Макклой Э. Убийство по подсказке. Уэстлейк Д. «361». Макдональд Д. Д. «Я буду одевать ее в индиго» - Эллен Макклой

— Ко мне это не относится. Они убили моего… отца.

— Да это обыкновенный наемный убийца. Ты никогда его не найдешь.

— Ошибаетесь, уже нашел. Он был одним из тех двоих в «крайслере».

— Тот, в кого ты попал, или водитель?

— Тот, в которого я попал.

Он захохотал, откинувшись на спинку стула.

— Молодчина. Клянусь богом, в тебе много от Эдди Кэппа.

— Да. Мы остановились на пятьдесят седьмом году.

— Подожди. — Кэпп заказал еще виски и, сделав солидный глоток, сказал: — За последние несколько лет вернулся кое-кто из старой гвардии. Одних выпустили, другие приехали из-за границы и так далее. А эти скользкие типы из новых им и говорят: «Знаешь, папаша, мы ведь теперь обходимся без пистолетов. Нам хватает телефонов. Почему бы тебе не заняться чем-нибудь более подходящим, например, написанием мемуаров для комиксов?» И они ничего не могут поделать. В свое время они сами создали эту организацию, а теперь их посылают куда подальше. Они пытаются что-то предпринять, и тут же появляются адвокаты и продажные фараоны. Сейчас уже никто не бросает гранат в окно гостиной, есть куча законных способов приструнить кого надо. Типичные бизнесмены, понимаешь? Иногда, конечно, появляются люди типа Альберта Анастасии, но он не захотел перестраиваться, и его тут же пришили. Или как вышло с твоим отцом. Но сейчас такое редко случается. «Хорошая пресса» — кажется, сейчас это так называется? Хорошая пресса, хорошие связи с общественностью — короче говоря, все тихо и пристойно.

— Мы все еще не добрались до меня.

— А ты, парень, мой самый настоящий туз в рукаве. Я ведь уже говорил — семья. Мы соберем вокруг себя всех стариков, которые сейчас болтаются не у дел и которых такое положение не устраивает. Но они ничего не могут. Среди них нет никого, кто бы мог стать боссом, вот что их останавливает. Они встречались, переписывались, обсуждали и в конце концов выбрали человека, который способен принять на себя всю ответственность. Меня.

Кэпп залпом допил виски и криво усмехнулся.

— Да, я вошел во вкус… Так вот, я не хотел этим заниматься, а собирался уехать во Флориду вместе с Дот. Или без нее, черт бы ее побрал. Но ты — символ. В сороковом году я был готов сделать свой ход. Речь шла не просто о Нью-Йорке, я хотел заграбастать половину Восточного побережья от Бостона до Балтимора. Надо было заняться этим лет на, девять раньше, но я опоздал. Зато теперь у меня есть все. У меня есть поддержка. Черт, да в то время я сам был представителем нового поколения. И в этот момент меня сцапало это проклятое федеральное правительство! Уклонение от уплаты налогов, видите ли! И я сказал кое-кому из ребят: «Когда я выйду, весь пирог — мой». А они мне говорят: «Эдди, двадцать пять лет — это чертовски долго. Когда ты выйдешь, тебе будет шестьдесят четыре». А я ответил: «Они еще вспомнят Эдди Кэппа. И вы тоже вспомните». Они мне: «Конечно, Эдди, кто спорит, но ведь ты будешь стариком. Кто за тобой пойдет?». А я сказал: «Эдит Келли родила мне сына. Когда я выйду, он уже подрастет и встанет на мою сторону». Так и сказал. — Он небрежно кивнул, глядя на дно бокала.

Я махнул официанту, и тот забрал пустой бокал.

Кэпп посмотрел ему вслед и тихо произнес:

— Как, по-твоему, на них это подействует? Семья. Символ, черт возьми, вот кто ты для них, мой мальчик. Символ. Эдди Кэпп внес струю свежей крови. Эдди Кэпп и его сын. Вот почему я им нужен. У них будет символ, который свяжет их вместе.

— Когда отец приехал в Нью-Йорк, чтобы встретить меня, его, наверное, кто-то узнал.

— Конечно. Прошло двадцать два года, ну и что с того? Перед тем, как меня упекли в Даннемору, я посоветовал Уиллу уехать из Нью-Йорка и не возвращаться. Он понял, что я говорю серьезно, и послушался. Он не знал — почему, да и не надо было ему этого знать.

— Он не знал, что я ваш сын?

Кэпп с усмешкой покачал головой.

— Он знал только то, что ты не его ребенок.

Я поспешно глотнул виски, вспомнив, какие были глаза у отца за секунду до того, как он рухнул мне на колени.

— Он даже не знал, за что его убили. Господи, какой кошмар. — Я махнул официанту и почувствовал, что руки меня плохо слушаются. — Он никогда мне ничего не говорил. Я был его сыном. Когда мать умерла, он меня вырастил. Меня и Билла, не делая между нами никаких различий.

Я замолчал, потому что чувствовал — еще чуть-чуть, и расплачусь. Когда официант принес виски, я одним глотком осушил свой бокал и попросил еще.

— Они знали, что я скоро выхожу, — насмешливо прищурился Кэпп. — А увидев Уилла Келли в городе, запаниковали по-настоящему. И решили, что пора избавиться от Келли и его сыновей. Они не могли рисковать и оставлять в живых символ, который столько значит. — Он кивнул. — А это до сих пор значит многое.

Я передал ему зажженную сигарету и закурил сам. Подошел официант с нашим заказом. Держа сигарету в правой руке, Кэпп левой взял бокал и вдруг, вскрикнув, уронил его на стол. Лицо его резко осунулось и побледнело.

— Господи, — простонал он, — я совсем забыл про руку.

— Дайте взглянуть.

Рука посинела и распухла, а опухоль стала совсем лиловой.

— Черт с ним, потом доскажете. Вам надо к врачу.

— Я же ничего не чувствовал, — удивленно сказал он. — Пока не взял бокал.

Официант с раздраженным видом вытирал салфеткой залитую виски клетчатую скатерть. Мы расплатились, вышли в вестибюль и узнали у портье адрес ближайшего врача и как туда добраться. Оказалось, что это совсем рядом, на этой же улице.

Осмотрев руку Кэппа, врач сразу вскрыл опухоль, чтобы остановить внутреннее кровоизлияние, и забинтовал ее, предупредив, что он сможет владеть ей полностью только через пару недель. Все это время каждый день надо менять повязку и первые три-четыре дня ежедневно показываться врачу. Поскольку Кэпп все еще хромал, доктор осмотрел и его колено и сказал, что ничего серьезного, обыкновенный синяк. Кэпп объяснил, что налетел на кресло, а поскольку от нас обоих разило спиртным, доктор прекратил дальнейшие расспросы.

Мы вернулись в отель и поднялись в номер. Билл лежал на кровати, сжимая «люгер» в правой руке. Его лицо было залито кровью, вытекшей из пулевого отверстия в центре лба.

Глава 18

Расследование проводили трое полицейских. Один был местный детектив в штатском, этакий полусонный клоун, непрерывно жевавший табак, второй, похожий на хорька, страдающего манией величия, оказался представителем окружной прокуратуры. Третий был из полиции штата — седой человек с восточным разрезом глаз.

Я сказал, что два месяца назад жена Билла погибла в автомобильной катастрофе, а еще месяц спустя убили нашего отца, и с тех пор он постоянно находился в депрессии. «Люгер» хранился у него уже несколько лет, но я и не подозревал, что он захватил его с собой в поездку. Мы решили совершить путешествие по штату, чтобы попытаться отвлечься от переживаний, но состояние Билла становилось все более подавленным, и вот… он покончил с собой.

Местный фараон принял мою версию целиком, не задавая вопросов. Типу из прокуратуры пришлась бы по вкусу история покруче, но ему было лень копаться в этом деле. Детектив из полиции штата не поверил ни единому слову, но скорее всего он приехал лишь затем, чтобы занести описание моей внешности в картотеку.

В конце концов следствие пришло к выводу, что это самоубийство. С моей точки зрения, это была жалкая пародия на следствие, не говоря уже о том, что Билл никогда бы не застрелился. До этого он бы просто не додумался.

Местный блюститель закона вызвал местного гробовщика, который вполне мог быть его братом или свояком. Увидев меня, тот потер руки — мы оба знали, что он обдерет меня как липку и я ничего не смогу с этим поделать.

В четверг вечером я вышел из отеля и надрался. Сначала я допоздна шатался по барам, а потом непонятно как оказался у авиабазы и затеял драку со штабным сержантом. Тут откуда ни возьмись появился тот самый детектив из полиции штата, затолкал меня в свой серый «форд» и отвез назад в отель. Перед тем, как я вышел из машины, он сказал:

— Не вздумай делать того же, что твой брат.

— И что же он, по-твоему, сделал, умник ты этакий?

— Точно не знаю, но, что бы это ни было, считай, что тебя предупредили.

— Пошел ты к черту! — Я с силой хлопнул дверцей и ушел. Больше я его не видел — если у него и были какие-то подозрения на мой счет, то либо они не оправдались, либо он сдался.

Запершись в номере, я лег в постель и долгое время не мог сообразить, что здесь не так, а потом догадался: я не слышу, как на соседней кровати дышит Билл. Я прислушался. Точно, не дышит. Бедный старина Билл.

Однажды мне попался сборник рассказов писателя-фантаста Фредрика Брауна. В одном из них он цитирует сказку о крестьянине, который идет домой через страшный лес и говорит себе: «Я хороший человек и никому не сделал ничего плохого. Если дьяволы могут причинить мне вред, то в мире нет никакой справедливости». И тут хриплый голос у него за спиной произносит: «А ее никогда и не было».