды Космодесанта - Ник Ким

И мы спаслись, но в то время наше бегство, казалось, лишь отсрочило окончательное уничтожение. Выжившие с Соты добрались до системы Мираля, где доложили о потере родного мира вернувшемуся магистру. Торкира был поражен, почти сломлен этим известием. Кое-кто предлагал отступать дальше перед лицом многократно превосходящего нас врага, но магистр отверг эту идею и привел нас всех к присяге вызова. «Кракен» приближался, и мы должны были бороться до конца и умереть в джунглях Мираля.

«Кракен» пришел, и мы держали оборону на скальных уступах в местности, называвшейся Гроб Великана. Мы сражались отчаянно и снова погибали. Не знаю, надеялся ли Торкира, что нас спасет какое-то чудо или что одной его веры будет довольно, чтобы принести нам благословение Императора и гарантировать потрясающую победу. Чуда не случилось. Торкира погиб, разорванный на куски врагами, и капитан Фрасий приказал отступать. И вновь я выжил.

Если вы полагаете, что я благодарен судьбе за свое спасение, вы ошибаетесь. Когда в первый раз я оставил братьев позади, душа моя истекала кровью. Когда я вынужден был поступить так еще раз… это больше, чем может вынести любой человек. Тело мое пережило битву на Мирале, но не дух. Глядя, как капитан Фрасий приносит клятвы магистра ордена на мостике «Сердца Соты», я был уверен, что следующая битва станет для меня последней.

Но после Мираля, признаю это со стыдом, мы сделались осторожнее. Фрасий считал, что ни один из миров не стоит гибели ордена — кроме разве что Священной Терры. Нам сказали, что не стоит больше помышлять о победе — лишь о том ущербе, который мы сможем нанести, прежде чем опять придется отходить. Фрасий просчитывал наши отступления до мельчайших деталей и требовал строжайшего следования его планам. Братья гибли, но никто не умирал впустую. Однако я чувствовал, как бесчестие опаляет мою грудь всякий раз, когда получал приказ бросить новый мир на потеху «Кракену», в то время как другие продолжали сражаться. Я повиновался, но не мог подчиниться приказам Фрасия, который требовал предоставить остальных защитников планеты их судьбе. Я забирал с собой тех, кто заслуживал спасения. Так поступал не один я, и в конце концов пристыженный Фрасий разрешил благородным смертным, подобным Гриколю, остаться с нами.

Сигнал маяка вел нас вглубь корабля. Мы отыскали одну из главных артерий, но она кишела ногогрызами. Твари уже не кормились. Похоже, они нажрались до того, что едва не лопались, и волочили раздувшиеся брюха по полу, направляясь к центру корабля. Пары зарядов «адского пламени» в этом случае было недостаточно, и я неохотно приказал скаутам искать другой путь. Плотная мускульная стенка артерии проходила через все отсеки на этом уровне, мешая дальнейшему продвижению. Наконец Пазан заметил, что слизь утекает куда-то в угол. Там в полу обнаружился клапан, которому мешал закрыться обильный поток слизи. Отверстие было слишком мало для нас, но мы его расширили. Следовало бы послать первым одного из скаутов, но мне совсем не улыбалось оказаться отрезанным от запаниковавшего послушника. Я убрал пистолет в кобуру, сжал копис и головой вперед нырнул в узкий туннель.

В ту же секунду я почувствовал, что могу задохнуться в слизи, пока протискиваюсь вниз. Для освещения у меня имелся только нашлемный фонарь, но видеть здесь все равно было нечего, кроме сочащейся по сторонам жижи. Я продвигался медленно, вытянув вперед копис и расширяя им туннель, как рычагом, а затем расталкивая стены, чтобы освободить проход. Единственным утешением служила мысль, что любая тиранидская ксеноформа, забравшаяся в это место, давным-давно должна была раствориться в слизи.

Веревка у меня на поясе натянулась, а затем снова ослабла, когда послушники полезли следом за мной.

«Кракен» поглощал одну планету за другой, но под началом Фрасия мы — ничтожные остатки некогда гордых, некогда храбрых, некогда славных Кос Императора — выжили. Однако я по-прежнему говорил себе, что это лишь вопрос времени. Меня все еще ожидала очистительная купель жестокой смерти. А затем настала очередь Ичара IV.

Щупальца «Кракена» сомкнулись вокруг этого мира, и там, сплотившись в последнем усилии, среди великого множества имперских сил встали Ультрамарины. Вместе они разнесли «Кракен» на куски. Планета была почти разрушена, ее защитники обескровлены, но флот тиранидов рассеялся.

Это оказалась та самая победа, о которой мы, Косы, молились так горячо, та победа, которой, по словам Фрасия, нам уже не дождаться.

И нас там не было.

Весть о победе на Ичаре IV достигла последнего из миров, на котором мы нашли убежище. Кажется, он назывался Босфором. Однако даже тогда мы не знали, как далеко отброшен «Кракен». Мы продолжали подготавливать системы планетарной обороны и обучать местных неуклюжих вояк законам войны, доставшимся нам тяжкой ценой. Мы ждали, что «Кракен» придет и небеса станут красными от его спор. Но биокорабли так и не появились.

Лишь в тот момент я понял, что выжил. Что я буду жить не просто еще пару дней или недель, до следующей битвы, но десятки лет. Лишь тогда мы подсчитали потери и узнали истинную цену того, что произошло на нашей погибшей родине. Только один из десяти боевых братьев ордена выжил. Один из десяти.

Наши офицеры, стоявшие до конца и сражавшиеся даже тогда, когда приказывали другим отступать, были истреблены почти до единого. Наш транспорт, наши боевые машины брошены; наши благословенные предки, заключенные в саркофаги дредноутов, сгинули в когтях «Кракена». Их голоса и воспоминания — все, что связывало нас с наследием ордена, — оказались навеки утрачены.

Фрасий сказал нам, что это не конец. Что мы воздадим славу мертвым, но их место займут живые, что мы снова возродимся и станем такими, как прежде.

Даже в тот момент, когда я стоял, слушая его речь, я знал, насколько он не прав. Мы призовем больше юношей в наши ряды, больше Астартес будут носить наши цвета, больше ртов будут выкрикивать наши боевые кличи и произносить клятвы. Но это будем не мы. Все, что делало нас орденом космодесанта, кроме керамита наших доспехов и металла, из которого отковано наше оружие, ушло в прошлое.

Термаганты рассыпались по склону. Щупальца, покрывавшие вогнутый пол, стены и даже свисавшие с потолка, должны были среагировать на движение и опутать добычу, но сейчас они лежали неподвижно. Один из термагантов замер и опустил голову, принюхиваясь. Затем он быстро обернулся к остальному выводку — и те поменяли направление. Движение их стало целеустремленным — они ощутили присутствие чужака. Твари заметили свет, вспыхнувший впереди, и поспешили к нему. Вожак вытянул одну из клешней, чтобы схватить фонарь, в то время как остальные продолжали принюхиваться. Запах указывал на то, что пришельцы разделились. Как раз в этот момент ловушка сработала.

Полдюжины ближайших к фонарю щупалец внезапно разлетелись в клочки — это сдетонировали привязанные к ним осколочные гранаты. Термаганты взвыли, когда шрапнель вонзилась в их тела. Наррон, Пазан и Вителлий выскочили из засады и прицельными выстрелами прикончили уцелевших тварей. Когда последние термаганты рухнули на пол, шипя и дергаясь в конвульсиях, я приказал прекратить огонь. Велев скаутам прикрывать меня, я подошел к месту побоища. Термаганты по всем признакам были мертвы. Их боевые симбионты безжизненно свисали с клешней тварей, болтались оторванные конечности, а из ран вытекал вонючий ихор. Чтобы не рисковать, я взял копис и отрубил голову каждому чудовищу. Маленькая, но победа. И все же я не почувствовал себя отмщенным. Ни в этот раз, никогда. Вскоре придут ногогрызы и начнут кормиться, и в результате мертвая плоть термогантов будет переработана и станет следующим поколением тварей.

— Эти уроды и минуты не прожили бы на нижнем уровне, — заявил Вителлий.

Он засветил фонарь на шлеме и вальяжно приблизился, чтобы полюбоваться своей работой.

— Даже ревун оглядит местность, прежде чем подобрать кусок отбросов. Эти гаунты умом не блещут.

Я покосился вниз, на лампу-приманку. Даже лежа посреди кровавых ошметков, она продолжала светить. Я подобрал ее и выключил.

— Затуши свой нашлемный фонарь, послушник, — приказал я. — Пазан, организуй наблюдение. Не думайте, что они здесь были одни. Наррон, подойди сюда.

Скауты немедленно выполнили мои распоряжения, в том числе и Вителлий. Он был наглым выскочкой, но не в те минуты, когда речь шла о его голове. Его избрали из числа подонков, призванных на службу в ополчение при обороне мира-улья Раднар. Ему не исполнилось и четырнадцати, а он уже возглавлял несколько банд подростков, сеявших ужас на нижних уровнях города-улья. Апотекарии Кос вывели с его кожи метки банды, татуировки и около дюжины значков — счет противников, которых, по утверждениям Вителлия, он прикончил, — но не смогли убрать прилагавшееся ко всему этому чувство самодовольного превосходства. Отчеты, составленные во время тренировок, классифицировали его как природного лидера. Я был не согласен. Прежде чем командовать, человек должен научиться следовать приказам, а с этой задачей он никак не справлялся. Возможно, мальчишка и был рожден для того, чтобы возглавлять банду мерзавцев со дна улья, но ему никогда не стать офицером Астартес.