Вельяминовы. Время бури. Книга вторая - Нелли Шульман

Синьор Энрике удивился:

– Доктор Кроу звонила вчера, утром. Она и синьор Майорана поехали на Сицилию, проведут в отлучке неделю. Он родился на острове, – Ферми увидел глаза Джона:

– Не беспокойтесь. Хотите, в Неаполь позвоним? Этторе профессор, в тамошнем университете. Они, наверняка, в Неаполе на паром сели. На Сицилии сейчас удивительно красиво, – со вздохом добавил Ферми, – апельсиновые деревья цветут… – Джон закашлялся: «Вы предлагали позвонить, мистер Ферми».

Итальянец закатил темные глаза:

– Синьор Брэдли, – он, со значением, посмотрел на Джона, – Этторе мой лучший ученик. Он джентльмен, как вы говорите. Он ненавидит… – Ферми, брезгливо, поморщился, – дуче, нацизм. Доктор Кроу в совершенной безопасности… – в Неаполе, на кафедре, выяснилось, что Майорана оставил распоряжение через неделю собрать студентов-дипломников. Он и доктор Кроу хотели провести семинар.

– Видите, – наставительно заметил Ферми, положив трубку, – они вернутся, и мы продолжим работу. Надо иногда отдыхать, – физик подмигнул Джону. Юноша попросил:

– Пусть он не заметит, что я покраснел. Констанца с Майораной переписывались, весь год… – он вспомнил спокойные глаза кузины:

– Первая леди Констанца, тоже замуж вышла, наперекор всем. То есть не замуж… – Джон покраснел сильнее. У него ничего еще не случалось. В Испании, на позициях батальона Тельмана девушек не водилось. Он, все равно, вспоминал кузину Лауру:

– Может быть, – подумал Джон, – у нее не сложится, с тем человеком. Нельзя подобного желать, – одернул себя юноша.

Видимо, пожалев его, Ферми повел Джона на обед не в скромную столовую, в лаборатории:

– Лучшая римская кухня, синьор Брэдли. Я вас приглашаю. Я все-таки коренной римлянин, – лучшую римскую кухню подавали в дыре в стене. Никак иначе заведение назвать было нельзя. Таверна располагалась неподалеку, за углом монастыря Сан-Лоренцо. Во дворе терпеливо стояла очередь, но Ферми здесь знали. Скатертей за столами не водилось, приборы принесли погнутые. Джон еще никогда так вкусно не ел. Им подали рагу из бычьих хвостов, и пасту с нежнейшим, тающим во рту мясом. Когда убрали тарелки, Ферми объяснил, что они ели кишки молочного теленка. Джон только облизнулся.

За кофе, с тортом из рикотты, пахнущим апельсиновым цветом, Ферми уверил его:

– Продолжайте работать, не волнуйтесь. Через неделю увидим их обоих, отдохнувших… – Джон щелкнул зажигалкой, выпустив дым к закопченному потолку:

– Мистер Ферми, мне Констанца, то есть доктор Кроу, рассказывала о вещи, которую вы хотите построить, реакторе. Его можно использовать в целях вооружения? – в таверне было полутемно, но Джон заметил, как закаменело лицо физика:

Ферми коротко ответил:

– Да, но вы имейте в виду, конструкции еще даже на бумаге не существует.

Джон осторожно продолжил:

– Скажем, доктор Кроу, она сможет заняться реактором? С профессором Майорана… – Ферми молчал, смотря куда-то поверх головы Джона. На стене хозяин повесил фотографии, с автографами. Джон узнал снимок Джузеппе Верди.

– Доктор Кроу, – Ферми вынул кошелек, – может все. Даже без лаборатории, под своим началом. Советую вам запомнить мои слова, синьор Брэдли, и никогда не забывать.

Джон залпом допил кофе. Он выбрался во двор, вслед за Ферми: «Может все, может все».

Заставив себя не думать об этом, юноша пошел на виа Панисперна.

Паром Неаполь-Палермо

В каюте первого класса, выходящей на корму корабля, приоткрыли окно. Констанца вдохнула свежий, соленый ветер: «Почти не качает». На тихое море падала дорожка лунного света. Снизу, из ресторана, доносились звуки джаза, и шум голосов. Корабль осветили, смешливо подумала Констанца, как рождественскую елку.

Герцог, тетя Юджиния и дядя Джованни всегда устраивали для детей большой праздник. Елку ставили на Ганновер-сквер, в гостиной, и украшали семейными игрушками, сохранившимися с начала прошлого века. Тетя Юджиния улыбалась: «Они со времен бабушки Марты остались. Той, что почти до ста лет дожила».

Покойный дядя Михаил был русским. По тамошней традиции тетя Юджиния вешала на елку конфеты, леденцы и глазированные пряники. Констанца помнила вкус имбиря и сахара, теплый огонь в камине, заманчивые свертки под пахнущими лесом ветвями дерева.

Она не интересовалась игрушками. В три года девочка попросила в подарок микроскоп. В семь лет, перед школой, дядя Джон отвез ее в Кембридж. Герцог показал племяннице химическую лабораторию, где работала ее бабушка, покойная герцогиня Люси. Со дня ее смерти прошло больше двух десятков лет. Ученые теперь, с гораздо большей осторожностью относились к радиации. Констанца, все равно, озабоченно подумала:

– По возвращении надо собрать персонал, напомнить о соблюдении правил безопасности. Этторе очень строго к такому относится, и хорошо… – в Неаполе, побывав на кафедре, они купили билеты на паром.

Сидя в ресторане, на набережной, Констанца разглядывала гавань.

Девушка, внезапно, заметила:

– Можно не ждать до посещения мэрии… – она подняла глаза. Майорана улыбался:

– Во-первых, – ответил жених, – осталась всего одна ночь, любовь моя. Если я весь год ждал… – на террасе никого не было, Этторе наклонился и провел губами по ее запястью, – то я как-нибудь справлюсь с двадцатью четырьмя часами.

Констанца посмотрела на хронометр:

– Двадцатью семью. Ты говорил, что после мэрии мы обедаем с профессором Сегре. Ты неточен, – она хихикнула. Майорана согласился:

– Неточен. Потому, что мне надоело считать… – Этторе не выпускал ее руки. Оказавшись в вагоне, они захлопнули дверь купе. За опущенными шторами гудел вокзал Термини, в динамике хрипел голос диктора. Констанца, краем глаза, увидела светловолосого, хорошо одетого мужчину, без багажа. Он показывал проводнику билет:

– Не похож на итальянца… – Констанца задохнулась, почувствовав поцелуй, ее сердце часто забилось. Девушка потянула Этторе на диван:

– Еще, еще… – все три часа до Неаполя они не открывали двери купе. Этторе только сходил в буфет за кофе.

Возвращаясь в вагон, он счастливо думал о номере, заказанном в средневековом палаццо, превращенном в отель, в центре Палермо, с балконом, выходящим на море, и о цветущих, апельсиновых деревьях. Они собирались взять в аренду машину, Этторе хотел показать Констанце родину. В Неаполе он заметил:

– Вряд ли я сюда вернусь, в ближайшее время, любовь моя. Или вообще, – темные глаза погрустнели, – когда-нибудь вернусь.

В первый раз, взяв ее за руку, Майорана удивился тому, какими крепкими оказались, на первый взгляд, тонкие пальцы девушки. Она положила узкую ладонь на его кисть:

– Все когда-нибудь закончится, Этторе… – на набережной, под теплым ветром, развевались фашистские лозунги, – и мы сюда приедем… – уверила его Констанца:

– Мы и наши дети. Я тоже итальянка, – она подмигнула Этторе, – если верить легендам.

Она усмехнулась:

– Сейчас ничего не доказать. Неизвестно, была ли первая леди Констанца, дочерью Джордано Бруно. Я читала ее брошюры, сохранившиеся. Она была великий математик, инженер… – Констанца рассказала Этторе о папке, якобы спрятанной в архивах Ватикана.

Он хмыкнул:

– Все может быть, любовь моя. У его святейшества чего только не лежит. Протоколы допросов твоего предка, например. Отчеты о путешествиях монахов в Тибет, чертежи Леонардо да Винчи. Не те, которые все видели, – Этторе, со значением, поднял бровь, – а другие. Тайные чертежи… – Констанца затянулась сигаретой:

– В любом случае, существует папка, или нет, нам ее никогда не покажут… – он шел по коридору, мимо закрытых дверей, держа стаканчики с кофе. Маойрана подумал, что, может быть, стоит сказать Констанце о визите немца. Этторе оборвал себя:

– Я не помню, как он выглядел. Очень неприметное лицо. Светловолосый… – немец ему не представился.

Оказавшись в купе, он выбросил из головы прошлогоднего гостя. Констанца лежала на диване, юбка открывала стройные колени. Кардиган валялся на полу, ворот рубашки расстегнулся. Она курила, томно прикрыв веки, вагон покачивался, рыжие волосы растрепались. Этторе присел рядом. Отпив кофе, девушка удивилась:

– Почему, почему, в Лондоне так не варят кофе? Даже в дорогих отелях. Здесь, в любой забегаловке… – у нее была нежная, белая, горячая шея. Золотой медальон, казалось, обжигал губы. Констанца едва успела поставить стакан на столик.

Она тяжело дышала, помотав головой:

– В брошюрах писали, что это хорошо, но я не думала… – девушка приподнялась на локте:

– Этторе, – серьезно сказала она, – я читала руководства, я могу… – Майорана, расхохотавшись, притянул ее ближе:

– Я не сомневаюсь. Но я подожду до Палермо… – Констанца поцеловала его:

– Старомодный человек. Предпочитаешь получить сначала свидетельство о браке… – девушка наклонилась над ним. Этторе прикоснулся губами к медальону: