Проведи меня через туман. Летопись первая: Велесовы святки (СИ) - Kira Bullet

Но, если Полоцкий не спускал глаз с подруги, то это значит, что не все потеряно. Потому что, если ему было все равно на кого-то или на что-то, то он даже не смотрел в ту сторону.

Ярким примером наблюдений и выводов Вершинина была София, которая все никак не могла угомониться в отношении яриловца. Она по-прежнему донимала Мирославу, разговаривала громче и всегда кокетливее поправляла волосы, когда в радиусе ее зрения появлялся Яромир. Но тот проходил мимо, совершенно не обращая на рыжеволосую хорсовку и толики внимания. Та злилась, но все было без толку.

На уроке русского языка, когда учитель стал читать текст Константина Паустовского «К озеру», класс усердно писал диктант, оценка за который шла в зачет по предмету и была решающей.

— Каждую осень я приезжал в лесную деревню и шел от нее к озеру. Это стало традицией. Я приходил всегда неожиданно. Шел тихими осенними лесами, где, кроме птиц, не было встречных, узнавал старые пни, светлые поляны, изгибы заброшенной дороги.

Голос учителя, Романа Петровича Вяземского, взрослого мужчины немного преклонного возраста, был хриплым, как и у Мирославы сегодня с утра, но имел удивительный и мягкий тембр, словно окутывающий тебя с ног до головы. Его хотелось слушать, отбросив перьевые ручки, и представлять себя там, в его рассказах.

Тучный преподаватель с толстыми линзами в квадратных коричневых очках расхаживал по классу меж рядов парт в валенках, ступая беззвучно по деревянному полу. Его коричнево-серый костюм, давно вышедший из моды, был идеально отглажен, а от телогрейки чуть пахло табаком. То, что он курил, было заметно не только по исходившему от учителя запаху, но и по пожелтевшим усам. В целом преподаватель был приятным человеком, справедливым, в меру строгим, но порой совершенно умиротворяющим до состояния нирваны. Кто-то бы точно назвал его скучным, но для большинства он таковым не являлся.

Учитель продолжил читать:

— Приходил я обычно в поздние сумерки, когда бледные звезды предвещали холодную ночь и запах дыма казался лучшим запахом в мире.

— Будто о себе рассказывает, — усмехнулась про себя Мирослава, скребя пером по листу пергамента. Она часто моргала, чтобы сохранять сознание в бодрости.

— Он говорил о близости озера, теплой избы, веселых разговоров, постели из сухого сена, говорил о пении сверчка и бесконечных ночах, когда я просыпался от струнного грома, от мелодий Бетховена и Верди, заглушавших дрожащий вой голодных волков.

На его последних словах перо Яромира, никогда до этого не поставившего ни единой кляксы, резко повело в сторону. Парень и сам не понял, что произошло. Он уставился на лист, а затем на свою чуть подрагивающую руку. Сглотнув, Полоцкий огляделся. Все были заняты своей писаниной, даже Мирослава не повернулась в его сторону, хотя до этого несколько дней не сводила с него взгляда, чем вообще-то сильно напрягала.

Устранив кляксу, парень еще раз записал предложения, (которые милостиво повторил учитель второй раз, впрочем, тот всегда так делал), и снова повернулся в сторону соседки по парте. Рука ее неторопливо выводила буквы, а голова была низко наклонена к парте.

Старается?

— Каждый раз Ленька выскакивал из избы и бежал мне навстречу. Он стеснялся показывать свою радость и только крепко здоровался со мной за руку. Потом мы долго говорили о прочитанных книгах, об урожае, зимовке на полюсе, затмении солнца и ловле вьюнов. У нас было много увлекательных тем для разговоров… — заканчивал диктовать контрольный текст Роман Петрович, выходя в центр класса.

До Яромира наконец дошло, что стараниями тут и не пахнет. Девочка моргала так затяжно, что сомнений не оставалось — ее морило в сон. Он аккуратно потряс подругу за плечо, и та резко открыла глаза. Глупо уставившись на Полоцкого, она с пару секунд пыталась понять, что происходит. Глянув в свой лист пергамента, который был наполовину пуст, юная девушка тихо застонала.

— Быстро переписывай, — прошептал Яромир и пододвинул свой листок. Мирослава мотнула головой, словно отгоняя туман перед глазами. Выполнив данные учителем дополнительные задания по работе с текстом, сдала свою работу и забрала школьную сумку, висевшую на спинке стула.

Она вышла из душного, натопленного печкой кабинета и ощутила прохладный воздух коридора. Лоб ее покрылся испариной, но была ли этому причиной ее собственная подскочившая температура или жарко растопленная буржуйка преподавателя русского языка — оставалось загадкой.

Девочка не заметила и того, как Яромир о чем-то быстро говорил с Астрой, которая кидала обеспокоенные взгляды на соседку. Кивнув одногруппнику, она развернулась и побежала за Мирославой.

— Ты готова? Все банные принадлежности собрала? — спросила Кузнецова, беря под руку одногруппницу. Та дернулась. Ей не нравилось ходить с кем-то под ручку, а вот сам вопрос застал ее врасплох, поэтому она застыла на месте.

— Какие еще принадлежности, ты о чем?

Астра закатила глаза.

— Сегодня банный день, это обряд очищения перед Карачуном!

— В Ведограде что, даже бани есть? — ее больной, а ведь именно так и было, а также затуманенный повышенной температурой разум, совершенно забыл о том, что в самом низу Ведограда, недалеко от реки Росинки стоят бани. Правда, в них они ни разу еще не ходили.

— Конечно, есть! Как же без русской бани?! Еще Ярославцев рассказывал о них в наш первый день!

Не успела Мирослава опомниться, как они, собранные, уже шли по коридорам школьного корпуса, ведущим к лесу. Там, по вытоптанной дорожке бежали маленькие группки школьников в высоких расписных валенках. Кто-то уже шел обратно, стараясь не замерзнуть в тулупах поверх банных махровых халатов и с замотанными в тюрбан полотенцами на мокрых головах. Девчонки громко смеялись, а самые смелые, в основном это были парни, выбегали из бань и прыгали в сугробы.

Бани стояли на пригорке нестройным рядом, всего их было с пару десятков, не более, а чуть ниже виднелась подгорная река, застывшая под натиском зимней стужи, и заметенная снегом. Бани были больше, чем у Серафимы Николаевны в Славенках. Когда Астра уже подводила Мирославу к одному из строений, выделенному сегодняшним вечером для их группы девочек, последняя замотала головой.

— Я не хочу, лучше помоюсь в душе в нашем хребте.

— Какой хребет, Мира? — удивилась Кузнецова, держа одной рукой подругу, а второй сумку с полотенцем и вещами. — Зря мы, что ли по этому морозу сюда шли? Заходи!

Мирослава, которую уже не клонило в сон, оказалась в непривычно просторном предбаннике и тут же пожалела, что действие противопростудного отвара прошло. Ее одноклассницы неохотно раздевались, царила неловкость в присутствии десятка посторонних. Все-таки, это довольно интимное мероприятие, и мало кто из них вообще когда-либо мылся в общественных банях. Некоторые девчонки натягивали купальник, не желая раздеваться полностью.

Астра же недовольно цокнула языком, глядя на эту картину. В ее семье явно поход в баню был обычным делом, и никто друг друга не стеснялся.

Конечно, баня уже не была святым и значимым местом — в ней женщины больше не рожали детей, и знахарство не стояло на месте. Но вот банный жар и пар хорошо выбивали все болезни, а также это место отлично подходило для современных обрядов, которые проводили ведьмаги, но давно позабыли простые люди.

— Раздевайся, Морозова, — пихнула Астра в бок одногруппницу, которая сидела истуканом на лавке. Иванна от похода в баню отказалась по состоянию женского здоровья и осталась в хребте, у нее еще была куча дел по подготовке к «Елке».

— Не люблю я бани, последний раз там на меня набросились то ли анчутки, то ли банник, когда я там была, — ответила Мирослава, нехотя стягивая с себя одежду. Ее немного «поколачивала» дрожь, будто бил озноб, что не улизнуло мимо внимания Астры, уже готовившей запаренные в ведре березовые веники.

— Потому что ко всему надо подходить с головой, тогда никто бы не напал. А кстати, в том гадании ты все-таки увидела что-то в отражении? — как ни в чем не бывало, с подобающим ей интересом спросила Астра, заходя в парилку.