Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3 - В. Азаров

Перепуганные стражники схватили Алексея и поволокли его по коридору. Они пытались закрыть ему рот, но он отбивался и кричал свое:

— Прощайте, дорогие товарищи! Да здравствует революция!

И, словно эхо, доносилось в ответ из каждой камеры:

— Да здравствует!!

Всеволод Азаров

Сын народа

Тут всё полно тишиною         Бессмертной воинской славыСтоит над могилой героев         Памятник величавый.

Поднялся доблестный воин         В бронзовой плащ-палатке,Хранят напряжение боя         Лица суровые складки,

Лучи зари освещают         Красный мрамор и серый.И часто парк навещают         Немецкие пионеры.

Германской республики дети,         В грядущем что стало бы с вами,Когда бы не воины эти,         Что мир защитили сердцами!

И песнь благодарная звонко         Здесь в небо плывет голубое.Спасенного в битве ребенка         К себе прижимает воин.

Был Красный Веддинг далеко от нас.К проспекту Красных Зорь и Красной ПреснеК нам приходили с запада не разАнтифашистов боевые песни.

И если мы сегодня их споем,То снова испытаем чувство то же…Их пел когда-то в городе своемДесятилетний пионер Сережа,

Любил он шум прибояС детских лет.Стоял их домик на Морском канале,С заводом рядом,Где отец и дедС пологих стапелей суда спускали.

Восторженный любитель голубей,Знаток событий в Гамбурге, в Шанхае,Он понимал, что звездных пять лучей —Планеты пять частей обозначают.

Ведь мальчик под звездою был рожден,Которая для всех народов светит.Беззвучно, не по-детски плакал он,Когда убили Сакко и Ванцетти.

О тех, чей гимн Интернационал,О тех, кто и под пыткой были немы,Он из газет рассказы собиралВ свою тетрадку с мопровской эмблемой.

Там братья сквозь решеток переплетПривет платком нам посылали красным!Поздней, когда Сережа подрастет,Он школьную тетрадку развернет,Охваченный всё тем же чувством властным.

Принес однажды в школу почтальонЛисток, что был, казалось, обожженОгнем боев. Своим рукопожатьемЗа помощь нас благодарили братья.

А месяцем позднее, в тот же год,Из Гамбурга пришел к нам пароход.Вплотную к морю, вдоль всего причала,Людей советских множество встречало

Того, кто к миру звал страну свою.В толпе, средь стариков и молодежи,Под пионерским знаменем в строюСтоял от счастья замерший Сережа.

Привычно человек шагнул на сходни,Ротфронтовским приветом руку поднял.Открытое лицо, спокойный взгляд,Он улыбался.Он опять с друзьями.Германии рабочей делегатГордился нами,Радовался с нами.

Весь порт морскими флагами расцвелВ честь этой долгожданной, братской встречи, И вот к ребятамТельман подошел,Сереже руки положил на плечи.

Увидел мальчик светлые глаза,Открытый воротник рубашки белой.«Расти большой! —По-русски гость сказал, —У нас с тобою в жизни много дела.

Когда-нибудь и ты приедешь к нам,Желанный гость Германии свободной,Пускай тебе, дружок мой, будет тамТак хорошо,Как мне у вас сегодня!»

В ту зиму, в январе, собрал СережаДетекторный приемник самодельный…

Скороговоркой, а потом раздельно,Передавал эфир одно и то же,Куда бы ты ни повернул рычаг,Слова — «В Берлине подожжен рейхстаг!»

…………………………………………..«Немецкому народу» на фронтонеЧернеет надпись. О каком народеТут стены говорят?!О том, что продан,О том, кого в окопы вновь погонят.

Горит рейхстаг!Враг в собственной стране!

И вот уже трибуна вся в огне,С которой Клара Цеткин говорила.Обугленные рухнули стропила.

И заглянула гибель тем в глаза.Кто отдал коммунистам голоса.

И бюллетеней белых миллионыРазорваны на мелкие клочки.Оцеплены рабочие районыИ двери с петель рвут штурмовики!..

О, если б нам с тобой, Сережа,Прийти, чтобы друзьям помочь!..Спешит своим путем прохожий.Он видит, как светлеет ночь,Несет тайком ведерко клеяИ пачку свернутых листов.На них, как будто кровь алея,Пылают буквы гневных слов.

«НАЦИ — ПАРТИЯ РЕВАНША.МЫ — КОММУНИСТЫ — ПАРТИЯ МИРА!»

Прежде чем солнце встало, раньшеЧем пробудились рабочих квартиры,Каждая заговорила стена,Побежала надпись вдоль здания:

«ГИТЛЕР — ЭТО ВОЙНА,А ВОЙНА ПОГУБИТ ГЕРМАНИЮ!»

Нес человек ведерко клеяИ драгоценные листы бумаги,И на стенах,Как утренний свет алея,Маленькие возникали флаги.Оглянулся, —Нет, не следят.О домеВспомнил,Он мать повидать не вправе…

Под шагами тяжелыми скрипнул гравий.— Хальт! —За ним побежали вдогонку,В спину выстрел ударил.Он упал.Кровь, стекая струею тонкой,

Чернела на тротуаре.А завтра по той же аллее —Серой,От дождя весеннего скользкой —Шел другой человек с ведерком клея,Рядовой непобедимого войска.

За небылицейПлели небылицу:«Тельман давно перешел границу».Почему же в кварталах всех,На вокзалахСыщикам роздан его портрет?!Нет!

В рабочих квартирах,                в цехах,                                в котельныхПартии слово у людей на устах.И, как прежде, боевая подпись — Тельман

На влажных от свежей краски листах.

Он с народом,Он поста не покинул!Но предатель главную явку назвал.В Шарлоттенбурге, районе Берлина,Эсесовцы оцепили квартал.Почему, как на поле сражения знамя,Вождя не смог ты сберечь, народ?!Перестуками в стены тюремных камерОб аресте Тельмана весть идет.Соратникам верным, в подполье скрытым,Стойкость передает он свою.В одиночной камере МоабитаТельман —                в строю!

Твердость егоФашистов бесит.ЗаключенныйНе страшится угроз.Изо дня в день, из месяца в месяцБезостановочно идет допрос.Несут с фальшивками вперемешкуПротоколы съездов,                речей стенограммы.

Не выносят фашисты его насмешки,Слова, как пощечина, бьющего прямо.С глазами Тельмана вровень —Пола промозглый и липкий камень.

Захлебываясь сгустками крови,Голову он прикрывает руками.Удар в висок…Он теряет сознанье.………………………………Снова продолжают дознанье.Следователь одинСменяет другого.Из-за дыма табачного меркнет свет.— Откажитесь!                Признайтесь! —Но снова и сноваЗвучит непоколебимое:                                «Нет!»

Германия знать о нем не должна.Запретно имени упоминанье.

Изредка только женаС Тельманом получает свиданье.

Она у врагов на видуПод угрозою расправы близкой.Письма, что от Тельмана к жене идут,Ей дают в гестапо читать под расписку;

В них нет ни щемящего горя, ни жалоб,Нет ничего, что чужому сказало б,Как он страдает без дружбы, без светаВ долгую зиму, в тюремное лето.

Сквозь решетку видя неба клочок, —Вспоминает Тельман простор дорог.……………………………….

В доме лесника тишина.Утро ясное, день воскресный,До того, как проснулись дочь и жена,Тельман встал, напевая песню.Он умылся водой ледянойИз бадьи широкой.Тельман шел.Всё дышало весной,Осветился лес на востоке.В ярком солнце снег голубел,Набухали на ветках почки.Так он шел и шутливую песню пел,Собирая подснежники дочке.

Возвращаться пора сейчас.Солнцем залита вся опушка.Осторожно он дверь приоткрыл.Восемь разПрокричала в часах кукушка.

Слышен колокола удар.Улыбаясь, Тельман хлопочет,Раздувает маленький самовар —Подарок тульских рабочих.

Тельман с ним возиться любил, —Слушал, как закипал он, звонок…— Встаньте! — близких он тормошил,День какой! — И дочка спросонокРуки тянет к нему сейчас:— Хорошо, что ты с нами, Тедди.Так уже бывало не раз —Обещаешь, а всё не едешь.

…Это утро в сторожке леснойОттого ему памятным стало,Что вот так собираться семьейДоводилось Тельману мало!

В тот памятный и грозный час, когдаШли самолеты с черными крестами,Обрушивая бомбовой удар,И по колосьям побежало пламя,Сергей, Советской Армии солдат, —Принявший боя первого крещенье,Тех вспомнил, кто с фашистами                                в сраженьеВступили много лет тому назад.

Он Тельмана улыбку не забылИ крепкое его рукопожатье.В фашистских тюрьмах, в глубине могилПогребены родные наши братья.Он, юный пионер, им письма слал,Он, комсомолец, полюбил их песни…Вот показалисьТанки в мелколесьи.Он своего врага в лицо узнал!И это человечества был враг,Фашист, что в тридцать третьем сжег                                рейхстаг,Кому американские магнатыДавали для войны моторы, сталь.Кто, оглушив Европу криком «хайль»,Ворвался к нам под грохот автоматов…

Стояли насмерть Родины сыны!Сергей был ранен в первый день войны.Сгустилась ночь. Его спасли тогдаДве комсомолки из погранрайона.На поле смерти, в девичьих ладоняхБыла живая Родины вода.Тускнеет взгляд.Сестра, водою брызни,Верни его к борьбе за счастье жизни,В ряды неисчислимые верни.Ждет впереди нас долгий путь, товарищ,Боль поражений, горький чад пожарищ,Смерть близких…Но за эту тьму взгляни, —Победы небывалые огниУвидишь ты, — хоть взорван ДнепрогэсИ Украины города ослепли,И в черных дымах синева небес,

И золотой пшеницы никнут стебли…В зенитных вспышках небо над Москвой,В кольце блокады город над Невою,Панфиловцы еще не вышли в бой,И подвиг свой еще не совершила Зоя,Но всё ж победы светятся огни…

А тот, о ком ты помнил в эти дни,Кого живым враги похоронили,Кто заточен в тюрьме девятый год,В безмолвной, бронированной могиле,Он верит, он твоей победы ждет.

Ему приносят карту наступленья.На клинья и на стрелы смотрит пленник.«Что ж, Тельман,Вы теперь сдаетесь?»                                — Нет!

Кончается победный сорок третий.Мы в сорок первом отступали здесь.Луна сквозь ветви, как прожектор, светит,Передвиженьем скрытным полон лес.

И словно на огромном полустанке,Как поезда́,Ждут отправленья танки.

Отчетливо всё видно из окошка.В сторожке темной венчик света слаб, —Мигает парафиновая плошка.Здесь был еще вчера немецкий штаб.

Сергей стал переводчиком военным.Прошли десятки пленных перед ним, —Те, кто в своих признаньях откровенны,И те, кто поражен безумьем злым.

Ночь на исходе. Тени стали резче.Прилечь бы. Вдруг звонок средь тишины.— К нам только что доставлен перебежчик.Его вы срочно допросить должны.Своими ранен в спину. Он в санбате, —Горит в глубоком небе свет зари.Худой, костлявый немец на кровати,Приподнимаясь,Тихо говорит,Не пряча глаз:«Herr Oberleutenant!Я Тельмана так видел, словно вас,Полмесяца назад.

Служил я прежде в Бауценской тюрьме;Перед отправкою на фронт проститьсяК товарищу пришел, сказал он мне:— Здесь Тельман!— Жив!?— Ты можешь убедиться.Он разрешил, хоть многим рисковал.— Войди. — Я на пороге молча встал.

Теперь об этой встрече удивительнойСкажу вам, ничего не утая.Я не поверил: „Тельман — вы, действительно?“Тогда он улыбнулся: „Это я“.

О самом важном для себя спросил я.На мой вопрос он дал ответ прямой:— Германии не одолеть Россию,Я знаю — победит советский строй!Я верю, что народ наш будет в дружбеС народами страны советской жить.

Сюда идут. Расстаться было нужно,Но главное мне удалось спросить.Сказал мне Тельман, — к нам идет спасенье,Он сохраняет веру в свой народ».………………………………………Сергей везет в штаб фронта донесенье.Шофер дает машине полный ход.

Дивизиям дорогу пробивая,Громады танков двинулись в прорыв…Полковник донесение читает.— Товарищ маршал! Тельман жив!

В своей надежде и в своей печалиВсегда он с нами, гнету вопреки.… Лежат пилота руки на штурвале.Орудия БМ загрохотали,Идут на запад русские полки!

Оживают Нева, Неман и Висла,Ломают лед упрямые воды.С армиями                шагает на приступВесна сорок четвертого года.

Мы к тебе приближаемся, Тельман, — слышишь?Громим бастионы Пруссии Восточной.

…Из канцелярии Гиммлера вышелПриказ совершенно секретный, срочный.

Тельмана вталкивают в машину.Железные задвигают дверцы.В заходящем солнце — холмы, долиныСтраны, которой он отдал сердце.

Для нее, он верит, — придет однаждыИзбавление от фашистского ада…Надпись «Свое получает каждый»Выкована на Бухенвальда[1] ограде.Сколько тут замучено братьев!Подвиги их враги не скроют.

«Каждому — свое!»Палачам — проклятье,Бессмертье народной борьбы — героям.Пулеметы на лагерь смотрят с вышек.Окруженный врагами, Тельман вышел.Каждый метр этой дорогиВмятинамиПоследних шагов отмечен.Огонь опалил лицо на пороге,Страшным жаромДохнули печи.

Я лицо человека вижу,Гневные глаза голубые.Тельмана слова последние слышуЧерез стены глухие.

Испепелить его волю властнуюПламя не в состоянии.И народы мира слышат —«Да здравствует Свободная Германия!»

Альпийскими фиалками, травоюЛужайка заросла в кругу дубов.Поодаль, отдыхая после боя,Дремал, не слыша птичьих голосов,Солдат советский под высоким небом.Горячею рукой коснулся векЗакатный луч. Нет, воин спящим не был,Сергей увидел, — он уснул навек.

Подостлана друзьями плащ-палатка,На гимнастерке сгусток кровянойИ над колеблемою ветром прядкойПодшлемник темносерый шерстяной.

Бойца в земле немецкой погребая,В конце войны, в последний час пути,Мы знали,Есть Германия другая,И мы обязаны ее спасти.

Из-под эсесовского автомата,От смерти, что осталась позади, —Она бежала к намВ лохмотьях полосатых,С петлей на горле,С пулями в груди.Был этот путь последнийСамым страшным, —Смерть обманув,Превозмогая боль,Дойти,                 увидеть звезды на фуражках,Родное имя крикнуть, как пароль.

Ночное небо расчертили пули.Светла Советской Армии звезда.Знакомые гудки! То потянулиВ Берлин из Сталинграда поезда.

Они бегут расшитой колеею.Победоносным силам нет числа.Последнее сопротивленье злое —Кирпичной, темнокрасной пыли мгла.

Встает рейхстаг, зажженный в тридцать третьем.По логову врагов удар! удар!А на окраине голодным детямСуп разливает в миски кашевар.

Ты помнишь,Под Берлином, в дымке рощицВ незабываемый, счастливый час,Мы услыхали от регулировщиц —С победой Сталин поздравляет нас.И звездный небосвод над нами вырос,Весь обращенный к лучшим временам.И полнотою мира,                 мира,                                  мираПришло заслуженное счастье к нам.

Победные ракеты стали рваться.Нарушив затемненье, вспыхнул свет.К нам гарнизон фашистский шел сдаваться.Он знал, — в сопротивленье смысла нет.

И в «Оппель-адмирале», грязно-сером,Угрюмо сгорбясь, ехал генерал.Ползли бессильно «тигры» и «пантеры»,Комбат наш пленных сотнями считал.

Нам среди нихВстречались и такие,Что говорили: «Я — рабочий,Демократ».Но отражались в их глазах —Варшава,                 Киев,Кровь Лидице,                                  горящий Сталинград.

Толпою шли немецкие солдаты.Один за каждой сотней конвоир.Умолкли орудийные раскаты.И реяло над нами:                                  «Миру — мир!»

Германская республика, живи,Цвети и землю убирай снопами!С тобой народы говорят словамиВеликодушной дружбы и любви.

Германия, мы помним твой позор:Костры из книг, зловещие парады,Убийства, пытки, мракобесья вздор,Накатанные смертью автострады.

Пусть вольно зеленеет деревцо,Обрызганное утренней росою,Пусть малыша счастливое лицоНе затемнится тенью грозовою.

И покрывают заросли плющаРазбитых стен угрюмые изломы,И ласточки взлетают, трепеща,Над маленьким, надежно скрытым домом.

Здесь жизнь, уничтоженью вопреки,В победном поднимается цветенье.

Сергей, ты не забыл тепло рукиИ Тельмана запомнил приглашенье:

«Когда-нибудь и ты приедешь к нам,Желанный гость Германии свободной, —Пускай тебе, дружок мой, будет тамТак хорошо, как мне у вас сегодня!»

С Сергеем мы идем в толпе друзей.Но что это?! Зачем все расступились?И почему здесь вдоль аллеи всейТоржественно ряды остановились?!

Две женщины проходят меж рядов —Жена и дочь.И над толпой раздельноПодхватывают сотни голосовРодное имя:Тельман!                Тельман!                                 Тельман!

И о едином фронте старый маршЗвучит над ними молодо и громко,И Тельман, дорогой товарищ наш,Напутственное слово шлет потомкам.

Для тех, в кого он верил,Ждал все годы,Завет передает теперь он свой:Лишь тот достоин жизни и свободы,Кто каждый день за них идет на бой![2]

С. Островских