Королева эльфов. Зловещее пророчество (Elfenkonigin ru) - Бернхард Хеннен

Услышав о мертвых пегасах, Эмерелль удивилась. Ее поражало, как хорошо серокожие знают старые легенды, истории, которые в других местах забылись много веков назад.

Хотя сама поверженная королева никогда-никогда не сможет забыть день, когда погибли пегасы.

Эльфийка сняла платье и вошла в мелкую реку. Вода была приятно прохладной.

Имага налила молочную жидкость из одной из бутылок в глиняный кувшин. А затем наклонилась вперед и начала месить глину, отчего получались сочные чавкающие звуки.

Некоторое время Эмерелль наблюдала. Имага не торопила ее ни словом, ни жестом. Она была полностью поглощена работой. Время шло, тени скал потянулись к мелкому ручью.

Наконец Эмерелль решилась. Она вышла из воды и опустилась на колени перед женщиной-кобольдом. Та тут же принялась натирать глиной бывшую владычицу Альвенмарка.

Глина была теплой и немного мыльной.

Маленькие крепкие руки втирали состав глубоко в кожу.

Каждая пора принимала в себя глину. Имага уже натерла обе руки и шею и наконец прервала молчание:

— Ты должна принять хаттах, госпожа. Иначе не узнаешь, какую сеть нарисовать, чтобы поймать дурные сны.

Эмерелль кивнула. Имага открыла один из маленьких сосудов, висевших у нее на поясе, и извлекла что-то, напоминавшее кусочек сморщенной розовой кожи размером с монету.

Эльфийка открыла рот, и Имага своими покрытыми глиной пальцами положила хаттах ей на язык. Королева почувствовала, как под сушеной мякотью кактуса начала собираться влага. По телу постепенно разлилось теплое приятное ощущение. Подобно прикосновениям возлюбленного, оно проникало во все части тела. Голова слегка закружилась. Отчетливее, чем прежде, чувствовала Эмерелль массировавшие ее шею руки. Теперь Имага принялась за ее плечи.

Тонкие потоки грязной серой воды потекли между грудями королевы. Эмерелль невольно вздохнула. Страсть проникла в ее мысли и вызволила воспоминание об объятиях Фальраха.

О том, как они любили друг друга среди черной стерни сожженного поля, а другой раз — на шелковых простынях в доме ее брата Мелиандра. О произнесенных шепотом заверениях в любви. О ее ревности и взглядах других эльфиек — он всегда был центром внимания женщин. О том, как она наслаждалась и ненавидела его опытность в любовных играх.

Он никогда не хотел ей говорить, со сколькими женщинами до нее спал. В телесных проявлениях страсти она была практически лишена воображения. Поначалу. А потом досталась ему. На какое-то время.

Теплые руки, глина, которая, казалось, теперь просто повсюду, и наркотик сделали ее воспоминания о любовных играх реальными, как никогда во время бесчисленного множества ночей, проведенных в тоске по Фальраху. Ночей, когда она спала одна и была уверена, что так будет продолжаться до скончания времен. Ночей после его смерти.

Она зачерпнула крупного песка на берегу ручья, охваченная внезапным желанием коснуться чего-либо.

Имага натирала глиной грудь. Как часто ее касались руки Фальраха…

— Наклони голову, госпожа.

Эмерелль подчинилась. Ее волосы превратились в жестких глиняных змей, тяжело свисавших с висков.

— Закрой глаза!

Маленькие ладошки закрыли лицо эльфийки. На этот раз очень осторожно. Пропитанная глиной вода просочилась в рот и смешалась со вкусом хаттах, превратившись в нечто мягкое, ворсистое, обложившее язык и зубы. Эмерелль сглотнула. Слюна, бежавшая вниз по горлу, казалось, становилась горячее с каждым дюймом, а затем загорелась, словно раскаленный жар молнии, заключенный в одной-единственной капле.

Эмерелль пронизал свет. Взгляд ее стал подобен пылающему копью, когда она открыла глаза.

Эльфийка смутно чувствовала, как ее пальцы коснулись песка. За светом последовало ощущение потери всей своей силы. Усталость, проникавшая, словно, внутрь костей.

Ей показалось, что она услышала собственное бормотание.

Но, в конце концов, не была уверена, не являются ли эти звуки всего лишь воспоминаниями давно забытых разговоров.

Сотни образов прошлого обрушились на нее. Ощущение было такое, словно она двигалась сквозь свою собственную жизнь к моменту рождения. Внезапно осталась только темнота. Эмерелль почувствовала, что за ней наблюдают. Ощутила камни под босыми ногами.

Эльфийка испуганно распахнула слипшиеся от глины веки. Остановилась и удивленно огляделась по сторонам. На землю опустилась ночь. Окружавший ее пейзаж был незнаком. Ни ручья, ни деревни, ни одной знакомой скалы. Ноги болели. Они кровоточили! Сколько же она шла? Эмерелль осмотрела себя. Причудливый узор из извилистых, нанесенных известью линий покрывал ее живот и грудь. Перед ней из камней поднималась скальная игла. Подобно стволу дерева без веток торчала она среди пустыни. И Эмерелль поняла, что она у цели.

Ши-хандан

Алатайя заставляла себя ждать. Два дня прошло с тех пор, как она обнаружила карбункулы. Достаточно времени для того, чтобы все подготовить. И достаточно времени, чтобы заметить, что с Биргой произошло странное изменение. У нее улучшилось настроение. И она казалась увереннее в себе. Ее аура сияла в совершенно новом спектре. Сканга была убеждена, что Алатайя как-то причастна к этому. А Бирга оказалась, судя по всему, настолько глупа, что поверила, будто эльфийка оказала ей услугу. Больше всего Сканге хотелось прогнать эту тупую корову.

Но она вложила огромные усилия в образование молодой шаманки. Та знала слишком много, чтобы просто отпустить ее.

А убить ее было бы глупо, поскольку потребовалось бы много лет, чтобы воспитать новую служанку вроде Бирги.

Изменение Бирги Сканга воспринимала как атаку Алатайи.

К сожалению, у нее не было иного выхода, кроме как заключить сделку с княгиней. Та стояла посреди тронного зала, исполненная уверенности в себе. Всего несколько мгновений тому назад закрылись врата на звезде альвов. Отсвет их могущественной магии еще блистал, перекрывая ауры присутствующих.

Сканга приказала позвать Мадрога, предводителя воиновпауков, но тот не появился. Послал только десять арбалетчиков, которых она потребовала помимо прочего. Троллиха была уверена, что воин-паук находится поблизости. Дворец был пронизан тайными туннелями, переходами и комнатами.

Большинство наверняка были знакомы эльфам и возведены с их позволения еще во время постройки замка. С их помощью бесчисленное множество слуг-кобольдов могли передвигаться незаметно. Они всегда находились рядом, не оскорбляя при этом видом своих нескладных маленьких тел эльфийское чувство прекрасного. Эти туннели и переходы были настолько узки, что пользоваться ими могли только кобольды. Эльфу было бы трудно забраться в такие коридоры. Может, разве что, если бы он полз на четвереньках. А троллю проникнуть в эту систему ходов было вообще невозможно. Таким образом, у кобольдов был свой собственный неприступный замок прямо внутри замка. Сканга совершенно точно знала, что этим обстоятельством пользуется Элийя Глопс. Он сидел в потайных комнатах вместе со своими народными советами, как стали называть себя кобольды из других городов. Они разговаривали, строили планы, а тролли при этом не присутствовали. Сейчас было самое время преподать небольшой урок союзникам. Сканга велела содрать обивку со стула, на котором Мадрог сидел во время пира всего два дня назад. Тролли в пиршественном зале сидели вокруг огня на полу и жарили мясо, а кобольдам нравилось подражать застольным обычаям эльфов. На длинные столы, застеленные белыми тканями, выставляли золотые тарелки и подсвечники и заставляли себе прислуживать. Здесь, в замке, было много слуг-эльфов. Как было в других местах, Сканга не знала. Элийя ввел обычай не подвергать пленных эльфов телесным наказаниям, если друзья и родственники будут работать на кобольдов как простые слуги. Лисьеголовый говорил о перевоспитании и о том, что искаженная душа эльфа может исправиться только через простые радости честного и тяжелого труда.