Ведущий в погибель - Надежда Попова

– Никуда мы не пойдем, – решительно возразил один из стоящих у самого саркофага; в руке он стискивал замаранную сажей палку, которой, видимо, до прихода следователя шуровал в обуглившихся костях. – Это, майстер инквизитор, наш город, и все это нас касается в первую голову. Мы будем тут.

– Знаешь, что вот это такое? – всеми силами сдерживая злость, поинтересовался Курт, шагнув к нему и приподняв Сигнум за цепочку; тот попятился, болезненно и растерянно вскрикнув, когда майстер инквизитор ухватил его за локоть и завернул руку за спину. – Попробуй рыпнуться, – предупредил он тихо. – От «сопротивления» до «покушения» – полшага, а что бывает за покушение на инквизитора, ты знаешь. Пошел, – поторопил Курт и, буквально выволочив притихшего сторонника городских вольностей за порог, отступил от двери, кивнув прочим: – На выход. Или я не поленюсь вышвырнуть собственноручно каждого.

– Que c’est gentil[89], – усмехнулся стриг, когда спина последнего уходящего скрылась из пределов видимости. – Ты неподражаем; в Ульме всего пять дней – а тебя ненавидит даже не половина города, а город целиком. Попросту уникальный талант.

– Учись, пока я жив, – отозвался Курт безвыразительно и повел рукой, приглашая фон Вегерхофа к осмотру обгорелых останков. – Ну, что скажешь, expertus?

– Любопытно, – повторил стриг, обойдя почернелый остов вокруг и брезгливо тронув деревянный кол кончиком пальца. – Остроумно. Однако не надо быть экспертом, чтобы определить… подойди-ка, взгляни на эти хваленые клыки… Позволю заметить – имея такие, можно темной ночью пугать сородичей; причем ни на что иное они не годны – недостаточно остры, это видно даже теперь. И совсем иное строение.

– Собачьи?

– Собачьи, – кивнул фон Вегерхоф с усмешкой. – Хотя, следует признать, вмонтированы довольно мастерски… Я миную в своей оценке тот непреложный факт, что стриг не сгорает на месте от воткнутого в грудь кола, осинового ли, березового, дубового, какого угодно. При столь варварском обращении со своим телом он впадет в stupor, пока кому-нибудь не придет в голову выдернуть этот кол и дать возможность доступиться к свежей крови. В этом случае где-нибудь через неделю он войдет в прежнюю норму.

– А я полагал, кол он выдернет сам – этаким эффектным жестом – и порвет глотку тому, кто его воткнул.

– Увы, – пожал плечами фон Вегерхоф. – Не все так безоблачно. Удар в сердце, удар в печень, вскрытое горло; да и любое серьезное ранение – все это вещи довольно досадные.

– Вот как. Стало быть, твоя столь впечатляющая речь той ночью – сплошное вранье? Если бы я всадил в тебя болт…

– Мне пришлось бы тяжко; болт в живот – это пара дней в постели. Однако, воспользовавшись общеустоявшимся мнением о стригах, каковое ты тогда признавал как непреложное, я избежал возможных осложнений… Итак, возвращаясь к нашему весьма покойному другу, отмечу именно тот факт, что некто полагает это мнение столь же бесспорным. Что меня крайне интересует, так это вопрос «как это сделано»; на то, что здесь был употреблен какой-либо горючий материал, ничто не указывает. Дрова не использовались, видишь сам. Попросту полить тело чем-то вроде spiritus’а – этого недостаточно. Маслом, смолой, порохом – не пахнет.

– Порохом не пахнет, однако что-то все же есть. Возможно, ты разберешь лучше; знакомый запах, вот только никак не могу определить, что это.

– Сера, – отозвался стриг, не промедлив и не задумавшись ни на мгновение. – Пахнет серой; и еще чем-то, но что это, я не знаю. Кто бы ни устроил весь этот farce, он постарался на славу и применил немалые знания алхимии. Кто-то очень хотел, чтобы твое расследование завершилось, но при всех упомянутых мною завидных познаниях в области веществ и их реакций, все выполнено довольно бездарно.

– Тот, кто знает, что такое стриг, не стал бы проворачивать вот такое, – подытожил Курт; фон Вегерхоф кивнул:

– Сомневаюсь, что за всем этим стоят наши подозреваемые. En premier lieu[90], все склепы мною были проверены, причем не раз. En second lieu[91], даже неосведомленному, но мало-мальски внимательному исследователю ясно, пусть и не с первого взгляда, что останки – человеческие. Тот, кто это сделал, не имеет ни малейшего представления о стригах и – весьма отдаленное о Конгрегации вообще и тебе в частности. Это не compliment, это факт. Все это рассчитано на не особенно умного дознавателя, а стало быть, и проведено не особенно мудрым человеком.

– Ну, не знаю, – возразил Курт, отступив на шаг назад и оглядывая темные кости. – То, что я вижу, отвечает упомянутым тобою народным, я бы сказал, общеустановленным суждениям о стригах. И не будь в Конгрегации тебя, не знай я всего, что узнал за последние дни – даже не могу сказать с убежденностью, стал ли бы я столь детально разбирать мелочи вроде достоверности зубов; вполне вероятно – принял бы все как есть. Я бы скорее усомнился, обнаружив труп без клыков и с отрубленной головою.

– Autrement dit?..[92]

– Иначе говоря – мне показали то, чего, по мнению не осведомленных о твоем наличии людей, я и должен ожидать от мертвого стрига; и я, не будь тебя, увидел бы то, о чем слышал до сей поры, в чем не сомневался. Я хочу сказать вот что: даже если тот, кто подбросил нам эту куклу, знает, как все на самом деле, он вполне мог изобразить именно это, потому что, как ему кажется, именно это меня и убедит.

– Слишком сложно, чтобы быть правдой, – заметил фон Вегерхоф с сомнением. – И откровенно фальшиво.

– Как, например, удачно перехваченное нешифрованное письмо, да? – уточнил Курт, и стриг вздохнул, кивнув:

– Je suis forcé avouer[93], в обоих случаях имеется кое-что общее, а именно – то, что Конгрегацию, pardon, держат за дуру… Что намерен делать теперь?

– Для начала следовало бы разыскать того, кто обнаружил кости, поговорить с ним, равно как и со сторожем; чем он здесь занимался, пока кто-то ломал двери и палил труп? И, кстати говоря, весьма любопытно узнать, чей. Есть немалая вероятность того, что дело о введении следствия в заблуждение плавно перетечет в дело об убийстве.

Разыскивать сторожа долго не пришлось – тот обнаружился чуть в отдалении сидящим на каменной ограде кладбища в окружении сограждан; сограждане внимали его рассказу, явно излагаемому далеко не в первый раз, затаив дыхание и лишь изредка прерывая возгласами «ах» и «вот это да». Завидев Курта, кладбищенский охранитель порядка, молодой рослый парень, умолк, глядя на приближающегося следователя неприязненно, настороженно и даже, кажется, с некоторым испугом. Неопределенной серо-бурой окраски пес, возлежащий рядом с ним на прошлогодней жухлой траве, приподнял голову и тут же снова опустил ее на сложенные перед грудью лапы.