Пылай, огонь (Сборник) - Николас Мейер

— Никогда этим не интересовался, мисс Тремьян. Но неужели они неизменно в таком настроении?

— Во всяком случае, мой. Когда мы ехали через Вестминстер, мой дорогой папа не переставая говорил о портном...

— О ком?

— О портном. Папа говорил, что он или подожжет дом, или устроит бунт, или что-то такое еще из-за реформ[25]. А впрочем, ладно! Мы следовали за коляской капитана Хогбена, потому что капитан пригласил нас посмотреть, как от отделает вас хлыстом. Но у него ничего не получилось, не так ли?

Тут Луиза повернула голову, вскинула свои ясные глаза и без стеснения посмотрела на него прямо в упор.

— Мне кажется, что это было просто восхитительно, — сказала она.

Чевиот, чувствовавший себя так, словно находился под обстрелом Амура, с трудом сглотнул комок в горле. Он еще не привык общаться с женщинами столь юного возраста. Но они ему очень нравились.

— Э-э-э... благодарю вас.

Луиза тут же вспыхнула и снова отвела глаза в сторону. Но, почувствовав к нему доверие, она стремительно заговорила.

— Дорогой папа был просто в ярости. Всю дорогу он был просто вне себя. «Ч. п.[26] этого типа, — говорит он и еще разные ужасные слова, ну, вы понимаете, относительно вас. — Я всю жизнь наблюдал за схватками, но такого бойца еще не видел, и, ч. п. меня, — говорил он, — если я понимаю, как этот парень с ним справился». Понимаете, папа был очень сердит, потому что хочет выдать меня за капитана Хогбена...

— И вы собираетесь выйти за него замуж, дорогая мисс Тремьян?

— Насколько я знаю, ни в коем случае! — выкрикнула Луиза, с вызовом вскинув свой маленький подбородок. — Как я уже говорила, папа был так расстроен, что был вынужден остановиться у своего клуба, оставив меня в холле. Но я выскочила наружу, села в экипаж и приказала Джою отвезти меня сюда.

— Насколько я понимаю, вы хотите что-то сообщить мне?

— Да, да, да! О, дорогой мой мистер Чевиот. Я должна сообщить вам две ужасные вещи. Я так хотела сказать их вам прошлым вечером, но в первый раз там была Флора Дрейтон... — Она остановилась.

— Да, — сказал Чевиот, уставясь в пол.

Он чувствовал, что от этой стройной девушки в Синем тюрбане и белой накидке исходит волна страха и неуверенности. И, что было хуже всего, в чем он никак не мог разобраться, эти страх и неуверенность начинали сказываться и на нем.

— Я хотела рассказать вам, — ее сотрясала дрожь, но она продолжала говорить ясным чистым голосом, — об... об этом человеке.

— Человеке? Каком человеке?

— О том, к которому имела отношение Пег Ренфру. Говорят, она просто обожала его. Так сильно, что порой даже ненавидела его. Вы понимаете это?

— Думаю, что да.

— А я никак не могу понять. Но говорят, — с предельной откровенностью продолжала Луиза, — что Пег крала деньги для этого человека и похитила драгоценности, чтобы он мог играть. Но она была в ужасно тяжелом положении: бедная родственница, целиком зависящая от леди Корк. Она понимала, что, если леди Корк это станет ясно, она выкинет ее из дома. Поэтому несколько дней назад она сильно изменилась.

Чевиот кивнул, не поднимая глаз.

— Пег была жесткой, ужасной жесткой женщиной. И говорят, она сказала ему, что никогда больше не украдет для него ни одного пенни или каких-то драгоценностей. И если он будет настаивать, сказала она ему, то она расскажет о нем леди Корк и всем остальным. А у этого человека (о, дорогой мистер Чевиот, я только повторяю сплетни!) был очень отвратительный характер.

Несмотря на всю свою сдержанность, Луиза пришла в возбуждение.

— А он сказал, что, если только она промолвит хоть слово кому-нибудь, он убьет ее. Застрелит. И это случилось, не так ли?

Снова Чевиот кивнул, не глядя на нее. Он догадывался, что она бросает на него быстрые испытующие взгляды, приоткрыв свой большой невинный рот.

— И понимаете, прошлой ночью, когда вы задавали людям вопросы, я п-пыталась вам все рассказать. Но вокруг было так много народу, и все слушали! Я могла лишь намекнуть.

От возбуждения на лбу у Чевиота выступил пот. Он даже не предполагал, что убийца окажется почти у него в руках. Склонив голову, он стоял лицом к Луизе, ухватившись левой рукой за край стола со следами подпалин от сигар.

— Да, я все понимаю, сказал он. — Как и леди Корк. Но ваши намеки были так загадочны, так невнятны, что я не воспринял их, пока Фредди Деббит сегодня утром не объяснил мне в кофейне. Луиза! Ведь все это может быть обыкновенными сплетнями. Могу ли я быть в них уверенным?

— Ладно! Об этом говорили мои папа с мамой. Я всегда подслушиваю, хотя они об этом не догадываются.

— А теперь послушайте меня. Кому-то должно быть известно имя любовника Пег, который угрожал ей! Вы слышали о нем?

— А вы... вы нет?

— Нет, да и откуда мне было услышать, если все словно воды в рот набрали? Что говорят — кто он такой?

— А в-вы не догадываетесь?

— Да нет же, нет! Так кто он такой?

— Ну ладно! — пробормотала Луиза, опуская ресницы. — Некоторые считают, что это вы.

Неожиданность и невероятность этих слов так потрясла обоих, что им потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.

Секунды шли за секундами. Чевиот, который всем весом опирался на левую руку, лежащую на столе, почувствовал, что ладонь ее мокра от пота. Качнувшись, он сделал шаг вперед и едва не упал.

— Откровенно говоря, — заторопилась Луиза, — я-то знаю, что это неправда!

Но она сама не была уверена в своих словах; несмотря на все усилия, которые она предприняла, чтобы предупредить его, она испытывала страх перед ним, и в ее голосе слышалась мольба — опровергни меня.

— Хотя надо сказать, — столь же торопливо продолжала она, — порой вы в самом деле просто ужасно увлекаетесь азартными играми. Но только когда вы крепко, выпьете, а в обществе вы никогда не позволяете себе напиваться.

Она использовала почти те же самые слова, что и полковник Роуэн прошлым вечером.

Луиза остановилась. Подняв глаза, он уставился ей в лицо.

— Луиза, — хрипло сказал он, — вы в самом деле считаете, что я мог брать деньги у женщины? Или что я нуждался в них? Я ведь в них не нуждаюсь!

— Нет, нет, нет! Но... но люди часто говорят такое, хотя на самом деле им очень нужны деньги, не так ли? И многие удивляются, что, мол, если у вас столько денег, почему вы пошли на эту ужасную работу полицейского офицера?

Чевиот взял себя в руки. Он видел опасность, подстерегавшую его на каждом шагу и исходившую от этой тупоголовой публики, которую ему не убедить. И он еще пытался опрашивать их относительно убийцы!

Знала ли все это Флора? Во всяком случае, кое-что ей должно было быть известно. Тогда становится понятно...

— Поверите ли вы мне, — обратился он к Луизе, — если я скажу вам, что до прошлого вечера я никогда в жизни не встречался с Маргарет Ренфру? Ведь, в сущности, она сама это признала в присутствии других лиц!

— Но... но ведь так она и должна была говорить, не так ли? И Пег всегда объявляла, что может влюбиться только в человека старше себя, который... — Луиза замялась, подбирая слова, — который принят в свете. Я припоминаю, как однажды она заметила (о, лишь мельком, поправляя шляпку) , как хорошо вы держитесь на лошади.

— Послушайте! В первый раз я услышал имя этой женщины...

Чевиот резко остановился.

Так же, как от потрясения могут замереть все эмоции, в той же мере оно может заставить увидеть ряд фактов, которые до этого стояли перед глазами, но им не придавалось подобающего значения. Перед его мысленным взором представали четко отпечатанные его собственные слова и факты, о которых они говорили. И факты и события стали выстраиваться один за другим в стройную цепочку.

Раньше он не видел их в такой последовательности. Он был ослеплен своими чувствами. Стоя у стола, он рассеянно смотрел куда-то в пространство. Под абажуром лампы, рядом с листами своего рапорта он, опустив глаза, увидел пистолет полковника Роуэна с блестящей серебряной рукояткой.

Если бы только прошлой ночью ему удалось снять элементарные отпечатки пальцев с пистолета, чтобы выяснить, кто стрелял, ему бы уже была ясна суть происходящего. Вместо этого...

— Копоть! — громко сказал он. — Копоть, копоть!

Луиза Тремьян, вскочив с кресла, отпрянула от него.

— Мистер Чевиот! — со страхом выдохнула она, вскидывая руки и тут же роняя их.

— Я еще не сказала вам, — заторопилась она, — самое ужасное из всего. Это касается и вас, и... и леди Дрейтон.

Чевиот был вынужден прервать нить размышлений. — Да? — едва ли не грубо осведомился он. — Да?

Луиза пододвинулась к окну. Чувствовалось, что она разрывалась между страхом и обожанием: она боялась нанести обиду и в то же время она бы с наслаждением перенесла оскорбление от него.

— Мы танцевали, — сказала она, — с Хьюго Хогбеном. Должно быть, это было после... после того...