Искупление (СИ) - Юлия Григорьева

Я села на постели и потерла, опухшие от слез глаза, и подошла к окну. Мой взгляд остановился на небе, налившемся свинцовой тяжестью. Зябко передернув плечами, я посмотрела вниз и увидела, как герцог со свитой покидает пределы дворца. Он, словно почувствовав мой взгляд, обернулся и посмотрел прямо на меня. Я шагнула в сторону, уходя из-под мужского взгляда, и прижалась спиной к стене. Значит, время подошло, значит, уже скоро.

Я добрела до постели и тяжело опустилась на нее, уставившись на собственные руки. Полдень… Ру умрет в полдень… Моя душа умрет в полдень. Неужели Найяр допустит? Неужели он сможет добить меня? Нет! Нет! Он не сможет, он же хочет, чтобы я опять была с ним!

— Найяр! — закричала я, выскакивая из спальни.

Габи накрывала на стол, рядом стоял дегустатор, сонно зевая и почесывая затылок. Не обращая на них внимания, я бросилась в гардеробную, натянула первое попавшееся платье, накинула плащ и выбежала из покоев. Охранники метнулись мне наперерез, но я увернулась и помчалась вниз, к черному ходу. Бежала я не к парадным воротам, понимая, что выход будет для меня закрыт, я мчалась туда, где пробирался Руэри. Спасибо, мой единственный любимый, что ты показал мне этот лаз!

— Госпожа! — наемники все больше отставали.

Они пытались меня окружить, но я вновь увернулась, пробежала мимо дворцовой стражи, которая проводила меня удивленными взглядами, а после сорвалась следом. Еще немного, еще совсем немного! Боясь ошибиться, я отодвинула в сторону гибкие ветви свисавшие по обе стороны от ограды, и радостно взвизгнула, попав сразу в нужное место. Я нырнула в лаз, выскочила на улицу и помчалась к главной площади.

За спиной послышались ругань и возня. Я быстро обернулась, это Дьол застрял в лазе, и теперь его пытались то ли протолкнуть, то ли втащить обратно, но путь более поджарым таргарцам наемник закрыл намертво. Более не обращая внимания, я бежала дальше, твердя про себя, как молитву: «Он пощадит, он пощадит, он пощадит».

До площади я даже не помню, как добежала, просто не заметила. На меня оборачивались, кажется, кто-то что-то прошипел вслед, но и это я не расслышала и прислушиваться не собиралась. Чаще просто провожали взглядам. На одной из улиц я едва разминулась с несущейся лошадью, и свист кнута взбешенного всадника раздался у самого уха. Но и это не остановило моего бега. Я так боялась опоздать.

Площадь была забита до отказа. Людское море рокотало, шевелилось, даже веселилось в ожидании кровавого зрелища. Работая локтями, я смогла пробиться до герцогского помоста, где стоял его трон. Пробилась через строй стражи, удивленно взирающего на меня. Каблучки туфель гулко простучали по деревянному помосту. Найяр и его приближенные стоявшие за спиной его сиятельства, дружно обернулись, и взгляд герцога потемнел. Он вскочил со своего места и быстро подошел ко мне, схватил за локоть и потащил обратно.

— Зачем пришла? — шипел Найяр мне в ухо. — Я же велел сидеть во дворце.

Я вырвалась и снова взлетела на помост.

— Най, Най, ты ведь просто напугаешь его и все, да? — затараторила я. — Это ведь просто демонстрации твоей силы, да? Ты ведь сейчас объявишь помилование, правда? Най, пожалуйста! — закричала я, срываясь на визг. — Ты ведь помилуешь, Найяр?!

— Сафи, сокровище мое, — герцог заговорил мягко, как с ребенком, — тебя сейчас проводят во дворец. Ты там посидишь, выпьешь настоя тара Лаггера, а когда я вернусь, мы поговорим. А хочешь, уедем из столицы? Помнишь, я обещал тебе поездку в замок на берег моря? Мы съездим. Я не буду тебя трогать. Только воздух, море, покой. Хочешь, любимая? Только позволь себя увезти, хорошо?

— Не помилуешь? — истерично воскликнула я. — Не отпустишь?

— Сафи…

— Милый, помнишь, как нам бывало хорошо? Нам снова будет так же, если ты не заставишь меня ненавидеть себя еще больше, я обещаю, я клянусь, Найяр! Только не убивай его!!!

Герцог вновь тащил упирающуюся меня прочь с помоста, когда на площадь въехала позорная повозка. Народ затих ненадолго, а потом послышалось первое улюлюканье, язвительные выкрики, смех, и в сторону повозки полетели гнилые овощи. Найяр рывком притянул меня к себе, закрывая происходящее от моего взора.

— Пусти меня! — завизжала я, вырываясь.

Он все-таки выпустил, и я подошла к краю помоста, зажала рот рукой и зарыдала, забывая клятву, данную Руэри в его темнице. Позорная повозка — клеть, где невозможно даже сидеть. Согнутого в три погибели преступника везут через весь город, народ швыряет в него всякую дрянь, которую со смаком готовит, стремясь запустить так, чтобы попасть в лицо. Эта жестокая забава давно вошла в привычку у простого люда, даже у знатных таргов.

Я видела, что Ру опустил голову, чтобы скрыть лицо, но по его тело, избитому и израненному, все равно попадали. Я уже не плакала, только глухо стонала. Герцог положил мне на плечи руки и прижал спиной к своей груди. Я не вырывалась, просто не замечала.

— Он не заслужил этого, он не заслужил, — шептала я, вздрагивая каждый раз, когда раздавался шмякающий звук попавшей в моего мужа гнили.

— Уйди, — тихо произнес Най. — Уйди, пока не поздно.

Я отчаянно замотала головой и передернула плечами, скидывая его руки. Затем отошла на шаг в сторону и все не могла отвести зачарованного взгляда от клети, водруженной на повозку, которую волокли два вола. А когда повозка подъехала к эшафоту, я в безумной, отчаянной надежде обернулась к герцогу. Он смотрел поверх моей головы, избегая взгляда.

Ру вытащили из клети, я слышала, как он негромко вскрикнул от боли, когда ухватили за покалеченную руку.

— Ру, — прошептала я, протягивая руки в его сторону. — Ру-у…

Конечно, он не слышал. Моего мужа затащили на помост, где стояла плаха. Ру сильно припадал на левую ногу. Моя душа рвалась на части, когда я смотрела на этого молодого, сильного мужчину. Который еще совсем недавно сжимал меня в объятьях. С которым мы разговаривали, выясняли отношения, решали, как будем жить дальше. И вот он, искалеченный, замученный стоит перед ревущей толпой, все еще пытающейся достать его. Спокойный, без страха и паники в глазах, в которые я так любила заглядывать, которые я целовала. Мой единственный любимый мужчина, моя растаявшая, уничтоженная мечта о счастье. Еще одна разрушенная жизнь.

Пока герольд зачитывал его преступления, Руэри смотрел на меня. Я почувствовала его взгляд и опять протянула к нему руки, сдерживая рвущиеся рыдания.

— Ты поклялась, — крикнул он. — Ты обещала мне быть сильной девочкой.

Герольд сбился, и Ру толкнули, вынуждая замолчать. Он что-то прошипел помощнику палача и снова посмотрел на меня.