Сонька. Продолжение легенды - Виктор Мережко

— Чего малюет? — переспросил Улюкай.

— Саму ее спросите! Дочку!.. Спросите, зачем она погнала Володю на проспект! Только для того, чтоб он перо в бок от воров получил?!

Воры поубавили напор, и Артур спросил:

— До Михелины проводишь?

— Там фараоны. Сразу загребут.

— А как мы к ней попадем?

— А это уже не мое собачье дело! — со злорадством заметил Володька.

— Ты, сучонок, как мартышка, — крутнул головой Артур. — Как ни хитри, а жопа все одно голая.

— А чего мне хитрить? — даже обиделся Володька. — Я вас нашел, а дальше сами ибанашками кумекайте.

Улюкай оглядел его с ног до головы, взглянул на Артура, тот согласно кивнул.

— Уже кумекаем. Только для начала нужно тебя переодеть маленько.

Филеры, те самые, что зеванули на Невском Кочубчика, увидели, как к воротам дома Брянских подкатила повозка с тремя полицейскими, которые дружно спрыгнули на землю и решительно направились к калитке. Один из полицейских весьма заметно прихрамывал.

— Чего это они? — озабоченно пробормотал один из филеров.

— А хрен их маму знает, — пожал плечами второй. — Хотя б предупреждали.

Кочубчик нажал кнопку звонка, и тут же послышался окрик привратника:

— Кто такой?

— Полиция, — ответил Артур и выступил вперед.

Калитка открылась, вор сунул в лицо удивленному Семену бляху с номерным знаком, и все трое ввалились во двор.

Дворецкий, спешно вышедший на звонок, замер на ступеньках, недоуменно глядя на незваных гостей, в числе которых не сразу признал Володю Кочубчика.

— Тихо, папашка! — приказал ему Володя, пропуская вперед Улюкая и Артура. — Зови хозяйку.

— Барышня заняты, — неуверенно сообщил Никанор. — У них урок по рисованию.

— Тогда Михелину!

— Таковой не знаю.

— Дочку Соньки не знаешь, что ли? — дурацки хохотнул Кочубчик, явно рисуясь перед ворами. — Воровку!

Семен столбняком замер возле ворот, пытаясь понять смысл Володиного переодевания.

— А по какому вопросу, господа? — придя в себя, обратился дворецкий к «полицейским».

Кочубчик совсем развеселился.

— Ты чего, дед! Мы ж не синежопые! Свои! — и кивнул на спутников. — Воры! Это мы вроде как с маскерада!

— Не трухай, генерал, — выступил вперед Улюкай. — Скажи Михелине, товарищи пришли. Она поймет.

Никанор крутнул головой, усмехнулся:

— Хороши товарищи… — и после некоторого колебания ушел в глубь дома.

— Барахляная зараза, — кивнул ему вслед Кочубчик. — Жалом так и водит, все вынюхивает. — Он с удовольствием, по-хозяйски рухнул на диван, закинул ногу за ногу. — А вы ведь, стырщики, тоже не сразу мне поверили.

— Мы и сейчас еще не верим, — усмехнулся Артур.

— Во-от! — поднял палец Володя. — Человеческая несправедливость. Оттого и грызу подушку по ночам!

До слуха донеслись частые шажки, и вскоре перед ворами возникла Михелина, испуганная и взволнованная. За ее спиной стоял дворецкий.

— А вот сама королева бала! — торжественно поднял руку Кочубчик.

«Королева» от вида полицейских вначале застыла, затем первым узнала Улюкая, вскрикнула и бросилась ему на шею.

— Дорогие мои! Родные! — расцеловала Артура, потащила их в одну из комнат. — А я вначале испугалась — решила, полиция.

— В таком виде мы сами себя боимся, — засмеялся Улюкай.

Кочубчик обиженно смотрел им вслед.

— А как же Володька? — крикнул он. — Сдох Максим и хрен с ним?!

— Потом! — отмахнулась девушка. — Жди здесь!

В комнате она силой усадила воров на диван, заговорила торопливо, полушепотом:

— Приходил человек… следак. Сказал, что маме ходят сделать подсадку.

— Человек верный? — спросил Артур.

— Верный не верный, а свой кусок отхватить хочет. Обещает помочь, чтоб подсадная была наша.

— Когда ее готовить?

— Следак снова явится этой ночью.

— Можем не успеть, — включился в разговор Улюкай. — Тетка должна быть надежной.

— Не успеете, значит, в камеру запустят наседку, — ответила Михелина.

— Кочубчика на Невский ты направила? — поинтересовался Артур.

— А что оставалось делать?.. Следак торопит, время жмет, фараоны топчутся.

— Ему можно верить?

— Нельзя.

— А ежли сбалабонит?

— Знал бы чего, сбалабонил, — усмехнулась Михелина. — А так… Привел воров, а для чего — точка.

— Этот гумозник до всего может допереть, — мрачно заметил Улюкай и посмотрел на девушку. — Может, его вальнуть, пока не поздно?

— Спроси об этом Соньку, — двусмысленно усмехнулась та.

— Платить ему за работу будешь, — полуутвердительно заметил Артур.

— Не я, княжна.

— А повидать ее можно?

— Можно, — раздался издали нежный голосок, в комнату вошла Анастасия, обозначила легкий книксен. — Здравствуйте, господа, вы кто?

— Мои товарищи, — ответила вместо визитеров Михелина. — Воры.

— Воры?.. Настоящие?! — Княжна не верила своим глазам, затем снова повторила книксен. — Здравствуйте, господа воры.

— Здравствуйте, мадемуазель, — ответили те и по очереди галантно приложились к ее хрупкой ручке.

Она улыбнулась.

— А я полагала, вы страшные.

— Это про нас придумывают, — засмеялся Артур. — А по жизни мы добрые, веселые, нежные…

— И справедливые, — под общий смех добавил Улюкай.

— Вы — Артур? — посмотрела княжна на старшего вора.

— Вор Артур, — с достоинством уточнил тот. — Как вы догадались?

— Женская тайна. — Девочка бросила взгляд на Михелину, подтвердила: — Красивый мужчина.

— А я? — делано обиделся Улюкай.

— Вы тоже. Но Артур интереснее!

Снова все смеялись, Артур поцеловал княжне руку.

Княжна вопросительно посмотрела на Михелину.

— С мамой что-то решилось?

— Решилось, — вместо воровки ответил Артур. — Все будет сделано, как вы здесь и договаривались, мадемуазель.

— Какие наводки передать следаку? — вернулась к деловому тону Михелина.

— Передай, что подсадку можно будет брать в полдень при входе в Летний сад. Как только она возьмет карман нашего человека, сразу ее нужно вязать.

До спектакля оставалось не менее двух часов, когда Табба подкатила на извозчике к театру, расплатилась и деловым, решительным шагом направилась к входу в здание.

Швейцар здесь был новый и, судя по всему, не знал артистку в лицо, поэтому окинул ее привычным внимательным взглядом, поинтересовался:

— Вы к кому, мадам?

— К Гавриле Емельяновичу.

— Как доложить?

— Артистка Бессмертная.

Глаза швейцара округлились.

— Ах, это вы? — Он тут же направился наверх, суетливо предупредив: — Я сейчас доложу.

Табба осталась ждать. Вестибюль был пуст, только один раз прошла какая-то артисточка, удивленно взглянувшая на бывшую приму и с приклеенной улыбкой бросившая:

— Приятно вас видеть, госпожа Бессмертная.

Швейцар вскоре вернулся, вежливо поклонился гостье.

— Милости просим… Гаврила Емельянович ждут-с.

Табба поднялась привычным, сотни раз хоженным лестничным маршем, миновала несколько коридоров и оказалась возле высокой, в свежей позолоте директорской двери.

Ладони девушки вспотели, она сжала их, однако перчаток снимать не стала, толкнула дверь приемной.

Директорская секретарша, высокая дородная дама, из бывших актрис, улыбнулась посетительнице, низким голосом произнесла:

— Минуточку.

Она скрылась за дверью кабинета и вскоре вернулась обратно.

— Вас ждут, милочка.

Табба благодарно кивнула и вошла в кабинет.

Гаврила Емельянович, никак не изменившийся за это время, с радушной улыбкой и протянутыми руками двинулся навстречу артистке, взял руку девушки, поцеловал нежно и почти томно.

— Боже, как давно я вас не видел.

— Кто же вам мешает? — улыбнулась Табба и увидела в кабинете молоденькую славную артисточку.

— Дела, детка, дела. — Директор оставил ее, подошел к сидевшей девушке, нежно приложился к ее руке. — Жду вас завтра в это же время.

Девица гордой походкой покинула кабинет, Табба с усмешкой спросила:

— Готовите мне замену?

— Вы, моя прелесть, незаменимы. — Оценивающе окинул Таббу с ног до головы, вздохнул: — Столь же прелестна, как прежде. — И поинтересовался: — Кофию?.. Вина? Что ваша душа желает?

— Нет, благодарю, — покрутила головой девушка и объяснила: — Моя душа желает честной беседы с вами, Гаврила Емельянович.

— Простите, — удивился тот. — А разве я когда-либо беседовал с вами нечестно?

— Всякое бывало, — ушла от ответа Табба. — Мне надо понять, какова моя участь.

— Она прелестна и лучезарна!

— Я говорю серьезно, Гаврила Емельянович.

Директор вдруг убрал улыбку, сел за стол, внимательно посмотрел на бывшую приму.