Когда птицы молчат (СИ) - Unknown

Когда меня слушали, я едва мог находить нужные слова, потому что внутри было пусто. И холодно.

Когда мне пожимали руку мои коллеги, я не мог выдавить из себя ответной улыбки на их поздравления и теплые слова. Никогда не умел притворяться, вести себя не так, как чувствую. Ира всегда говорила, что у меня на лице все написано…

Ты молодец, надеюсь, Гонконг стоило увидеть, - восхищенно и слегка завистливо говорит мне Вадим.

Да.

Жаль, что не меня послали.

Это точно.

Ты хоть успел там оценить ночную жизнь?

Нет.

Что, даже ни в одном клубе не побывал?

Нет.

Отчего же? Китайцы пытались добиться от тебя чего-то, что не входит в рамки контракта по обслуживанию, и отняли все свободное время? – спрашивает Вронский. Он стоит рядом, серьезный взгляд сосредоточен на моем лице. Словно ко мне есть какие-то претензии. Но китайцы были довольны, производство запустили в первый же день моего приезда, потом только мелочи и наладочные работы. Неужели что-то осталось недоделанным? Хотя он сам похвалил меня за работу.

Нет. Все было в рамках наших договоренностей. Не собирался ничего сверху делать. Если хотят – пусть заключают новый контракт. Просто не было времени для развлечений.

Вронский кивает и уходит. Остальные продолжают донимать вопросами и пошленькими намеками, но я резко разворачиваюсь и ухожу, оставив без ответа все их предположения.

Меня провожают слегка ошарашенными взглядами, но плевать на всех. Я захожу в кабинет, падаю в кресло и откидываю голову назад. В голове, словно грустная мелодия, звучит нежный женский голос, который я уже успел позабыть за столько лет.

Влад, вы с Ирой расстались? Как жаль, вы были такой прекрасной парой.

С чего вдруг ты это решила? – тогда я был искренне удивлен. Тогда моя жизнь была еще целой, полной, управляемой. Тогда я только что поцеловал красавицу-жену, приехавшую меня проводить, и сел в самолет.

Ну как же, я видела ее возле аэропорта. Сначала подумала, что она провожает тебя, но она, по-видимому, встречала другого мужчину.

Ты ошиблась.

Влад, они целовались, - в ее голосе смущение. У меня в сердце дыра.

Ко мне в кабинет врывается Славик. Он никогда не понимал намеков, будь они такими же прозрачными, как стекло.

Да что с тобой происходит? Ты не заболел?

Нет.

Ты паршиво выглядишь. Я бы сказал, что на тебе лица нет.

Чего ты хочешь, а?

Все же хорошо прошло, контракт сохранен.

Не лезь в душу.

С женой, что ли, проблемы?

Отвали!

Славик невесело присвистывает.

Что, как в анекдоте? Возвращается муж из командировки…

Пошел на хрен! – я не выдерживаю и срываюсь. Какое кому собачье дело?

Славик неопределенно хмыкает и вылетает из кабинета, натыкаясь на моего начальника. Вронский смотрит на него, потом на меня, но молча проходит мимо. Он наверняка слышал окончание разговора со Славиком. И умно поступил, предпочитая не вмешиваться. Это, к хренам собачьим, не их дело!

На столе мой мобильный начинает светиться и вибрировать. Смотрю на дисплей. Только ее мне сейчас не хватало. Ну зачем она тогда села в мой самолет? Зачем я заметил ее? Нет, гонца все же не зря убивают. Я ее ненавижу сейчас.

Хотя, не знаю, изменило бы ее отсутствие на том рейсе хоть что-нибудь. Когда я вернулся, Ира уже знала, как поступит. Я видел, как ровно она держала спину, как упрямо поджимала губы, как мгновенно все поняла. Она не стала водить меня за нос. Она не хотела сохранить нашу семью. Она все решила.

Я хватаю голову руками, яростно взъерошив волосы. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу ее улыбку, я вижу ее сияющее лицо, склоненное над нашей дочерью. Чего ей не хватало? Что я не мог дать ей? Не знаю, не знаю!

Она всегда была порядочной, милой, заботливой, была моей поддержкой, я привык жить, зная, что она есть, что она всегда поможет советом, что ждет меня, что я в любую минуту могу прикоснуться к ней и найти успокоение в кольце ее тонких, нежных рук.

Мысль о том, что случилось, долго не могла прокрасться в мою голову. Чужие руки на ее молочной коже. Дерзкий рот накрывает ее полные губы, покрывает поцелуями податливое тело. Она выгибалась под его тяжестью? Кричала, когда достигала кульминации? Что он сделал, чтобы заставить ее полюбить?

Навязчивые трели сверлят мозг, как дрель. Она собрала вещи и ушла. Но почему не к нему? Почему к родителям? Это дань уважения нашему прошлому? Это не вовремя проявленная стыдливость? Боится ранить мои чувства, сразу переехав к своему е*арю?

Я рычу, неистовствуя. Мои надежды рухнули, будущее разлетелось. Я никогда не изменял ей, я думал, что мы пойдем рука об руку до самой старости. Больше мне ничего не было нужно. Оказывается, все, о чем я мечтал, было для нее лишь грязью под ногами. Она переступила через мои мечты и пошла дальше.

Телефон замолчал. Но через мгновение зазвонил снова. Я схватил его и со всей силы бросил об стену. Осколки разлетелись по всему офису.

Глава 20

Горло обжигает, когда виски неспешно катится вниз огненным шаром. Напряжение трудового дня отпускает постепенно, но, вопреки моим ожиданиям, голова по прежнему остается тяжелой.

Рассеянный свет от уличных фонарей и рекламных вывесок освещает полутемную квартиру. Единственный источник света внутри – люминесцентные лампы над стойкой бара, где я сижу. Мое логово – пример холостяцкого жилища. Минимализм, большие площади для досуга, абсолютное отсутствие каких-то милых вещей, которые придают помещению мягкость, уют, которые дают понять, что для кого-то это дом.

Я всегда могу сорваться отсюда, переехать в другое место, подобное этому, не испытывая ни малейшего дискомфорта. Так было всегда и по отношению ко всему, что меня окружало. Я легко менял квартиры, место работы, подружек.

Еще одна порция виски катится вниз по пищеводу. Наконец, голова становится немного легче.

Меня не покидает одна навязчивая мысль.

Что у меня было с Ирой?

Несколько жарких, ни к чему не обязывающих свиданий, чудесный отдых в красивом месте? Но когда все это закончилось, почему мне кажется, что я упустил что-то важное? Почему сейчас, потягивая любимый алкоголь, я смотрю на телефон и думаю, какого черта она не звонит?

Мне часто признавались в любви. Из корысти, в порыве страсти, или, скорее, похоти, от банальной глупости – нужно же что-то говорить после секса, чтобы заполнить неловкую тишину. Самые умные молчали, понимая, что все эти ничего не значащие признания меня только раздражают, заставляют быстрее бросать тех, кто их произносит. Но она … оказалась совсем не такой. Она сказала то, что думала, не требуя ответа, не стараясь разбавить мое молчание своим глупым щебетом.