Дворец грез - Паулина Гейдж

Я откинулась на подушки, Дисенк устроилась у моих ног; неожиданно я поймала себя на мысли, что меня совсем не интересует Узермааренахт, и его власть, и его пагубное влияние на фараона. Мне на самом деле было безразлично, в какую ловушку жрецов угодил мой фараон. Всепоглощающая страсть Гуи, холодная и разрушительная, больше не привлекала меня. Возможно, и никогда не привлекала. Возможно, мне просто льстила его настойчивость, мысль о том, что только в моей власти спасти страну, но теперь эта идея казалась мне идиотской. Я была девчонкой, потерявшейся в блеске иллюзий, заплывшей слишком далеко по волнам своих увлекательных фантазий. Я всем своим существом впитывала все, что происходило вокруг гул голосов, громкий смех; игру желтого света в мириадах драгоценностей, мерцающих и переливающихся разными цветами; кружение и шелест богатых одежд; мягкий блеск накрашенных глаз и губ; соблазнительные ароматы, исходящие от нагруженных яствами подносов, которые разносили слуги на высоко поднятых руках. И сквозь все это великолепие и блестящую суету бесшумно струилось неуловимое, загадочное и чарующее дыхание Шу, бога воздуха, проникавшее из окружающей ночи.

Угощение было восхитительным. Маленькие хлебцы, испеченные в форме лягушек, соленое масло, коричневый острый козий сыр. Перепелки, фаршированные инжиром, тушенные с огурцами и луком. Семена лотоса, вымоченные в фиолетовом можжевеловом масле, и корни дикой осоки, посыпанные кориандром и тмином. Нежные листья латука, кольцами уложенные вокруг веточек петрушки и тонких стрелок сельдерея. Изобилие мела и лепешек, подслащенное финиками вино. Я никогда не ела ничего подобного. Невозмутимая Дисенк, прежде чем я отправляла что-нибудь в рот, важно пробовала каждое блюдо и благоразумно отпивала из бокала легкое красное вино, прежде чем оно попадало ко мне в желудок.

С течением времени в зале становилось все более шумно. Когда я насытилась и ненавязчивый слуга убрал блюда со стола, я откинулась на подушки и, опершись на локоть, принялась наблюдать за тем, что происходит на помосте. Фараон был поглощен беседой с Первым пророком; Аст изящно ковыряла в зубах, пока ее служанка меняла конус с благовониями у нее на голове. Конус царевича тоже опустел, тающее масло стекало золотой струйкой по его шее, между окрашенными хной сосками и на его закрытый сейчас столом мускулистый живот. Его жена положила ему на плечо руку и, наклонившись, что-то сказала, он улыбнулся и быстро повернулся к ней.

Я отвернулась и наткнулась на устремленный на меня безразличный взгляд Аст-Амасарет. Ее локти покоились на столе среди поникших цветов, украшенные кольцами руки были сложены под подбородком. В спокойных глазах не было ни намека на опьянение. Я выдержала ее взгляд и кивнула ей. Она холодно кивнула в ответ.

Тут кто-то упал в подушки рядом со мной. Резко обернувшись, я увидела улыбающуюся Гунро с бокалом в руке.

— Ты выглядишь как экзотическая чужеземная богиня, — сказала она, — Тебе правится здесь, Ту? Скоро выйдут танцоры, и я буду танцевать с ними. Здесь еще труппа акробатов из Кефтиу и глотатель огня. — Она допила вино и сделала знак слуге вновь наполнить бокал. — Все заметили, что Аст-Амасарет не сводит с тебя глаз, — продолжала она шепотом, поддразнивая. Сегодня все разглядывают тебя, и Паис тоже, но, поскольку он здесь с чьей-то женой, а ты принадлежишь фараону, ему остается только вожделеть тебя издали. — Она рассмеялась, закинув голову.

Загремели кимвалы, послышался легкий топот босых ног, и шестеро танцоров выбежали на свободное пространство перед помостом. Женщины были нагие, с длинными, почти до пят, черными волосами. Мужчины в набедренных повязках и с колокольчиками на щиколотках. Гунро поцеловала меня в щеку и поднялась поприветствовать их, ее тотчас узнали, и по толпе пронесся гул. Фараон помахал ей. Даже Аст слабо улыбнулась. Барабаны начали глухо выстукивать свой ритм, глаза Гунро медленно закрылись, будто в трансе, и ноги начали двигаться в такт музыке.

Я тоже закрыла глаза. Чтобы раствориться в этом океане чувственных ритмов, мне не обязательно было смотреть на извивающиеся тела танцоров. Гулкие барабанные раскаты, завывания флейт, бешеные рукоплескания, отбивавшие такт, окружали меня со всех сторон и переполняли сладостным восторгом. Долгое время я позволяла ему нести меня на своих волнах, но потом музыка изменилась, снова загремели кимвалы, и я открыла глаза; танцоры исчезли, а на их месте теперь кувыркались акробаты.

Царевич Рамзес тоже исчез, и для меня ночь внезапно закончилась. Аст зевала, прикрывая рот рукой. Фараон все еще был увлечен беседой с верховным жрецом. Гости громкими криками выражали свои восторга, их лица раскраснелись от вина, одежды растрепались, и я вдруг почувствовала себя совершенно трезвой и чужой среди всего этого веселья. Я встала, чувствуя себя немного скованно от долгого сидения, Дисенк немедленно поднялась вслед за мной и потянула меня за руку, но я не реагировала

— Ту, мы не можем уходить раньше царя! — увещевала она.

Я вдруг почувствовала, что мне жизненно необходимо глотнуть свежего воздуха и, проскользнув мимо покачивающихся гостей, направилась к выходу. Дойдя до громадных колонн, сквозь которые в зал проникала ночь, я прошла между ними, и стражники не остановили меня. Помедлив на дорожке, я подняла руку и сняла с головы конус с благовониями, растерла в ладонях остатки масла, бросила конус и огляделась.

Небо было черным, с сияющими россыпями звездной пыли, бледный полумесяц висел низко над горизонтом, подняв кверху свои рога над темной громадой далекой стены. Ближе ко мне виднелись неясные очертания высоких деревьев, они тревожно колыхались, а где-то впереди звенела неумолкающая музыка фонтана.

Разгоряченная и усталая, я свернула с мощеной дорожки на прохладную траву и пошла на звук льющейся воды. Я знала, что Дисенк идет за мной, но в обволакивающей тишине сада на фойе затихающей какофонии, доносившейся из банкетного зала, ее шаги были не слышны. Вскоре я увидела фонтан, столп жидкого хрусталя безостановочно падал в широкий белый бассейн.

— Подожди здесь, — приказала я Дисенк. — Я хочу пить. — С этими словами я направилась к фонтану, наклонилась и, сложив ладони чашей, подставила руки под струю. Я жадно попила, потом побрызгала водой на шею и грудь.

Я как раз стряхивала капли с пальцев, когда краем глаза заметила какое-то движение. Я была не одна, по ту сторону непрерывного блестящего потока маячила темная фигура. Она зашевелилась, поднялась и двинулась ко мне. Из темноты выступил царевич Рамзес. В замешательстве я метнулась бежать, но было уже слишком поздно.

— Никак это маленькая врачевательница, последнее приобретение гарема? — сказал он. — Что ты делаешь здесь одна?

Он говорил резким тоном, и, пока я торопливо выражала ему свое почтение и собиралась с мыслями, до меня внезапно дошло почему. Я с улыбкой выпрямилась.

— Нет, царевич, я здесь не для тайного свидания, — ответила я. — Моя служанка ждет поблизости. Я возвращаюсь к себе.

Он подошел ближе, поставил ногу на край бассейна и небрежно сцепил руки.

— В зале было душно, и представление наскучило мне, — снова заговорил он. — Я уже видел это все. Кроме того, мне совсем не нравится сидеть там и смотреть, как отец унижается перед этим ничтожеством.

Его слова потрясли меня. Может быть, это были просто мысли вслух, потому что я значила для него не больше, чем те шелестящие деревья или окутанные тьмой цветочные клумбы вокруг. Слова противоречили всему, во что я перила относительно строгого кодекса преданности, согласно которому жили ближайшие родственники царя. Я посмотрела на него, последние винные пары рассеялись. Его юбка и льняной шлем неясно серели в темноте, лица тоже было не разглядеть. Масло на его коже тускло блестело в свете звезд.

После стольких часов, проведенных среди роскошного праздника, о котором я не могла даже мечтать, я не желала говорить от имени Гуи. Мне хотелось и дальше парить на облаке своей фантазии. Но такая возможность вряд ли когда-нибудь еще представится. Собрав всю свою природную смелость, я неуверенно сказала:

— Полагаю, что ты имел в виду верховного жреца Амона, мои царевич. Я слышала, что он господствует в стране, несмотря на то что благой бог лишь правит ею. Эти слухи приносят душевную боль и страдание очень многим людям.

Я впервые ощутила, как его внимание вдруг всецело сосредоточилось на мне. Он убрал ногу с края бассейна и сделал два быстрых шага ко мне. Теперь я видела его глаза, в них слабо отражался серебряный свет звезд, он пристально изучал меня.

— Это правда? Это действительно так? И как много этих людей? Ты тоже одна из них, маленькая наложница?

Он взял меня за подбородок одним пальцем и поднял мое лицо к свету. Мне хотелось извернуться и прижаться губами к его руке. Я встретила его изучающий взгляд не дрогнув, старательно запоминая ощущение его руки на своей коже, тепло его дыхания на своей щеке, черты его лица, которое было так умопомрачительно близко. Безостановочный плеск падающей воды в какой-то момент показался мне очень громким. В наступившей тишине он внимательно изучал мое лицо.