Радуга над Теокалли (СИ) - Свидерская Маргарита Игоревна

Иш-Чель не сомневалась, что у бывшего мужа есть план, который ничем хорошим не мог для них всех кончиться. Целый день, после того, как кляп изо рта вынули, она порывалась поговорить с Кинич-Ахава, но он упорно избегал её. Дорогу, если можно так назвать едва проходимые тропы, лежащие далеко от людных и торговых путей, Кинич-Ахава выбирал самую глухую. Она угадывалась в зарослях кустов и тут же смыкалась за их спинами. Только очень опытный охотник мог заметить, что по ней несколько часов назад прошёл небольшой отряд. Женщина надеялась – такой следопыт у Амантлана будет. Ни на миг она не позволяла себе усомниться – муж бросится в погоню и сможет их отбить. Кинич-Ахава также знал – в запасе у него всего несколько часов, потому гнал вперёд свой отряд, не давая никому отдыха.

Иш-Чель и ребёнка вновь устроили на шкурах возле больших камней. Когда лагерь уснул, Кинич-Ахава был вынужден подойти к пленникам, чтобы ослабить верёвки.

– Зачем ты нас выкрал? – голос Иш-Чель был спокоен, хотя волнение за сына едва позволяло держать себя в руках. Она знала, что ей предстоит противостоять очень жесткому человеку, способному пойти на всеради своей цели.

– Три года назад, когда я уходил из Теночтитлана, обещал тебе вернуться… – он примирительно улыбнулся и попытался погладить её по щеке. Она увернулась от ласки. Нехороший огонёк в глазахвстревожил Кинич-Ахава, но он продолжал верить, что после объяснения жена не только успокоится, но и обрадуется их будущему счастью.

– А я тебя об этом просила?

– Ты – моя жена, он – мой сын, я не мог позволить своей семье быть рабами!

– А мы и не рабы. Ты не знаешь, что я жена Амантлана?

– Но наш сын! Я не мог позволить ему вырасти мешиком!

– Всё тот же патриотический порыв!.. Он может быть последним майя, но не первым мешиком! А тебе не кажется, что он уже слишком взрослый, чтобы стать майя? Или он так нужен, потому что у тебя за это время не появилось больше детей, брат мой? И Маленький Ягуар твой единственный сын?!

– Почему ты меня называешь братом? Посмотри, Иш-Чель, на меня! Это я, Кинич-Ахава, твой муж!

– Ошибаешься, твоя жена умерла на сухом водопаде! Ты забыл, как сам отдал меня жрецам?.. Тогда ты не подумал, что у нас может быть ребёнок, а теперь к чему эти напыщенные фразы о сыне, которого тоже могло не быть?! Моё имя – Золотое Пёрышко Колибри! Оставь нас в покое! Ведь у тебя уже есть ещё дети? Есть другая жена!

– Зачем ты спрашиваешь? Что это изменит? – Кинич-Ахава присел на корточках рядом с разгневанной Иш-Чель и сыном.

– Я не хочу идти к сапотекам! Там ты снова вручишь нас в руки своей матери и её жреца!

– Тебе совершенно нечего бояться за вашу жизнь. Моя мать умерла. А жрец… Его забрал Ицамна… Пока мы будем жить в Митле у…

– У твоей новой жены?.. Ты удивлён, что мне известны подробности твоей жизни? Странно, что ты побоялся признаться…

– Мне нечего скрывать! – Кинич-Ахава гордо вскинул голову, задетое самолюбие давало о себе знать. Разговор уходил в сторону от намеченной цели, он понял, что не сможет рассчитывать на смирение Иш-Чель: – Мы будем жить в Митле в моем доме. Наш сын будет залогом нашего мира. Ты можешь не тревожиться в отношении моей второй жены. Она послушна и не задаёт лишних вопросов. Её хорошо воспитали.

– А ты уверен, что меня достаточно хорошо воспитали для твоего нового дома?

– Я знаю, ты ревнива, но разума-то не занимать, не захочешь же ты испортить жизнь себе и сыну?

– Не стоит мне угрожать, Кинич-Ахава. Пока не поздно, одумайсяи отпусти нас!

– Ты начинаешь меня раздражать!..

– Скоро ты будешь постоянно находиться в этом состоянии. Посмотри на моего сына. Он думает, ходит, ест и даже спит, как мой муж Амантлан. Он воспитан и живёт, как его учил отец, а не ты… Ты никогда не станешь ему отцом!.. Хотя что мои слова! Очевидно, опять плохи дела, и возникла необходимость в воинах моей семьи… Ты же всегда вспоминаешь о моих братьях Кокомо, когда нет выхода. Ты поэтому нас выкрал?

– Хорошо, я не буду скрывать от тебя. Да, они обещали мне помочь и восстановить наш город Коацаок!

– Твой Коацаок разрушен, там нет жителей, с кем и за что ты собираешься воевать?.. Вот почему тебе нужны мои братья! Конечно, среди сапотеков не нашлось ни одного сумасшедшего вождя! А что же ты обещал сапотекам и моим братьям? – гневная речь Иш-Чель заставила Кинич-Ахава нахмуриться. Иш-Чель явно не та – горящая любовью и думающая об удовольствиях. Перед ним стояла взрослая и уверенная в себе гордая женщина. А ее одежда и украшения только подчеркивали принадлежность к мешикам. Очевидно, думала она так же, как и ненавистное племя страны Анауак. Внезапно ему стало противно все: ее одежда, она сама, ее голос и манеры, даже то, что он совершил и вынужден здесь сидеть и видеть это.

– Мы договорились, что ради твоего сына Кокомо помогут отстроить заново Коацаок. Сапотекам я ничего не обещал. Они просто дали мне дом, жену, пищу, благодаря матери.

– Значит, ради моего сына мои братья поддались на твои уговоры и решились на предательство? А ты не подумал, что им выгоднее заключить мир с мешиками, который уже заключен, ведь даже брак – это наш союз с Амантланом! И он ничего им не стоил? А дал целостность границ между двумя народами?! Он дал мир, понимаешь, Кинич-Ахава, мир на их землях? Кто ты для них теперь, когда меня признали залогом мира между страной майя и Анауаком?! Два месяца назад мой брат Кулькан, представляя всю семью Кокомо, заключил договор с мешиками! А зачем им нужен ты, кто не давал покоя в течение стольких лет на границе Анауака? И, последнее, Амантлан найдёт нас, даже если тебе удастся притащить меня силой в Митлу, и только силой, сама я не сделаю ни шага по своей воле! – Иш-Чель гордо встряхнула головой и села рядом с сыном, пытаясь успокоиться.

Кинич-Ахава был потрясён. Получалось, что все его планы были призрачным лунным светом? Братья Кокомо притворялись, делая вид, что хотят помочь ему, обеспокоены судьбой сестры, а сами тем временем посылали гонцов в Теночтитлан, за его спиной заключили с ацтеками договор о мире?! Как же можно жить, если майя предают майя?! А, может быть, дело вовсе и не в предательстве, а в том, что, сам не заметив, он случайно свернул с прямой дороги и перестал чувствовать, что необходимо его народу? Перестал быть мудрым вождём? Когда же это стало? После осады Коацаока? После мнимой гибели Иш-Чель? Когда умер отец? Кинич-Ахава пытался вспомнить и не мог. Горечь поражения угнетала и выбивала из налаженного ритма жизнь-борьба. Оказалось, что никому теперь не нужна война на границе! Два народа, столкнувшись один раз и уничтожив его город, семью, разошлись и решили жить в мире, а он остался выброшенным из жизни этой волной. Невостребованным и в некотором смысле даже лишним, приносящим только беспокойство и угрозу их миру. Он, который так стойко отражал неприятеля и защищал путь в страну майя. Кто отдал всё и не получил ничего, оставшись один на тропе войны… И для чего жить?

Последующий день только подтвердил догадку Иш-Чель – Амантлан преследует похитителей, он действительно наступает им на пятки, стремительно сокращая расстояние. Казалось, что мешики пробиваются даже ночью через лесные заросли.

Иногда вой ягуара раздавался практически рядом! Для неё это был глас свободы – она знала, что муж идёт за ними и скоро он настигнет их. Вчера на рассвете воины Кинич-Ахава видели огни факелов за разлившейся рекой, которая несколько задержала Амантлана, не готового к неожиданной переправе. Мешики искали брод и решили перебраться через реку вплавь.

Всю ночь Амантлан не сомкнул глаз, интуиция подсказывала ему, что похитители недалеко, но тревога за жену и мальчика судорогой сводила скулы. Он позволял себе поспать только пару часов на рассвете, чтобы утомление не могло помешать трезво мыслить, но и во сне постоянно прислушивался, ожидая разведчиков. Эта погоня через лес, безостановочное движение на последнем дыхании, гнали его вперёд. Он ни на миг не сомневался, что жену похитили, и она не ушла сама. Иш-Чель не могла его предать!