Московский клуб - Джозеф Файндер

— Почему? Ведь намного проще взорвать бомбу при помощи радиосигнала, верно?

— Да, это так. Но не в этих условиях. Сигнал с большого расстояния, да еще через такие толстые стены, может быть передан только на ультравысоких частотах. Это значит, что если кто-то в это время выйдет в эфир на этих же волнах, то сигнал будет перебит. А мы не можем исключить такую возможность, так как наши люди будут пользоваться радиопередатчиками. Нет, мы должны воспользоваться простым таймером.

— Ну хорошо, вы меня убедили. Но как это будет действовать?

— В установленное время газ выпускается в комнату, затем взрываются маленькие гранаты и за этим следует чудовищный взрыв горючего кислородно-топливного облака.

— Это действительно мощная бомба?

— Мощная? Да она уничтожит всех и вся в радиусе ста метров!

— Послушайте, вы должны запомнить, что эта операция не должна провалиться. Когда восстаешь против короля, он непременно должен быть уничтожен.

46

Париж

Стоун проснулся рано утром и долго со сна не мог понять, где он находится. Обычное дело, когда просыпаешься в чужом городе. Голова была тяжелая, в ней пульсировала боль.

Сев в кровати, Чарли, наконец, сфокусировал взгляд и осмотрел номер. Он был очень уютен и элегантен: серые бархатные полосатые обои, ванная комната со стенами и полом из зеленого венецианского мрамора. Из окна был виден прекрасный собор Сен-Жермен-де-Пре. «Совсем неплохой номер для мертвеца», — мрачно подумал Стоун.

Он прибыл в Париж накануне, уже ближе к вечеру. Как только его самолет приземлился в Хитроу, он сразу взял такси и помчался в Лондон, прямо во французское посольство. Там, объяснив, что произошли изменения в его деловых планах, он получил срочную въездную визу в Париж. Абсолютно измотанный, в жутком нервном напряжении, Чарли хотел было уже сесть в самолет и улететь в Париж. Но в конце концов решил придерживаться своего старого плана. Затерявшись в толпах туристов, он сел на паром «Силинк», курсирующий между Дувром и Кале.

Стоун знал Париж, хотя и начал уже забывать. Он был в этом городе дважды, много лет назад. Тогда город поразил Чарли своим разнообразием, его надо было завоевывать, изучать, исследовать. Теперь Париж стал для него убежищем с массой всевозможных приютов.

Первым делом надо было выбрать гостиницу поменьше и потише. Но большинство таких заведений одержимы страстью заработать лишний франк, поэтому их хозяева зачастую продажны. Стоуну нужна была гостиница, штат которой не стал бы безропотно сотрудничать с властями. Надо, чтобы служащих было немного, чтобы на них можно было положиться, чтобы они не гнались за лишней монетой.

Наконец он выбрал маленькую, но довольно дорогую гостиницу «Л’Отель», расположенную на узенькой улочке Боз-Арт.

Комнатки в ней были небольшие, как большинство номеров в парижских отелях, но очень изысканно обставленные. Гостиница была знаменита тем, что в ней когда-то жил, вернее, умер Оскар Уайльд. Хотя это вряд ли могло служить хорошей рекомендацией. Но в ней также жил и умер Морис Шевалье, что, несомненно, могло. Сорок шестой номер был достаточно просторен, днем его заливал яркий солнечный свет.

Стоун зарегистрировался под именем Джоунс, с облегчением убедившись, что консьержка не будет проверять его документы. К счастью, давно миновали те времена, когда все парижские отели в конце дня должны были передавать паспортные данные постояльцев в полицию. Иногда, всего раз-два в году, полиция могла потребовать для просмотра регистрационные журналы, но это вовсе не значит, что им их предоставляли. Вопреки постоянным разговорам во Франции о необходимости ужесточить борьбу с терроризмом, каждый человек мог приехать в эту страну и жить под вымышленным именем, оставаясь недосягаемым для полиции. Если трюк со «смертью» на озере Мичиган удался, Чарли будет тут в безопасности. Хотя бы на время. Он очень на это надеялся.

Заняв номер, Стоун сразу завалился спать и заснул так крепко, как будто накачался снотворным. Отоспавшись, он заказал завтрак — кофе с молоком и булочки — и начал собираться с мыслями. Времени оставалось мало, а ему еще надо было разыскать двух человек.

После Октябрьской революции 1917 года Париж был наводнен русскими эмигрантами. Они создали собственную культуру в этом городе: свои рестораны, ночные клубы и общественные организации. Несколько десятилетий спустя точно так же стали поступать и их соотечественники, эмигрировавшие в Нью-Йорк. Но по мере того, как эмигранты умирали, русское присутствие становилось все менее и менее заметным. И наконец остались лишь редкие и слабые следы этой культуры.

Одним из таких следов является собор Александра Невского, расположенный в восьмом округе Парижа, окруженный дорогими ювелирными и кондитерскими магазинами. Это построенное в византийском стиле здание возвышается на улице Дару. Оно щедро украшено старинными иконами и является местом встреч тех немногих людей, которые еще остались со времени так называемой «белой эмиграции».

Чарли знал только одно имя: Федор Дунаев. Но, скорее всего, этот человек жил здесь не под своим именем, защищая себя от всяких неожиданностей. Любой, кто когда-то служил у Сталина, а затем покинул страну, должен был жить в постоянном смертельном страхе. Но Стоун понимал, что его все же возможно разыскать.

Сейчас Чарли были известны об этом человеке два факта, на которые можно было опереться. Во-первых, по словам Уоррена Пога, Дунаев был знаком с человеком по фамилии Вышинский. Во-вторых, та мелочь, которую удалось вспомнить Анне Зиновьевой из газетного сообщения о предательстве Дунаева. Деталь эта была незначительна, но очень любопытна, поэтому и отложилась в памяти. Эмигрировав много лет назад, Дунаев нашел убежище в Париже с помощью эмигрантской освободительной организации, название которой Чарли неоднократно встречал в прессе. Организация эта была основана и финансировалась русской ортодоксальной церковью в Париже. Стоуну тогда показалось странным, что старый чекист-атеист воспользовался помощью клерикалов. Но подобные парадоксы вообще в характере русских. Каждый коммунист, если его хорошенько потрясти, окажется глубоко верующим человеком.

Когда, уже ближе к полудню, Стоун приехал на улицу Дару, церковь была пуста, только у маленького столика с открытками одиноко сидела молодая женщина.

Она подняла глаза. Чарли по-французски спросил:

— Вы говорите по-английски?

— Да, — она мило улыбнулась.

Они несколько минут поболтали о церкви. Чарли сказал ей, что он американец русского происхождения, приехавший в Париж туристом. Лицо женщины засияло: она тоже была русская, даже говорила с русским акцентом. Ее родители явно были эмигрантами. Через несколько минут женщина встала из-за стола и с гордостью поводила Стоуна по церкви. Затем они поговорили о России, о ее родственниках, о том о сем. Наконец Чарли между делом сказал, что раз уж он оказался в Париже, можно было бы попытаться встретиться с одним стариком, тоже русским, другом его отца. Не могла бы она ему помочь?

— А как его зовут?

Он мгновенье поколебался и, решив, что это имя вряд ли знакомо этой женщине, выпалил:

— Федор Дунаев.

Она покачала головой: никогда не слышала.

— Но я могу спросить у батюшки, — сказала женщина. — Он знает многих русских эмигрантов. А если он лично с ним не знаком, то может спросить у прихожан.

Стоун вместе с ней вышел из церкви, и они вошли в небольшой домик, стоящий неподалеку, в котором размещался офис и трапезная. Ожидая женщину в бедно обставленной комнате, он страшно нервничал. Жив ли Дунаев? Под каким именем живет старик? Возможно, он сменил имя. И теперь его никак не отыскать.

Женщина вернулась через несколько минут. Ее взгляд был уже совсем другим. В глазах появилась тревога.

— Если вы подождете здесь, — сказала она, — то придет человек, который сможет вам помочь.

Стоун почувствовал опасность.

— А этот человек не может дать мне номер своего телефона?

— Нет, — взволнованно ответила женщина, — но если вы подождете, то…

— Нет, — отрезал Чарли. — Слушайте меня внимательно. Ваш друг очень осторожен, и он прав. Вы меня совсем не знаете. Но поверьте, Дунаев действительно будет очень рад получить весточку о старом друге. Я дам вам кое-что для Дунаева. Передадите?

— Я думаю, да, — нерешительно произнесла она.

— Отлично.

Это было даже лучше. По-русски он писал очень неплохо, тогда как по телефону его акцент сразу распознали бы. Чарли попросил у женщины лист бумаги и конверт, сел за маленький неудобный стол и написал коротенькую записку на русском языке: «Мне необходимо с Вами повидаться. Я от Вашего друга, Вышинского». Это была очень рискованная игра, ведь Осип Вышинский мог быть давно мертв. Но, возможно, просто из любопытства, увидев имя старого коллеги, Дунаев захочет с ним повидаться. Это неплохая рекомендация.