Генерал Карбышев - Евгений Решин

«Кабинет» находился в подчинении исторического управления немецкого генерального штаба и был создан с далеко идущими разведывательными целями.

Большинство советских военнопленных поняли истинные затеи фашистов и отказались участвовать в этой провокации.

Однако нашлись и такие, которые попрали свою честь — за лишнюю порцию баланды, за пачку сигарет.

С появлением в Хаммельбурге Карбышева и Тхора подпольный комитет повел решительную борьбу с этими «историками».

Из уст в уста стали передавать карбышевские слова, ставшие в лагере поговоркой: «Никогда не делайте того, что хочет враг, а делайте то, чего он не хочет».

Злостным «историкам» объявили бойкот. Их ловили, отбирали и уничтожали их записи и запасы бумаги. На некоторых «историков» такие меры подействовали, и они отказались от первоначальных намерений.

В один из вечеров участники подполья напали на «исторический кабинет», разгромили его, а начальнику, предателю Гаврилову, разбили голову.

Противодействие работе этого «кабинета» оказалось столь значительным, что представители германского генерального штаба сочли за благо поскорее ретироваться из лагеря.

Большое внимание Карбышев и Тхор уделили борьбе с антисоветскими организациями белогвардейцев.

Сколоченная беляками совместно с гестапо Русская трудовая народная партия — РТНП — зазывала к себе колеблющихся, неустойчивых людей. Предатели объявили набор в так называемую Русскую освободительную армию — РОА, входившую в состав немецко-фашистских войск. Нашелся предатель на роль командующего «армией» — Власов.

Вербовщики РОА свою охоту за малодушными совмещали с «посевом» ложных слухов, провокаций, доносами. В бараки поселили лазутчиков-агитаторов, переодетых в форму советских офицеров, откормленных фашистских молодчиков из числа белоэмигрантов и специально обученных агентов. Голодавших советских военнопленных соблазняли и поторапливали:

— Кто хочет свободы и сытой жизни, тот должен побыстрее записаться в РОА! Смотри, не опоздай! А опоздаешь — на себя пеняй!

Из Берлина в помощь вербовщикам прибывали кипы фашистских антисоветских газет: «Клич», «Новая доба», белоэмигрантское «Новое время».

Не помогли лазутчики, вербовщики, агенты, провокаторы, газетки. Военнопленные выдержали не только словесную и печатную Психическую атаку, но и пытки в гестапо, издевательства в подвале казино.

Особое «внимание» проявляли фашисты к Карбышеву. Не удалось склонить его к прямой измене — пусть хоть чем-то, хоть мелочью опорочить его в глазах остальных пленников.

Офицер Е. М. Синьковский присутствовал при таком эпизоде.

У генерала Карбышева внезапно исчезла фуражка. На другой день к нему пришел комендант лагеря и заявил, что ему стало известно об этой пропаже, и предложил генералу пройти с ним на склад и подобрать себе там фуражку.

— Неудобно ходить генералу без фуражки. Пойдемте, помогу вам в беде.

На складе не нашлось генеральской фуражки Красной Армии, на полках лежали различных размеров головные уборы немецко-фашистских войск.

Тогда комендант предложил:

— Господин генерал! Сами видите, на складе, к сожалению, сейчас нет того, что вам нужно. Но генерал всегда остается генералом! Поэтому я готов вам помочь. Предоставляю вам право на свой вкус выбрать любую нашу генеральскую фуражку, нашего вермахта. Да, да, я разрешаю. И носите ее, как говорят русские, на здоровье!

Взгляд Карбышева быстро скользнул по стеллажам. В одном углу он заметил сваленные в кучу советские армейские пилотки. На некоторых из них были даже пятиконечные звездочки. Дмитрий Михайлович подошел к этой куче, взял одну пилотку, расправил ее и, надев на голову, сказал по-немецки коменданту:

— Господин полковник, посмотрите сами: неправда ли, пилотка мне к лицу куда больше любой немецкой генеральской фуражки?

Поблагодарив за оказанную возможность возместить пропажу, Карбышев ушел со склада.

А вот что писал капитан А. К. Ужинский о встрече с Карбышевым в Хаммельбургском подполье:

«…В марте в Хаммельбург была доставлена из Замостья очередная партия военнопленных. В этой партии оказался и Д. М. Карбышев.

Мне довелось много слышать о нем еще в академии, изучать его труды и теперь очень захотелось увидеть его. Меня познакомили с ним. Дмитрий Михайлович припомнил, что перед началом войны встречался с другими слушателями на строительстве укреплений у западной границы. Прощаясь, я рассказал Карбышеву, что среди узников ходят слухи, будто фашисты хотят выведать у него состав нашего бетона, идущего на строительство дотов. Дмитрий Михайлович рассмеялся:

— Тайна нашего бетона в нас самих. Передайте, капитан, товарищам, чтобы они были стойки как бетон, и тогда никаких наших тайн враг не узнает.

С первых же дней пребывания в Хаммельбурге Д. М. Карбышев связался с руководителями подпольного движения сопротивления. Я почувствовал это по одному факту.

В то время готовился побег из лагеря большой группы военнопленных. Поскольку я работал в мастерской игрушек и возглавлял там подпольную группу, генерал Г. И. Тхор и майор Н. Ф. Панасенко поручили мне изготовить компасы для всех участников побега. Один компас, вмонтированный в футляр от часов, я преподнес генералу Тхору.

Но вот встречает меня Дмитрий Михайлович и говорит:

— Компасы-то вы делаете неплохие, а конспиратор из вас неважный. Для чего часовой футляр? Как спрячете его при обыске?

И тут же посоветовал делать сердцевину стрелки не из алюминия, а из меди, чтобы она была надежней. На другой день об этом же сказал мне и Г. И. Тхор. Стало ясно, что он советовался с Карбышевым»[11].

Старший лейтенант А. С. Санин вместе с другими военнопленными Хаммельбургского госпиталя отмечали 62-летие Дмитрия Михайловича:

«… Это был торжественный, хотя и очень скромный вечер. Готовились к нему около трех недель. От каждого обеда что-нибудь обязательно оставляли для праздничного стола. Выбор, правда, был скудный, картошка в мундире, иногда кусочек маргарина да немножко повидла в бумажке.

Наконец, 26 октября 1942 года поздно вечером, когда из госпиталя ушли все гитлеровцы, в палату санитаров вошел Дмитрий Михайлович — подтянутый, чисто выбритый и даже веселый. Мы усадили его на почетное место, и вечер начался. Горячо поздравив Дмитрия Михайловича с днем рождения, пожелали ему доброго здоровья, долгих лет жизни и счастья. Вместо вина в кружки налили холодный кофе. Потом начались воспоминания о мирной жизни, рассказы о планах, которые нарушила война, но к исполнению которых мы намеревались вернуться после разгрома фашизма.