Плоды свободы - Людмила Астахова

Вопрос был с подвохом. Об этом мальчик догадался сразу, вот только он не знал, что сказать дотошному тиву, чтобы тому понравилось. Брандова система воспитания включала в себя навыки, пригодные для выживания в жестоком мире придворных интриг, и о том, что взрослым никогда нельзя врать, там не говорилось ни словечка.

– Папа говорил, что Предвечный – бог диллайн и полукровок, и он видит поступок каждого человека, ведает сроки жизни и слышит все наши молитвы.

– Да, это так, но отвечает он только божьим служителям – тивам, – нехотя добавил правдолюбивый Удаз.

– И что он вам рассказывает, преподобный? – тут же полюбопытствовал осчастливленный Рамман, сияя глазами. – Я никому не выдам секрет. Честное слово.

Как же ему не радоваться, если с всевидящим богом может беседовать только этот мрачный господин! Это значит, папа никогда не узнает про шалости. Станет ли некто всемогущий и всевидящий ябедничать о проделках какого-то мальчишки, тем более постороннему? Ясно же, что нет. Иначе, какой он после этого бог?

Бранд, конечно, пришел на помощь служителю Предвечного, объяснив, что тайны на то и тайны, чтобы их хранить и никому не выдавать. В свою очередь, тиву Удазу не оставалось ничего иного, кроме как благословить юного янамарского наследника. Ну, а самому Рамману тем же вечером досталось за баловство от матери-шуриа, прознавшей и о вазе, и и о пирожках, и о книжке. За изничтоженный фолиант возмущенная родительница оставила мальчика без прогулок на целую неделю. Шуриа не проведешь!

И вот прошло без малого сорок лет. Храм, где случилась вся эта история, сожжен дотла, Предвечный – вовсе не бог, а магическая машина, тив Удаз стал посвященным Локки и самым настоящим ролфи, дух убитого Бранда Никэйна так и не обрел посмертия, в мир пришла Четвертая Богиня, а сам главный герой доживет лишь до рассвета и будет повешен. Кто теперь посмеет сказать, что ничего в этом мире не меняется?

Гражданин граф ждал казни и скрашивал свое ожидание воспоминаниями – самое обычное времяпрепровождение обреченного на смерть узника, если, конечно, судить по бульварным романам, которым Рамман никогда не доверял. А оказывается, литераторы правы. Умирать-то ведь совсем не хочется. Даже героически, даже за правое дело, даже зная о достойном посмертье.

Грэйн и Сэйган

Коридор, ведущий в башню, оказался длинен и извилист, будто помыслы служительниц Предвечного. А может, так только казалось обоим ролфи, эрне и ее денщику, оглушенным и помятым. Идти вперед было непросто, вот в чем дело. И если бы в языке посвященных Локке имелось слово «невозможно», Грэйн без колебаний произнесла бы его. Но носящие метку Огненной Совы на плече редко сдаются. Эрна Кэдвен видела лишь один путь и шла по нему, а ее спутник – следовал за ней.

– Передохнем, – прошептала она, стараясь лишний раз не вдыхать горячий воздух, обжигавший гортань. – Обопрись на меня, Сэйган. Жаль, нет воды.

– Почему мы еще не задохнулись, эрна?

– Дым идет вверх, – ролфийка пожала плечами и скривилась от боли. – И тут, в этой каменной кишке, просто нечему гореть.

– Кроме нас.

– Вот именно. Ну, вперед. Скоро тут станет совсем нечем дышать.

– Эрна… погодите. Хочу вам сказать… про ту девушку, – Сэйган чередовал слова с резкими неглубокими вдохами, и потому звучала его речь невнятно и отрывисто.

– Что за девушка? – Грэйн замерла и насторожила уши. – Невеста графа?

– А… да, и она тоже. Северянка, так сказала княгиня…

– Что?!

– Но я не о том… Эрна, можно мне присесть? На минуточку хотя бы…

– Нет! – для верности она встряхнула так и норовившего уплыть в забытье парня. – И не мечтай! Начал говорить, так говори.

– Та девушка… в Амалере… которую взорвали. Эрна, я не должен был… но перед очами Локки…

– Под взглядом богини не лукавят, верно, – медленно проговорила она. – Итак?

– Эрн Рэдрин вызвал меня тогда… – Сэйган дышал все чаще и с каждым словом обвисал на руках у Грэйн все тяжелее, но она будто не замечала этого. Нужно было идти вперед, да, но раненый говорил слишком важные вещи. – У него был пакет на столе. Из метрополии пакет, от лорда Конри, я печати видел… И эрн Рэдрин был весь желтый, совсем без лица, будто усох весь… И говорит мне, дескать, Кэйррон, ты сторожи княгиню накрепко, потому как сага о Дэйхи Свирепом – это плохая сага, и Белой Сукой Ниамейн нашей Священной Невесте не бывать. А в темноте что змея, что птица – немудрено перепутать. Я тогда ничего не понял, эрна. Я что-то не помню такой саги и…

– Так и сказал? – перебила Грэйн. – О Дэйхи Свирепом и Белой Суке?

– Точно так, эрна… Я запомнил, а потом, когда в газете-то прочел про ту девицу диллайнскую, которую взорвали…

– Могли перепутать птицу со змеей, – прошептала она. – Но эрн Рэдрин поспешил нас с Джойн отправить подальше, чтобы никто в темноте не обознался… Я поняла. Кэйррон, я знаю эту сагу. И знаю теперь, в чем дело. Не тревожься. Перед лицом богини тебе не в чем себя упрекнуть.

«Еще один повод выжить, – мысленно добавила она. – Хоть и не главный».

– Идем, Кэйррон, – покрепче обхватив спутника, Грэйн шагнула вперед. – Осталось недолго. Кажется, та дверь ведет в башню.

– Там все в дыму, эрна.

– Дым поднимается вверх, ты забыл? – ролфийка отерла пот со лба предплечьем и подмигнула. – Не бойся, парень, в Чертогах исцеляются все раны. С твоей ногой все будет хорошо, когда мы туда доберемся. А из такого погребального костра мы точно попадем прямиком к Отцу Дружин, даже без возжигания!

– Горит, как прогнивший пень…

– Точно! Если поставить полый пень торчком на угли, именно так он и горит… – Грэйн прищурилась, пытаясь хоть что-то разглядеть в обугленном дверном проеме. По черному окоему, бывшему когда-то деревянной отделкой, еще пробегали редкие язычки пламени, но пожар уже ушел внутрь, туда, где ему нашлись и пища, и раздолье. Как раз туда, куда нужно было ролфи. – По-хорошему, прикрыть бы лицо… но ведь все равно не поможет. Но попробуем. Вдохни поглубже напоследок, Сэйган. Может, это последний твой вдох.

– Это… – начал было Сэйган, но, глотнув обжигающего воздуха, зашелся в кашле.

– А может, и не последний, – обнадежила эрна Кэдвен, обматывая его голову еще одним куском своей рубахи. Она так пропиталась потом, что вполне сошла за мокрую тряпку. На долю же самой Грэйн не осталось лоскутка, достаточно большого, чтоб им прикрыться. Впрочем, терять сознание она не собиралась, твердо уверенная, что огонь посвящения даст фору любому другому огню. Если у Золотой Луны есть план насчет своей Верной, то Локка не даст ей задохнуться, а если же нет… Значит, нет, и никакие мокрые тряпки не помогут тогда.