Блеск и нищета российского ТВ - Федор Раззаков

Главное для меня, что люди действительно ждут передачу, она нужна, во всяком случае, не только тем, кто ее делает. И еще мне приятно, что я в конце концов нашел дело, которым могу заниматься, не стесняясь смотреть людям в глаза. Как ни странно, с ростом популярности передачи у меня как ведущего возрастает требовательность к себе. Мне кажется, что люди по-настоящему уважаемые за то и ценятся, что на протяжении многих лет честно работают. И я для себя давно уже сформулировал различие между славой, популярностью и известностью. Известность – это аванс, популярность – это зарплата, слава – это пожизненная пенсия. Для того чтобы ее заработать, нужно трудиться всю жизнь, и по последней зарплате тебе будет начислена пенсия…»

В сентябре 99-го, когда ОРТ включилось в так называемую информационную войну и заметно подмочило свою репутацию у части аудитории (даже появилось обращение деятелей науки, культуры и спорта с просьбой к руководителям канала одуматься), такие передачи, как «Пока все дома», выгодно отличались от других, включившихся в боевые действия. Это отмечали многие специалисты. Приведу лишь одно из высказываний критика Е. Барабаш, опубликованное в «Независимой газете» 16 октября: «Абсолютно прав был булгаковский профессор Преображенский, призывавший не читать за обедом советские газеты. Сегодня он наверняка бы согласился, что за неторопливым воскресным завтраком смотреть российские новости – непосильный труд для психики и для желудка. Право, лучше «Пока все дома». Простенькая передача, не претерпевшая почти никаких изменений за семь лет своего существования. Все те же посиделки в гостях у известных людей с традиционным вопросом «Как вы познакомились?», все те же «Оч. умелые ручки». Вроде бы все необязательное, юмор Тимура Кизякова незатейлив, рецепты «народного очумельца» Андрея Бахметьева порой мало применимы к реальной жизни, но это не та незатейливость, синоним которой – примитивность. Это очень простое, очень ласковое и очень умное общение со зрителем, замотанным и задерганным длинной рабочей неделей. Сколько ни искала, ни единого раздражителя в этой программе не нашла…»

Отметим, что в том же 99-м передача «Пока все дома» номинировалась на премию «ТЭФИ», однако награды так и не получила: видимо, телевизионные академики посчитали, что передаче не хватает какого-то особого драйва (судя по всему, скандального), чтобы обладать этой премией. Впрочем, учитывая явную ангажированность этой награды, неудивительно, что «Пока все дома» обделена ею до сих пор.

Между тем в начале нового тысячелетия Кизяков стал отцом: у них с Еленой родилась дочь. Это событие, а также неослабевающая популярность передачи у зрителей стали поводом к тому, чтобы руководство Первого канала помогло Кизяковым улучшить свои жилищные условия.

Во многом именно рождение ребенка у Кизяковых стало поводом к появлению в передаче новой рубрики, которая ставит целью помочь обрести семью детям-сиротам, которых в России за годы дикого капитализма появилась целая армия (на сегодняшний день она насчитывает более 800 тысяч человек). В итоге благодаря передаче свои семьи уже обрели более десятка детей-сирот.

Сергей Доренко

С. Доренко родился 18 октября 1959 года в городе Керчи Крымской области Украинской ССР в семье военнослужащего. Его отец – Леонид Филиппович – был военным летчиком, и семья часто переезжала с места на место. Уже через десять месяцев после рождения сына семья Доренко в очередной раз снялась с насиженного места и отправилась в путь – на этот раз в Иркутск. В последующем города и веси менялись с калейдоскопической быстротой: Омск, Комсомольск-на-Амуре, Нижегородская область, Саваслейка, что в нескольких часах езды от Москвы по Казанской железной дороге. По словам С. Доренко: «Мы часто переезжали. И каждый раз, попадая в какой-нибудь новый гарнизон, я знал, что скоро все равно уеду отсюда. Наверное, поэтому я очень быстро налаживал товарищеские отношения, но ближе никого не подпускал. Чтобы не терять – лучше не иметь. У меня выработалась психология «не местного»…

Пай-мальчиком я не был. Как раз из-за бесконечных шалостей в первом классе меня перевели сразу в третий. Мне было жутко неинтересно учиться, потому что я быстро освоил программу и всю свою энергию тратил исключительно на безобразное поведение. До пятого класса я оставался круглым отличником. Потом стал учиться хуже. Переходный возраст…

Из школьных предметов я больше всего любил алгебру. Но и физкультурой увлекался. Я ведь занимался боксом. У меня третий разряд. Правда, я не считаю это серьезным достижением. Баловство, да и только…»

В самом начале 70-х Доренко вновь снялись с насиженного места и уехали в Волгоград, где Сергей поступил в физико-математическую школу. Там же он единственный раз в жизни попробовал себя в качестве… манекенщика. Дело было так.

Однажды по пути из школы мама попросила его зайти в Дом моделей и забрать оттуда какую-то вещь, которую для нее сшили. Однако, когда он переступил порог пошивочной, местным мастерицам понравились его плечи – по их словам, у юноши был идеальный 50-й размер. Доренко предложили поработать в качестве модели, и он согласился, поскольку за это ему обещали платить. Каждая примерка длилась 15 минут, и за нее давали рубль. За месяц набегало до 30 примерок. Большую часть заработанных денег Доренко пустил на покупку записей зарубежных исполнителей (в те годы запись с импортного диска на магнитофонную ленту в студиях звукозаписи стоила один рубль).

В 1977 году Доренко окончил школу, приехал в Москву и с ходу поступил в Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы. В 1979 году женился на своей однокурснице Маше. Военную службу проходил в течение нескольких месяцев в Киеве – был механиком по турбовинтовым самолетам «АН-12».

В 1982 году Доренко окончил университет сразу по трем специальностям – перевод с испанского, перевод с португальского и преподавание русского языка как иностранного – и в течение двух лет работал переводчиком в Анголе. Вернувшись затем в Москву, он в течение нескольких месяцев не мог устроиться на работу. Рассказывает С. Доренко: «В те годы приличную работу можно было получить только по большому блату. У меня было десять таких блатных мест вроде должности преподавателя португальского в МГУ, переводчика с португальского в АПН и т. д. Искали мне работу все вместе: где-то теща, где-то ее подруги, где-то жена и ее подруги. Но так из этого ничего и не вышло. В частности, скажем, преподавателем португальского в Институт военных переводчиков меня не взяли по той простой причине, что у меня не было офицерского звания, я рядовой запаса. Так вот, настал такой момент, когда я взял огромный телефонный справочник и начал сам обзванивать всех подряд по списку. Я сказал себе: «О’кей, сначала я обзвоню все комитеты и министерства, где есть международные отделы. Мало ли где может быть нужен человек с двумя иностранными языками?» Причем один из них – португальский, что было большой редкостью. Тогда его только-только начинали учить в Москве, и на него «клевали» хорошо. И вот таким же дуриком позвонил я на Гостелерадио. Совершенно наугад. Дескать, есть же там у них иновещание или что-то в этом роде… И вдруг меня туда приглашают. Приезжаю.

Через полтора месяца звонят: «Все прекрасно, вы прошли. Приезжайте, пишите заявление о приеме». Я прихожу, и вдруг: «Извините, все сорвалось». Помню, сам кадровик выводит меня из комнаты и говорит: «Подсидел тебя тут один блатной. Прислали его «сверху», что поделаешь?» Ну я попрощался и пошел в АПН оформляться переводчиком. Но душа почему-то неспокойна. И вот звоню с утра в АПН. Меня уверяют: дескать, все хорошо, ваши бумаги на подписи у первого зама, приказ о вашем назначении вот-вот будет подписан, вам уже отвели кабинет и т. д. Словом, меня там ждут. А я на полпути туда вдруг не выдерживаю и звоню в Гостелерадио. И что вы думаете? Тот самый кадровик мне кричит: «Ты где? Я тебя нигде найти не могу. Срочно приезжай, есть место в международном отделе, но не с португальским, а с испанским. Как у тебя с испанским?» Я говорю: «Нормально, все – на пять. Но вы-то отвечаете за свои слова? Ведь я сейчас бросаю работу в другом месте…» Короче говоря, кадровичка из АПН мне потом сказала: «Увижу хоть раз в районе метро «Парк культуры» – убью, задушу своими руками. Теперь молись, чтобы я успела изъять твои бумаги со стола первого зама, пока он их не подписал…» Вот так 1 апреля 1985 года, в смешной день, я и оказался в Гостелерадио, в ведомстве товарища Лапина. Взяли меня на должность младшего редактора с окладом в 140 руб. А за два языка – еще 28 руб. Вначале был исполнительным продюсером, потом стал делать сюжеты для испаноязычных телекомпаний…»

Работа Доренко на иностранного зрителя продолжалась в течение нескольких лет, пока в 1990 году он не перешел в редакцию информации. Его первой служебной командировкой в новом качестве стала поездка в бурлящую событиями Прибалтику, а именно – в Литву. Несмотря на то что условия работы там были просто жуткие – при словах «Первый канал» литовцы плевали в лицо, – Доренко справился с возложенной на него задачей на все 100 %: сделал десять материалов, и все они вошли в программу «Время» без всяких купюр. Тогда же произошел и его первый самостоятельный выход в эфир в качестве ведущего: он пару раз замещал в эфире кого-то из ведущих ТСН, читал горячие сводки ТАСС о событиях в Литве. Однако с этой обязанностью, по мнению руководства, он справился гораздо хуже: его попросили написать заявление об уходе. 1 апреля 1991 года Доренко такое заявление написал и решил, что больше ноги его не будет на телевидении. Но слово свое не сдержал. Стоило одному из руководителей РТР, Олегу Добродееву, позвать его в новую информационную программу «Вести», как Доренко тут же откликнулся на этот зов.