Путь. Автобиография западного йога - Уолтерс Джеймс Дональд Свами Криянанда (Крийананда)

— Все аспекты, все! — при этом Бун сделал широкий жест рукой.

— Хорошо, — сказал я с сомнением, — если так говорит Мастер. Но я еще очень мало знаю эту работу. Я не могу представить, какую помощь он может ожидать от меня в организации этого дела!

— О, тебе не придется делать слишком много. Просто поможешь, когда мы тебя попросим.

Оказалось, что мне действительно не пришлось ничего делать. Несколько недель разные члены комиссии неформально встречались, по двое или по трое, чтобы обсудить все, что по их мнению подлежало изменению. Было много разговоров, жалоб, но мало действий. Постепенно на первый план вышли жалобы. Главный офис, как с негодованием поведал мне Бун, затруднял работу комиссии и, следовательно, выполнение воли Мастера. Я не чувствовал себя компетентным, чтобы внести позитивные предложения, однако разделял негодование моих соратников по комиссии. Меня поражало, что ученики столь упорно отказывались соответствовать желаниям своего гуру.

Однажды Бун влетел в мою комнату в сильнейшем припадке раздражения: «Мисс Сали наотрез отказывается подчиниться последней директиве комиссии!»

Это было невероятно! Я вскочил на ноги: «Нам следует поговорить с ней!» Мы быстрым шагом направились в главный офис. Я сказал мисс Сали (теперь — Шраддха Мата), что, отказываясь сотрудничать с комиссией, она не подчиняется Мастеру и что для пользы дела она должна сотрудничать с нами.

«Вы, молодые, горячие головы! — воскликнул Мастер, узнав об этом эпизоде. — О чем вы только думаете, врываясь в комнату с криками подобным образом?» Он продолжал отчитывать, в особенности меня, и это была самая крупная головомойка, свидетелем которой мне пришлось быть.

Я был ошеломлен. Я представлял себя смело действующим в защиту его дела, а оказался его противником! К тому же выяснилось, что мисс Сали была уже много лет его высокоуважаемым учеником и членом Совета Директоров. Более того, Мастер никогда не говорил ей или кому-либо еще, что наделил нашу комиссию особыми полномочиями. (Неожиданно я сам понял, что никогда не слышал непосредственно от него о подобных полномочиях!)

Высказав все, что он думает по поводу нашего вторжения в офис, не понижая тона, Мастер принялся за саму комиссию. Он определил ее как «безделье, негативность и полнейший фарс». При этом присутствовало большинство монахов, включая и других членов комиссии. Однако вся тирада Мастера была обращена ко мне.

«Но Мастер, — думал я, — я почти не принимал участия в деятельности комиссии!» Однако вслух я не сказал ни слова; ведь номинально я был членом комиссии. В то же время, я не мог избавиться от чувства обиды за то, что я считал несправедливым унижением. Впоследствии я осознал, что моя реакция лишний раз подтвердила, что я нуждался в критике.

— Сэр, — искренне попросил я в тот вечер, — пожалуйста, ругайте меня почаще.

— Понимаю, — он посмотрел на меня проницательным взглядом. — Тебе нужно больше преданности.

Да, это было так. Слушая негативную критику моих старших братьев, я незаметно перешел от того, что мне казалось благими побуждениями, к позиции осуждения, которая никогда не бывает совместима с любовью.

Вскоре после этого я подошел к Мастеру. «Простите меня, сэр», — сказал я.

«Вот и прекрасно!» — Мастер ласково улыбнулся. С этого момента недоразумение было исчерпано.

Мастер никогда не поощрял негативности, даже порожденной добрыми намерениями. Несколько лет назад один человек пытался путем обмана повредить работе одной из наших церквей. Мистер Джекот, адвокат и преданный член Общества, раскрыл замысел этого человека и публично обвинил его. Мастер высказал мистеру Джекоту благодарность за предотвращение опасной ситуации, но мягко пожурил за метод, который тот использовал. «Это нехорошо, — сказал он, — независимо от намерений, создавать негативные вибрации гневными и резкими словами. Доброе дело, которое вы совершили, было бы значительно ценнее, если бы вы использовали мирные средства».

Негативность, независимо от мотива, порождает свой собственный импульс. К сожалению, мистер Джекот и после предостережения Мастера не осознал необходимости обуздания справедливого гнева в защиту доброго дела и постепенно укрепился на позициях осуждения, которая окончательно отдалила его от нашей работы.

Через год после эпизода с нашей комиссией масонская ложа, в которую входил один из членов нашего Общества, предложила мне присутствовать на церемонии введения в должность офицеров. Мастер посоветовал мне пойти. Все шло гладко до момента самой церемонии. И тогда тлевшее соперничество вспыхнуло ярким пламенем. Половина членов ложи ушла в знак гневного протеста. Церемония завершалась на пепле эмоций.

— Ну как она прошла? — спросил меня Мастер на другой день.

— Не слишком хорошо, — ответил я.

— Это было полное фиаско, не так ли?

— Боюсь, что полное, сэр!

— Ладно, — заключил он, — не говори ничего об этом.

Его пожелание, чтобы я ничего не рассказывал, сначала удивило меня, но затем произвело впечатление. Оно удивило меня потому, что, независимо от содержания моего рассказа, масоны никогда бы не пронюхали о моих замечаниях. И нас не касаются их внутренние проблемы. Но потом я понял, что Мастер предостерегал меня относительно силы отрицания.

«Избегайте высказываться отрицательно, — говорил он нам однажды вечером. — К чему смотреть на нечистоты, когда такая красота вокруг? Вы можете привести меня в самую великолепную комнату в мире, и все же если я захочу, то смогу найти в ней недостатки. Но зачем мне это? Почему бы не насладиться ее великолепием?»

И сказал нам: «Не говорите о недостатках организации. Если бы я начал перечислять, им не было бы конца! Но если мы сосредоточим внимание на негативной стороне, то потеряем из виду хорошее. Доктора говорят, что в нашем теле блуждают миллионы ужасных микробов. И лишь потому, что мы не сознаем этого, они наносят нам значительно меньше вреда, чем если бы мы чувствовали и переживали их присутствие. Так должно быть и здесь, поскольку в нашей организации много хорошего. Но если мы будем концентрировать внимание на негативных аспектах, мы сами обретем отрицательные качества. Когда мы сосредоточиваем внимание на хорошем, в нас развиваются добрые качества.

Через несколько дней после эпизода с комиссией, я впервые встретил Дая Мату (тогда — Фэй Райт). Я вошел в главный офис после окончания рабочего дня что-то занести. В комнате появилась молодая на вид женщина. Ее лицо сияло, решительная и твердая походка свидетельствовала о неистощимой энергии. Я не представлял, кем она была, но ощутил в ней глубокую гармонию с Мастером. Увидев меня, она несколько помедлила и затем приветливо обратилась ко мне.

— Вы Дональд, не так ли? Я — Фэй. Я наслышана о вас, — она улыбнулась. — Подумать только, какую суматоху вы, мальчики, создали с этой вашей комиссией!

Я был страшно смущен. Насколько я понимал, эта комиссия была мертворожденным ребенком. Но она, не зная о моей позиции по этому делу, решила помочь мне лучше разобраться в ситуации. Пока мы разговаривали, я поймал себя на мысли: «Так она — пример тех учеников, которые якобы препятствовали выполнению воли Мастера? Мне бы в тысячу раз больше хотелось походить на нее, нежели на кого-либо из тех жалобщиков!» Ее спокойное самообладание, доброта и явная преданность Мастеру произвели на меня глубокое впечатление. С этого дня она стала для меня образцом идеального духа ученичества, к обретению которого я стремился.

— Мы должны научиться жертвовать своеволием, если хотим угодить Мастеру. Это мы и стараемся делать, — добавила она многозначительно.

Какое простое наставление и как просто высказано! Но в нем чувствовалась истина. Размышляя над ее словами, я думал: «Что толку построить то, организовать это или выполнить даже самую похвальную работу, если ею не будет доволен Мастер? Ведь через него выражается воля Бога в отношении каждого из нас. Угодить ему значило угодить Богу».

Пусть другие вершат значительные мирские дела, я же с этого дня буду стремиться только к одному: выполнять волю Мастера, угождать ему. Я был безмерно благодарен Дая Мате за совет.