В барханах песочных часов. Экстремальный роман - Olga Koreneva

ЭПИЛОГ

Эта научная конференция взбудоражила зал. Академик Дубров на миг замолк, глянул словно сквозь пространство, будто в другой какой-то мир, вздохнул, но тут же очнулся и бодро продолжил:

- М-да, но я перебил самого себя. Я говорил о Времени как о сложной структуре. О Времени внутри Времени. Существует условное время – это минуты, часы, годы, и так далее. Но есть еще Время как некая материя с совершенно особыми свойствами, а внутри этого Времени есть другое, и т.д., разнонаправленное время. Это вроде как матрешка в матрешке, а в ней другие матрешки. Есть еще Время как субстанция, пока что неизученное явление… Возможно, мыслящее… Ну не буду углубляться, начну с простого. Всем известно, что существует внутреннее, индивидуальное Время человека. Да-да, верно, девушка в первом ряду, вы абсолютно правы, это как раз то самое, о чем вы только что подумали: кто-то в сорок лет выглядит на двадцать пять, а кто-то в свои в двадцать пять – на сорок. Отчего это зависит? Кто там мне подсказывает про творческих людей? Тише там, в зале, что за ажиотаж? Конечно, это бывает у творческих людей, случается, что они выглядят намного моложе своих лет, и они действительно моложе, у них свое особое биологическое время, иные биоритмы и торсионные поля. Это связано со степенью таланта. Но я хочу акцентировать внимание на Внутреннем Времени обычного человека, и хочу сказать про трансперсональное восприятие Пространства и Времени при различных особых состояниях сознания. Творческий процесс – это тоже особый вид состояния измененного сознания. Кстати, кто слушал мою лекцию о многомерности пространства и времени… Что? Ну да, конечно, помню вас.

Академик повернулся к человеку с телекамерой. В бешеном свете софитов было видно, что Дубров не молод, но довольно моложав. Никто бы не подумал, что ему уже почти восемьдесят. Симпатичный блондин с ослепительной улыбкой, его седина казалась оттенком русых волос.

- Ну да, - повторил он. - Конечно, определённая разница между прошлым и будущим существует, но не столь категоричная, как это утверждает ортодоксальная наука. Нельзя рассматривать проблемы пространства и времени в отрыве от существования Параллельных Тонких Миров…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Вязкая ночь

ПРОЛОГ

Ночь, лиловая и вязкая, как черничный кисель, затопила все вокруг, и даже лунный свет не мог проникнуть в это месиво, казалось – время и пространство смешались, словно кто-то сунул их в миксер и хорошенько взбил… Лишь нелепо громоздились бетонные многоэтажки, да вереница бездомных собак, впавших в транс, маршировала, закатив глаза и покачивая головами в такт бесшумной музыке… Что за музыку они слышали? Деревья тихо перешептывались, выуживая из темноты странный диалог – его вели два мужских голоса: высокий, звенящий, и другой, бархатный глубокий баритон, говор был быстрый, энергичный, но то была не людская речь. Беседующие не имели телесной оболочки, и это несколько озадачило деревья, но не надолго. Такие вещи иногда случаются. Разговор был такой:

- Ты же порвал время… Что ты делаешь, как соединяешь? Ну ничего поручить нельзя…

- Не нравится, делай сам.

- Нет уж, ты напортачил, теперь разбирайся. Ну чего творишь, начало девяностых к миллениуму присобачил!

- Да хрен с ним, сойдет.

- Сойдет, так сойдет. Посмотрим.

- Забавно, все же. Человечество развивалось по такой взрывной кривой, и вдруг оно обломалось…

- Духовность рухнула. Все поглотила материя.

Вот содержание беседы вкратце. Дальше пересказывать нет смысла, ибо темы пошли уже запредельные, непонятные, да и не наше это дело.

Глава 1

2003 г. ФСБ, следственный отдел.

- Все, амба, - отрезал полковник. – Вернулись опять на ять. Начнем сначала.

Он щелкнул зажигалкой, но так и не закурил.

- Что мы имеем, - сказал он сам себе, и ответил: - все нити снова сошлись на покойнике.

Он крутанулся на стуле и повернулся к экрану, пальцы промчались по клавиатуре, монитор выдал:

«Из донесения журналиста Б.Божмерова...

29.09.89. в Москве на Садовнической улице, между домом 46 и автостоянкой, было обнаружено тело неизвестного с тяжкими телесными повреждениями. По всем признакам это был труп Р.Я.Ёхомбы. Эксперты успели снять дактилоскопию и сделать фотографии покойного. Материалы были срочно направлены на экспертизу, но по пути исчезли. Тело покойного также исчезло на глазах у присутствующих, словно испарилось. Тем не менее газета «МК» поместила «фото с места происшествия», на котором имелось тело. Кстати, у Р.Я.Ёхомбы есть родной сын, не имеющий особого сходства с отцом, а также клон, тоже с ним не особенно схожий. Все вышеупомянутые, как выяснилось, живы и здоровы».

- Так, фокусы у нас с 89-го ползут, - мрачновато проговорил полковник, и ткнул клавишу селектора: - Челомея ко мне.

Вошел молодой майор.

- Алексей, вот что. Канитель с этим трупаком длится уже сколько? – полковник Туркин исподволь глянул на коллегу.

- Четырнадцать лет, - отозвался майор.

Начальник вызывал его сегодня уже бог знает сколько раз.

Алексей и Федор сдружились за годы службы, и всякие формальности в их отношениях давно были отброшены. Хотя иной раз Туркину хотелось соблюдения этикета, и Челомей четко улавливал это.

Бросив взгляд на дисплей, Алексей сказал:

- Может, еще раз прослушать запись?

- Давай.

Майор подошел к архивным сейфам и быстро набрал комбинацию цифр. Открылось плоское окошечко, из него вынырнула дискета. Он подхватил ее на ладонь, подержал, словно взвешивая, и сунул в системный блок. Звуковая запись была неполная, начиналась с половины диалога, и затем внезапно обрывалась. Майор и полковник знали ее почти наизусть, но каждый раз, слушая заново, все пытались ухватить какой-то ускользающий подспудный смысл, некую информацию, которая сквознячком пробегала между фразами, словами или, может, паузами. Но опять они услышали то же самое:

«- А я объясню. При советской власти в КГБ существовала засекреченная лаборатория. Там изучали ненормативные человеческие возможности.

- А? Какие?

- Сверхъестественные. С этой целью по всему Союзу рыскали агенты в поисках людей с паранормальными способностями, с выраженной экстрасенсорикой, так сказать. Да, производилось похищение людей, но особых. Люди эти исчезали бесследно из повседневной жизни и оказывались в глубоком бункере – там была искомая лаборатория. «Отработанный материал» подлежал уничтожению, некоторые специалисты, работавшие с «материалом», также уничтожались, их бункера выхода не было, но перестройка, переворот, распад империи смешали все карты, и кое-кто сбежал. Я тебе помогу вспомнить, не волнуйся.

- А кто такой Ёхомба?

- Яна, не спеши. Постарайся, ну напряги память. В сложные периоды жизни ты вела дневники. И прятала их. У тебя есть тайник. Где это? Ну? Мне ты должна доверять. Ты понимаешь?

- А кто такой Ромгур?

- Яна, не торопись. Успокойся. Ты же знаешь, кто я. Понимаю, стресс, но теперь все позади.

- Я вас не знаю…»

Звук выключился. Дальше записи нет.

Полковник прикрыл глаза и, покачивая головой, произнес…

Глава 2

Автоматная очередь, звуки рассыпались карточной колодой, крики, лица искажены ужасом, вспышка - и провал. Силилась вспомнить, но - пустота, лишь обрывок картинки, и обрывок мысли: “самолет, террористы…”. Кажется, она летела, да. Куда-то летела. Самолет был захвачен. Посадка в горах. Стрельба… А где все? Ведь не одна же она была? Теперь она здесь, безымянная, беспамятная и бесчувственная. Точнее - равнодушная ко всему. Горы, полуразрушенный буддийский храм, странная растительность. Она знает названия предметов, но не знает своего имени. И почти ничего не помнит. Вспомнилось лишь, что рядом была подруга, высокая, светловолосая. Что было потом?

Она села на каменный пол и схватилась за голову. Ладони скользнули по голому черепу. Волос не было. Спалила? Был пожар? Обрили? Кто? Странно, что она почти не чувствовала собственного тела. Поднялась. Движения замедленны. Оглядела себя - ее облекало плотное тканое платье неопределенного цвета, скорее темного. Платье это словно поглощало свет, льющийся в провалы стен, возле которых как-то спонтанно концентрировались статуи.

Она встала и двинулась вперед. Споткнулась о что-то мягкое. Рюкзачок. Где-то она его уже видела. Подняла, заглянула: толстая общая тетрадь с надписью “Дневник жизни”. Большая косметичка с оторванной крышкой и рассыпанной косметикой. Мятое белье. Обуглившийся конверт, из которого торчал уцелевший листок. Вытащила, принялась читать: “…Вообще, когда я прочла Ваше письмо, у меня все стало хорошо. Все как-то встало на свои места, все мысли. Наверно, вы меня заразили чем-то хорошим. Может, жизнью. Я ее весь день сегодня искала. Ехала в автобусе поздно вечером. Было холодно. За окнами - ночь, деревья, дома, и мигающие электрические огоньки. На остановках входили люди, запахи горьких духов каких-то влетали в салон, и все это напоминало запах мяты. Я смотрела на их лица в полосках тусклого света ламп, и думала, как много я могла бы им отдать заботы и помощи. Но сил уже не было никаких. И я подумала: кто-нибудь подал бы мне немного жизни, как милостыню. А как? Не представляю. И только сейчас, прочтя Ваше письмо - понимаю. Поверите ли? Это правда. А жизнь моя полна противоречий. Этот город безумно куда-то несется. Он - как игрушка, в которой кольца, и все они быстро крутятся, причем в разные стороны, в противоположные. И мне кажется, что я - в каждом из них. А вера - это единственный стрежень, который проходит через душу и все их соединяет…”