Колодец старого волхва - Елизавета Дворецкая

Покрепче закрыв ворота за гостями, Добыча вернулся в дом и прошел в ту половину, где лежал Галченя. Живулю он послал в кузню, велев позвать к нему Радчу, а сам отпер один из стоявших здесь больших ларей и принялся перебирать глиняные пластинки с отпечатками разных ключей к замкам, которые ему приходилось ковать. Такие отпечатки он оставлял у себя от всех больших замков, которые было бы трудно сломать, если вдруг потеряется ключ. На каждой пластинке одному Добыче понятным значком или несколькими буквами было отмечено, от какого замка этот ключ.

Перебирая эти свидетельства своего мастерства и редкого уменья — грамоты! — Добыча даже повеселел и почти поверил, что затея может удаться. Да и не самая трудная часть ему досталась — не он ведь пойдет в печенежский стан! Зато сколько чести, если благодаря его ключу город будет избавлен от осады!

Когда пришел Радча, удивленный тем, что отец оторвал его от работы в неурочное время, Добыча уже держал в руках глиняную пластинку, на которой не было никаких значков.

— Вот, сыне, какое дело, — сказал он Радче. — Приходили купцы, просили помочи. Потеряли они ключ от клети с товаром, просят другой выковать. Я же тот замок ковал, вот у меня слепок от ключа остался. Хочу тебя просить сделать — у меня с тех пор глаза стали не те, а дело важное…

— Сделаю, — согласился Радча. Он привык, что отец нередко поручает ему сложную работу, и гордился этим. — Какой срок дали?

— Плачутся, просят скорей. Пару дней, дольше нельзя.

— Видно, у них не товар, а хлебный припас в той клети! — засмеялся Радча. — Иначе на что им теперь товар — не с печенегами же торговать!

Добыча постарался засмеяться вместе с сыном, но на самом деле слова сына всколыхнули его тревогу. Сейчас он уже желал, чтобы епископ не согласился на эту опасную и безрассудную затею и ключ вовсе не понадобился.

— Вставай, брате, на ноги живее! — Радча подмигнул лежащему Галчене. — Я и тебя обучу ключи ковать, и тебе купцы богатые будут в ноги кланяться!

Послушавшись старшего брата, Галченя стал быстро поправляться. Через два дня он уже вставал и понемногу взялся за дела по хозяйству. Помимо прочего он помогал и на рытье нового колодца. На дворе Добычи работала целая дружина мастеров-колодезников. В углу двора уже стоял деревянный сруб над ямой, в глубине которой работал один из колодезников. Он выбирал глинистую землю и насыпал ее в большую и крепкую, окованную железными полосами бадью, спущенную к нему на веревке. Наверху эта веревка была прикреплена к стоячему вороту, который вращали четыре других работника. Пятый вынимал бадью и высыпал из нее землю, а еще двое сколачивали из бревнышек новые звенья и наращивали сверху сруб, постепенно опускавшийся вниз под своей тяжестью. За пять дней колодезники прокопали так глубоко, что человека на дне колодца было трудно разглядеть, только рубаха его белела во тьме шевелящимся светлым пятном.

Не привыкший сидеть без дела, Галченя то подносил новые бревнышки, то помогал старшему колодезнику вынуть из сруба бадью с землей и опрокинуть ее в лежащую рядом волокушу.

Из амбара вышла Живуля с решетом в руках и остановилась, наблюдая за работой. За прошедшие дни она попривыкла к своему новому положению, да и разница, когда первые всплески стыда и обиды прошли, оказалась небольшой. У себя дома Живуля ходила за скотиной и птицей, молола зерно и толкла крупу, стирала и шила, чистила горшки — то же самое она делала и здесь. Добычина жена, довольная ее усердием и послушанием, не обижала ее, — а гордости Живуля вовсе не имела. Ей даже казалось порой, что она здесь то ли в долгих гостях, то ли даже в младших невестках. Галченя целый день был с ней, что было бы никак невозможно, если бы она оставалась дома. За делами по хозяйству Живуля мечтала тайком, как будто она — его жена и этот дом — их общий дом. А кормили ее на богатом дворе даже лучше, чем у родителей, и Живуле порой думалось, что ее несчастье — холопство — нежданно обернулось счастьем. Мучимые раскаянием братья каждый день приходили навестить ее, и она старалась украдкой сунуть им горбушку или репу.

— Эдак они до самого Ящера докопаются, — сказала она Галчене, с любопытством глядя на колодезный сруб. Как же хорошо быть богатым! Ее отцу и в голову бы не пришло копать у себя на дворе особый колодец.

— Ага! — подхватил Галченя. — Вот сейчас как задрожит земля, как зарычит, как заревет, да как выползет Ящер…

— Перестань! — взмолилась Живуля. — Страшно…

— Ой, чует мое сердце, зря мы тут роемся, — бормотал старший колодезник, снова спуская бадью в сруб. — Говорили ведь хозяину: нету у тебя воды. Ее во всем детинце нету, почитай, только и есть, что у волхва на дворе. И там знаешь сколько саженей копали? Ты столько и сосчитать не сумеешь! Нет бы послушать знающих — ищи, копай… Мы-то раскопаем, да коли Перун тут копьем в землю не ударил, ключа не сотворил, так хоть землю насквозь пророй…

— А и то — насквозь пророете, как раз в море-окиян попадете, и будет вода! — сказал Галченя. — Вам же работа — из такой глуби воду таскать! Целый день будете возле ворота стоять. Да и нельзя ее пить, из окияна-то воду. Она, люди говорят, соленая, горькая, как слеза сиротская…

В ворота постучали. Чернава сделала движение, но Галченя остановил ее суровым окриком.

— Сиди, матушко! Я сам отворю!

Чернава хотела что-то возразить, двинула руками, вздохнула и промолчала, покачивая головой. Меж черных заломленных бровей ее сына появилась суровая складка, — точь-в-точь таким она запомнила своего брата Маадыра, последний раз виденного почти двадцать лет назад. После шума на забороле Галченя, узнав, какой опасности чудом избежала его мать, так растревожился, что у него снова потемнело в глазах и зашумело в голове. Два дня он лежал пластом, только требовал, чтобы мать все время сидела возле него, и сжимал ее руку. Сама Чернава уже успокоилась и тревожилась только за сына, к которому вернулся было недуг, а Галченя боялся всякого стука у ворот, каждого звука шагов мимо двора — ему так и мерещилось, что озверевшие мужики снова идут за его матерью.

Вот и теперь Галченя сам пошел открывать ворота и сделал это не раньше, чем выспросил, кто пришел и зачем. Гостями оказались два уже знакомых купца — Борята и Ярун.

— День вам добрый! — Галченя поклонился и пропустил гостей во двор. — Пожалуйте, отец дома.

Оказавшись во дворе, оба купца почему-то не пошли в дом, а остановились перед Галченей, проследили, как он снова закладывает в скобы тяжелый брус засова. Обернувшись и увидев их рядом, Галченя удивился: не так уж велик Добычин двор, чтобы без провожатого заблудиться. Ох и спесивы, видать, черниговцы, — белгородские сотники и то без провожатых обходятся.