Новый Мир ( № 8 2013) - Новый Мир Новый Мир

I know of a Scotsman, a Jock,

Who’s got the most extraordinary cock,

He’s lucky, you see,

‘Cause it’s shaped like a key,

And with it he can pick any girl’s lock [1]

А можно — изысканно замалчиваемое отсутствие ключа от квартиры в финале «Дара», относящее консуммацию взаимной любви героев за рамки повествования.

Как только наши догадки направляются в эту сторону, интригующая большеглазость-большерукость юного слесаря приводит на ум гипертрофию бабушкиных органов в сказке о «Красной Шапочке»:

Красная Шапочка прилегла рядом с Волком и спрашивает: — Бабушка, почему у вас такие большие руки ? — Это чтобы покрепче обнять тебя, дитя мое. — Бабушка, почему у вас такие большие уши ? — Чтобы лучше слышать, дитя мое. — Бабушка, почему у вас такие большие глаза ? — Чтобы лучше видеть, дитя мое. — Бабушка, почему у вас такие большие зубы ? — А это чтоб скорее съесть тебя , дитя мое!

Не успела Красная Шапочка и охнуть, как Волк бросился на нее и проглотил.

Как известно, в психоаналитическом плане Волк набрасывается на Красную Шапочку вовсе не с гастрономическими, а с сексуальными целями. Но если та лишь наивно поддается на его хитрости, то лирическая героиня нашего стихотворения вполне сознательно, хотя и с некоторым лукавством, сама завлекает своего слесаря, причем параметры его членов не настораживают, а притягивают ее [2] .

Перекличка с «Красной Шапочкой» подхватывается во второй строфе, начинающейся с чтобы :

Чтобы он легко вставлялся ,

Поворачивался плавно,

Никогда бы не терялся

И на ощупь теплый был.

Видимость обыденного назначения ключа для порядка все еще соблюдается, но непристойные обертоны нарастают, пока не выдается, наконец, решающая улика: ключ должен быть на ощупь теплым . Тем вернее в эротическом коде прочитываются задним числом и остальные его свойства, напоминая о вероятном литературном подтексте — «Дебюте» Бродского (1970):

                   1

Сдав все свои экзамены, она

к себе в субботу пригласила друга ,

был вечер, и закупорена туго

была бутылка красного вина

<…>

и гость, на цыпочках прокравшись между

скрипучих стульев, снял свою одежду

с непрочно в стену вбитого гвоздя

<…>

[К] в артира в этот час еще спала.

<…>

и пустота, благоухая мылом,

ползла в нее через еще одно

отверстие, знакомящее с миром.

                    2

Дверь тихо притворившая рука

была — он вздрогнул — выпачкана; пряча

ее в карман, он услыхал, как сдача

с вина плеснула в недрах пиджака.

<…>

Он вспомнил гвоздь и струйку штукатурки

<…>

Он раздевался в комнате своей,

не глядя на припахивавший потом

ключ, подходящий к множеству дверей,

ошеломленный первым оборотом .

Бродский игриво насыщает свой текст фрейдистской символикой дефлорации, пенетрации и эякуляции: тут и ожидающая раскупоривания бутылка, и гвоздь в стене, и струйка штукатурки, и втекание в отверстие, и рука, проникающая в карман, и плеснувшая в него мелочь, и, наконец, первый оборот потного ключа к множеству дверей, ср. легко вставлялся и поворачивался плавно в нашем стихотворении. Дверь, кстати, появляется у Бродского заранее, а еще раньше — квартира девушки и приглашение туда друга , ср. разговор о потерявшемся и заказываемом на будущее ключе от дома .

2

Разговор о жилище, разумеется, не случаен: архетипический ключ призван отпереть все апартаменты женщины — ее квартиру, дом, сад, виноградник.  Ср. в одной из «Александрийских песен» Кузмина:

Ах , наш сад, наш виноградник

надо чаще поливать

и сухие ветки яблонь

надо чаще подрезать

<…>

И калитка меж кустами

там прохожего манит

<…>

Мы в калитку всех пропустим,

мы для всех откроем сад,

мы не скупы : всякий может

взять наш спелый виноград.

Правда, тут дело обходится без ключа, поскольку песенку поют куртизанки [3] , но классический прототип всех подобных садов — это библейская «Песнь песней», где виноградник запирается и подлежит отпиранию:

…[я] смугла, ибо солнце опалило меня <…> поставили меня стеречь виноградники, — моего собственного виноградника я не стерегла (I, 5).

Друг мой <…> стоит у нас за стеною , заглядывает в окно, мелькает сквозь решетку (II, 9).

[я] <…> нашла того, которого любит душа моя, ухватилась за него, и не отпустила его, доколе не привела его в дом матери моей и во внутренние комнаты родительницы моей (III, 4).

Запертый сад — сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник <…> сад с гранатовыми яблоками. <…> Пусть придет возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его (IV, 12, 13, 16).

Возлюбленный мой протянул руку свою сквозь скважину , и внутренность моя взволновалась от него. Я встала, чтобы отпереть возлюбленному моему <…> и с перстов моих мирра капала на ручки замка . Отперла я возлюбленному моему... (V, 4 — 6) [4] .

Наряду с домом и садом, символическим средоточием запертых сокровищ героини может служить шкатулка (вспомним три шкатулки Порции и ключи к ним в «Венецианском купце» [5] ), ларец, ларчик. Ср. у того же Кузмина,  в «Истории рыцаря д’Алессио», песенку еще одной куртизанки, содержащую к тому же мотивы потери ключа и обращения к слесарю:

От ларчика ключ потеряла —

Где слесаря найти? <…>

Амур принес ключей связку <…>

Ах, много примерить надо,

Покуда подберешь,

Зато всегда как рада ,

Как ключ к ларцу найдешь.

Обратим внимание на частичное созвучие слов слесаря (в песенке) и рыцаря (в заглавии пьесы). Не подсказывает ли оно разгадку заинтересовавшего нас сочетания юный слесарь ?Похоже, что перед нами вариация на популярную тему юного рыцаря , мотивирующая изготовление ключа, проекцию в современный бытовой план и запретный роман утонченной героини с простым работягой.

Образ юного рыцаря (иногда пажа), восходящий к куртуазной традиции, был широко растиражирован в массовой советской культуре — благодаря «Балладе о юном рыцаре» (текст Вл. Лифшица, музыка Э. Колмановского; т/ф «Три дня в Москве»; 1974) [6] , написанной, как и наше стихотворение, в четырехстопном хорее: