Том 3. Русская поэзия - Михаил Леонович Гаспаров

свои ощущения. В дальнейшем, в случае необходимости, можно разработать связную программу психологического обследования восприятия стиха и производить опрос испытуемых по специально составленным таблицам с подборками примеров.

1. Интервалы. Начнем с главного признака стихотворного ритма — междуиктных интервалов (И). Здесь мы сразу сталкиваемся с любопытным явлением: именно тот признак, который с точки зрения стиховедческой наиболее важен, с точки зрения семантической оказывается гораздо менее существен. А именно: нормой гексаметра является переменность междуиктного интервала в объеме 2–1 слога; однако мы имеем множество переводов и стилизаций самых разных поэтов, от «Лесника и его внука» Никитина до «Сна Мелампа» Вяч. Иванова, выполненных чистым дактилем без единой 1-сложной замены и тем не менее ощущаемых и авторами, и читателями не как «белый дактиль», а именно как гексаметр. Здесь нет надобности даже приводить примеры.

Отклонения от нормы (И) в сторону расширения диапазона колебаний фактически не испробованы: можно привести лишь экспериментальное четверостишие А. Квятковского из его «Поэтического словаря» с колебанием интервалов 1–2–3:

(1) В пурпуре, блеске и дымах, леса разрисовав позолотой,

Озаряя розовым светом струнную рожь и пшеницу,

В визге стрижей оголтелых и в мелькании ласточек быстрых

Вниз головой бесшумно падало тяжелое солнце.

Отклонение от нормы (И) в противоположную сторону — это гексаметр, в котором не 2-сложные интервалы преобладают над 1-сложными, а наоборот. Такова вторая песня в XI главе «Ундины» Жуковского: в ней в первых 4 стопах интервалы 1-сложные и только в 5‐й стопе, как того требовали учебники, — 2-сложный. Формально такие строки укладываются в схему гексаметра, но на слух ощущаются как нечто хоть и близкое, однако отличное:

(2) Мать тоскует, бродит, кличет… нет ей ответа!

Ищет, ищет, что ж находит? дом опустелый,

Где дотоле, днем и ночью, мать в упоеньи

Целовала, миловала дочку родную!..

Наконец, если в 6-стопном стихе не большинство, а все междуиктовые интервалы станут 1-сложными — даже в заветной 5‐й стопе, — то перед нами будет чистый 6-ст. хорей с женским окончанием, традиционный размер русского фольклора и его имитаций (пример из Мерзлякова):

(3) …Не скликай, уныла птичка, бедных пташек,

Не скликай ты родных деток понапрасну —

Злой стрелок убил малюток для забавы,

И гнездо твое развеяно под дубом…

Этот размер (с дактилическим окончанием) В. Капнист называл «русским гексаметром» — стало быть, ассоциации, хотя бы функциональные, здесь все же существовали. Жуковский ими воспользовался, введя в «лубочную» сцену гексаметрической «Войны мышей и лягушек» чисто хореический стих «Жил Мурлыка, был Мурлыка, кот сибирский…». Но в целом семантическая окраска этого размера уже не имеет ничего общего с гексаметром: из области античных ассоциаций мы переходим в область русских народных ассоциаций.

Определяющим для «гексаметричности», таким образом, оказывается последний междуиктовый интервал: если он, как в античном стихе, 2-сложен, то стих воспринимается как гексаметр, если 1-сложен, то нет. (Для всех ли это так или только для опытных читателей гексаметра?) К сожалению, экспериментов в этой области почти не было. Впрочем, М. Шагинян написала целое стихотворение 5-иктным дольником («Memento mori», 1921) — думается, что если оно и кажется не совсем похожим на гексаметр, то не столько из‐за укороченных строк, сколько оттого, что поначалу в нем слишком много односложий в последнем интервале:

(4) …В сон, как в мечеть, у порога оставив туфли,

Каждую ночь, забыв про себя, вступаю.

Все, что не я, опять нахожу на месте:

«Здравствуйте, — им говорю, — синий сон и дорожка!»

«Здравствуй, — и мне в ответ синий сон и дорожка,

Мы тут стоим, а ты?» — «А я сокращаюсь.

Вот и опять я стал короче, чем прежде…»

Для Шагинян это был случайный эксперимент; но Фет в свое время пользовался таким 5-иктным дольником систематически для передачи (в высшей степени условной) латинского холиямба Марциала. У Фета последний интервал только двусложный; можно думать, что поэтому его стих больше похож на гексаметр, хотя и укороченный:

(4а) Воду, Руф, ты себе подливаешь обильно

И, принужденный товарищем, лишь небольшую

Чарочку самого жидкого пьешь ты фалерна.

Или блаженную ночь тебе обещала

Невия, и желаешь, оставшися трезвым,

Ты вернее изведать игривое счастье?..

Таким образом, по признаку (И) возможность отклонений от нормы — минимальная: в одну сторону неиспробованная, в другую сторону невозможная. Порог ощущения сходства с гексаметром лежит здесь между между двумя слогами и одним слогом: при сплошных 2-сложных интервалах стих воспринимается как гексаметр, при сплошных 1-сложных — как нечто совсем инородное.

2. Стопность. По признаку стопности (С) нормой гексаметра являются 6 стоп. Отклонения от этой нормы вверх фактически не испробованы: в «Одиссее» Жуковского есть несколько 7-стопных строк, и даже опытный слух с трудом отличает их от гексаметров. Единственное стихотворение с вольной стопностью, превосходящей 6-стопный предел, удалось найти у Луговского («Весна», 1937): в нем отчетливая цезура (выделенная «ступенькой») и предцезурные, а реже послецезурные полустишия могут удлиняться на стопу, образуя 7- и 8-ст. строки (с несомненным влиянием 4+3-иктного балладного дольника):

(5) Крымские сосны шумят и тоскуют, — / они одиноки.

Хриплым котам отвечают коты / и шуршат прошлогодней листвою.

Доктор выходит глядеть на луну, — / пальто застегнул, закурил папиросу.

Всюду, как птицы, сидят командиры — / шинели внакидку.

Черный танкист, закрывая глаза, / напевает испанскую песню…

Менее строгий, но не менее интересный пример — у Ю. Левитанского: правильный дактиль, рифмованный, но со строками сверхдлинной стопности: 8, 9, 15, 11 (и т. д.) стоп. Ассоциации с гексаметром почти отсутствуют — такие длинные строки похожи скорее на метрическую прозу:

(6) Красный боярышник, веточка, весть о пожаре, смятенье, гуденье набата,

Все ты мне видишься где-то за снегом, за пологом вьюги, среди снегопада.

В красных сапожках, в малиновой шубке, боярышня, девочка,

елочный шарик, малиновый где-то за снегом, за вьюгой, за пологом белым бурана.

Что занесло тебя в это круженье январского снега — тебе еще время не вышло, тебе еще рано!..

Пожалуй, другой эксперимент Левитанского — не дактиль, а анапест, но со строчками все же покороче (7, 8, 9… стоп) и без рифмы — сохраняет чуть больше отдаленного сходства с гексаметром:

(7) Плачь, коллежский асессор, майор