Пробуждение - Пётр Губанов

— На смену анархии пришла законная власть, и мы начнем действовать с соблюдения законности, — стоял на своем Соловьев. Он руководитель заговора. Его слушались.

— Всех судкомовцев их главный собрал в машинном отделении, — сообщил Ужов. — Они и сейчас там пребывают.

— С них и начнем, — сказал Соловьев. — Вам, Евгений Оттович, вместе с Иголкиным и надежными матросами надлежит атаковать машинное отделение. В первую очередь надо захватить оружие и патроны. Судкомовцы могут оказать вооруженное сопротивление. Это упрямый и… я бы сказал, крепкий народ! Тех, кто не сдается, застрелить на месте! Пленных — в ахтерпик и ахтерлюк!

— А командир и те, кто на ходовом мостике? — поднял голову Иголкин.

— Ходовой мостик я беру на себя, — резко произнес Соловьев. — Вместе с боцманом и его людьми мы захватим головку.

В дверь шкиперской кладовой сунулась чья-то кудлатая голова. Четверо заговорщиков встревоженно обернулись.

— Ну что там? — сердито произнес Соловьев, узнав в вошедшем одного из людей боцмана.

— Шхуна снялась с якоря и направилась к нам, — доложил тот.

— Как только коснется она борта «Магнита» — начнем, — объявил Соловьев собравшимся.

Яхонтов с ходового мостика следил за приближавшейся к «Магниту» шхуной. Там все мирно и спокойно. Он заметил среди стоявших возле носовой надстройки зверобоев Дудникова, и чувство тревоги в нем понемногу утихало.

Шхуна подходила все ближе и вот-вот должна была коснуться корпуса «Магнита».

— Кранцы! Трап! Правый борт! — скомандовал Яхонтов.

Он различил привычный и мягкий стук соприкоснувшихся бортами двух кораблей. А в следующий миг на ходовой мостик вбежал Соловьев.

— Ваша власть повсюду низложена! Вы арестованы! — объявил помощник командира.

Это могло показаться злой шуткой, если бы на мостике не появились вслед за Соловьевым боцман Ужов и еще пятеро военморов, расписанных на верхней палубе.

— Рулевой Рюшин! Сигнальщик! Защищайтесь! — крикнул Яхонтов, выхватывая из кобуры наган. Но едва он успел поднять наган, как сильный удар обрушился на него. Боцман Ужов большим гаечным ключом выбил из руки командира оружие. Кто-то прикладом карабина нанес удар по лицу…

Завертелись перед глазами огненные круги. Заплясали разноцветные зайчики. Мостик уплывал из-под ног командира. Он хватал широко раскрытым ртом воздух, и никак не удавалось ему вдохнуть полной грудью.

Яхонтов лежал на палубе без сознания. Он уже не видел, как сбили с ног рулевого Рюшина. Но и лежа, тот продолжал защищаться и дрался до тех пор, пока боцман Ужов не наступил ему ногой на горло.

Сигнальщика не удалось стащить с сигнального мостика. Его застрелили из револьвера.

Мичман Эразмус и заговорщики сумели захватить из находившихся на корабле под замком несколько карабинов с небольшим запасом патронов. Остальное оружие Николай Павлович Авилов, почуяв неладное, раздал машинистам и кочегарам. И когда мятежники под предводительством Эразмуса атаковали машинное отделение, оттуда загрохотали частые винтовочные и револьверные выстрелы. Люди Эразмуса отпрянули назад, потеряв двоих ранеными. Они устремились по коридору жилой палубы в нос корабля, отстреливаясь на бегу.

Авилов вместе с членами судового комитета и сочувствующими преследовал мятежников до тех пор, пока те не покинули нижние помещения и не выбрались на верхнюю палубу.

А тем временем со шхуны «Адмирал Коллингвуд» карабкались на верхнюю палубу «Магнита» зверобои с оружием в руках. Один из них, в меховой длиннополой малице, тащил ручной пулемет.

— Блокируйте все выходы из нижних помещений! — командовал начальник «научной экспедиции» Гренвилл. — Стреляйте в каждого, кто вылезет наверх с оружием! Пусть прекращают сопротивление и сдаются!

Капитан Ричард Голдвин, скрестив на груди руки, с невозмутимым спокойствием взирал с ходового мостика шхуны на происходящее.

Военмор Дудников, стоя у борта, кричал по-английски:

— Что вы делаете, мистер Гренвилл? Вы же ученый!

Видя, что на его слова никто не обращает внимания, и уже осознавая случившееся, Дудников обратился к Соловьеву:

— Арсений Антонович! Господин Соловьев, вы русский офицер, неужели вы заодно с этими морскими разбойниками?

Услыхав голос Дудникова со шхуны, Соловьев, свирепо нахмурив брови, крикнул сверху:

— Мистер Гренвилл, прикажите заткнуть рот этому слабонервному субъекту! Да пусть ему покрепче свяжут руки!

Всеми действиями мятежных матросов и иностранных зверобоев руководил Соловьев. Мистер Гренвилл со шхуны наблюдал за тем, что происходило на военном транспорте.

Если кто-либо из нападавших пытался проникнуть через люк на нижнюю палубу, оттуда гремели выстрелы. И, случалось, раненый либо убитый с грохотом скатывался по трапу вниз.

Рослый промысловик в меховой длиннополой малице, лежа на палубе «Магнита», пытался через световой люк стрелять из ручного пулемета.

Наверху было впятеро больше вооруженных людей. Но укрывшиеся в нижних помещениях матросы во главе с Авиловым продолжали сражаться.

— Сдавайтесь! Ваше сопротивление бессмысленно! — объявил Соловьев.

Жилая палуба не хотела сдаваться.

— Так долго не может продолжаться, Евгений Оттович, — сказал Соловьев стоявшему рядом Эразмусу. — Вы упустили подходящий момент, когда их всех можно было взять сразу.

— Легко говорить теперь, когда дело прошлое, — обиделся Эразмус.

— Надо постараться проникнуть на жилую палубу через световой люк на корме, взяв с собой нескольких смельчаков, — приказал Соловьев.

Стрельба возобновилась снова.

Воспользовавшись тем, что внимание судкомовцев отвлечено в сторону носовых люков и дверей, откуда велась стрельба, Эразмус с несколькими подручными все же сумел проникнуть на жилую палубу. Вооруженные ручным пулеметом, они стали теснить кочегаров и машинистов в носовую часть корабля. И ничего им не оставалось, как выйти наверх. Один за другим выбрались шестеро израненных, окровавленных военморов.

Последним поднялся Авилов. Правая рука его была на перевязи. Голова обмотана обрывком простыни, на котором выступили бурые пятна засохшей крови.

— Навоевались, голубчики?! — с издевкой проговорил Соловьев. — Боцман! Всех арестованных в ахтерлюк! Военмора Яхонтова, если он еще жив, — в форпик.

…Яхонтов очнулся от пронзительной боли в нижней челюсти. Казалось, боль перекатывалась по всему телу от головы до ног.

Рулевой Рюшин по-прежнему находился без сознания. Даже трудно определить, жив ли он. Сигнальщик лежал неподалеку от командира в луже крови.