Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Григорьевич Прайсман

«Добрый день.

Премногоуважаемый товарищ Петриченко! Узнал нечаянно от одного матроса Ваш адрес. Спешу послать Вам свой сердечный привет и горячих наилучших пожеланий, а также привет и почтение Вашей супруге. Товарищ Петриченко, не знаю, напишите ли Вы мне или нет, но я Вам пишу и надеюсь получить от Вас ответ. Товарищ Петриченко! Месяца два тому назад я получил письмо, где сообщали, что Вы и Ваша супруга приговорены Московским трибуналом к смертной казни и приговор приведен в исполнение. Вы расстреляны, а ваша супруга повешена, что очень меня огорчило, и как раз тогда мне пришли бумаги на выезд в Россию, но, боясь, чтобы не постигла меня такая же участь, каковую приписали Вам Шведские газеты, я не поехал в Россию и поклялся отомстить за смерть Вашу. Но тогда как матрос, который видел Вас на ярмарке в Улеаборге, рассказал мне о Вас и сообщил мне Ваш адрес, я очень обрадовался и решил написать Вам. Товарищ Петриченко, нас здесь раньше было 26–27 человек, а теперь остались 2: я и один „Пидвели“»[620].

Ирония судьбы. Можно считать, что счастливая. От возвращения на родину автора спасло только ложное сообщение шведской газеты.

Всего в 1917–1922 гг. в Финляндию бежало 42 000 бывших граждан Российской империи: 25 тыс. из них составляли родственные финнам национальные группы – ингерманландцы и восточные карелы. Остальные беженцы из России в подавляющем большинстве не имели финского гражданства. Работу им найти было практически невозможно. Генерал Козловский, закончивший с отличием Михайловскую артиллерийскую академию, перебивался случайными заработками. За годы жизни в Финляндии он был и дорожным рабочим, и механиком в гараже, и мастером на механическом заводе. Лучшая его работа – школьный учитель физики и естествознания. Для пожилого человека многие работы были слишком тяжелыми. В конце концов, он решил обратиться за помощью к генералу Маннергейму, с которым он был знаком, но получил красноречивый ответ: «Для красного генерала у меня нет работы». Парадокс: Троцкий и Ленин называли его белогвардейским генералом, для Маннергейма и многих русских эмигрантов он красный генерал. Мы не знаем подробно его политические взгляды, но, сам не подозревая об этом, он стал типичным примером третьего пути и его трагедии. Таких людей презирали и ненавидели обе основные стороны, участвующие в Гражданской войне, – белые и красные. Какова бы ни была разница между Черновым и Петриченко, между солдатами Народной армии и кронштадтскими матросами, все они искали для своей родины другой путь и не хотели возвращаться ни в царскую Россию, пусть даже превращенную в конституционную монархию, ни в новую деспотию – ленинско-сталинскую большевистскую диктатуру, превратившую в крепостных все население страны.

По прибытии в Финляндию Петриченко и ВРК, несмотря на суровые условия заключения и трудности связи между группами, оказавшимися в разных лагерях, кронштадтцы были полны решимости продолжать борьбу за освобождение своей родины, сохраняя верность идее «Власть Советам, а не партиям». Не желая вступать ни в какую партийную структуру, они хотели равноправного союза с другими антибольшевистскими силами, чтобы после свержения диктатуры русский народ сам определил свой новый общественный строй. В письме В. Л. Бурцеву в августе 1921 г. Петриченко писал: «Наконец, стали проникать в лагерь представители всех политических оттенков, интересоваться нашей политической окраской. Узнав о нашей беспартийности и нашем желании вести борьбу с коммунизмом, стали предлагать войти в их партию, после чего ими будет по возможности оказываться всякая помощь. В общем, нужно обязательно продаться им. На это я им отвечал и впредь отвечаю, что сейчас Россия, наша Родина в партиях не нуждается, а в спасении, живом деле, в усиленной работе, направленной к спасению. ‹…› Поэтому мы говорим: или со всеми против коммунистов, или останемся одними и будем не покладая рук вести борьбу и впредь, считаю преступлением входить в какую-либо партию, замыкаться в узкую партийную структуру, быть партийным буквоедом, особенно тогда, когда Родина гибнет»[621]. В письме в Русский национальный комитет в Париже – РНК Петриченко объясняет, почему кронштадтцы лучше других знают, что происходит в России: «Лишились родины одни из последних и потому пережили коммунистический произвол больше, чем кто-либо другой и вернее могут отразить настроения и чаяния народа российского». Он объясняет провал всех белогвардейских генералов тем, что генералы были еще дальше от народа, чем коммунисты, и опять делает свой основной вывод: «Советы в России популярны, но только не коммунистические, а всенародные, так как власть должна быть выбрана всем народом, а не какой-либо партией». Петриченко красочно описывает, что «в борьбе с коммунистами нужно пользоваться их же приемами. Всякие договоры, попытки соглашения с коммунистами ни к чему не приведут. Никакая помощь голодающим при коммунистах невозможна, мы это говорим и опыт подтверждает». Явно недооценивая силы Красной армии, ЧК, большевистской диктатуры, автор пишет о задачах народного движения под его руководством, которое выглядит маниловскими мечтаниями: «1) Продолжать революционную работу в Петрограде среди крестьян, рабочих матросов и солдат. 2) Связаться с Мурманским краем для работ как в Петрограде, так и вне его. 3) Формирование из кронштадтцев отрядов для переброски в Олонецкую губернию и постараться восстановить Северный фронт. 4) Одновременно формирование повстанческих отрядов на территории между Эстляндией и Петроградом, дабы имелась возможность нарушить правильную доставку продовольствия с запада в Петроград. 5) Главная точка удара – захват Шлиссельбурга и оттуда можно будет нанести удар Петрограду. 6) В Петрограде организована террористическая группа»[622]. Это письмо интересно не только своим содержанием, но и датой, когда оно было отправлено, – 5 октября 1921 г. В это время в распоряжении Петриченко было значительно меньше людей. Многие вернулись в Советскую Россию, а из тех, кто оставался, большинство мечтало или туда вернуться, или устроить свою судьбу в Финляндии и других странах. За Петриченко даже не стоял его авторитет главы ВРК, и свое письмо он вынужден был подписать «Бывший председатель Кронштадтского ВРК», так как на заседании ВРК 21 июня 1921 г. было принято решение о его роспуске: «Ввиду нецелесообразности дальнейшей работы Комитета в настоящее время Комитет распустить, предоставить каждому члену в дальнейшем свободу политической и общественной работы на свой страх и риск»[623]. Свой план действий он выдвигал и после того, как в июне 1921 г. в Петрограде была разгромлена Петроградская боевая организация (ПБО) профессора В. Н. Таганцева. По делу ПБО было арестовано около 900 человек, в т. ч. группа посланных финской разведкой и Петриченко кронштадтских матросов. Некоторые из них были расстреляны в августе и октябре 1921 г. вместе