Императорская Академия - Василий Анатольевич Криптонов

сняли полотняную крышу, занавес убрали, из «зрительного зала» унесли кресла. От театра остались голая сцена, металлический каркас над ней и дощатая пристройка позади — в которой одевались и гримировались актеры. Именно к этой пристройке направились Рабиндранат и Юсупов. Они забрались на сцену и скрылись за перегородкой, отделяющей пристройку.

Двери не было, но в тёмном проёме осталась маячить какая-то фигура — с которой оба вновь прибывших обменялись короткими фразами. Что-то вроде пароля, наверное.

Н-да, а ведь не такие уж и дураки. Часового выставить сообразили...

Я осторожно, по дальней дуге, обошёл театр. Для того, чтобы увидеть, что у заднего входа в пристройку маячит ещё одна фигура.

Значит, и отсюда просто так не подобраться. Что ж, будем применять навыки Капитана Чейна.

Капитан Чейн не стал бы долго думать. Пуля в лоб, выпущенная из ствола, снабженного глушителем — отличный способ отвлечь кого-то бы то ни было на бесконечно долгий срок. А вот князю Барятинскому придётся действовать похитрее.

Я быстро осмотрелся.

Да, всё помню верно. Деревья вокруг меня — не какие-нибудь банальные березки. Я прячусь среди дальневосточных кедров, или сосен, или чего-то похожего — навскидку не помню, а ботаник из меня паршивый. Царское Село — помимо прочего, ещё и заповедник редких для здешнего климата растений. Что тут только, стараниями садовников, не колосится и не цветёт. Кедры подвернулись весьма удачно... Я наклонился и подобрал несколько крупных шишек.

Расстегнул шинель, нащупал во внутреннем кармане кителя спичечный коробок. С тех пор, как получил его от Полли, с коробком не расставался. Как знал, что пригодится...

Я зажёг спичку, прикрыл огонёк ладонью. Вот это неудобство, конечно — сейчас часовой от меня достаточно далеко, да и не приучен мальчишка стоять на посту. Зевает во весь рот, по сторонам вообще не смотрит. А вот опытный наблюдатель разглядит даже такой крошечный огонек. И непременно насторожится. Надо будет, выбравшись в город, разузнать — нет ли в продаже амулетов, замаскированных под нечто не столь заметное...

Я подбросил вверх шишку — выбрав направление так, чтобы часовому, для того чтобы её разглядеть, пришлось отвернуться от меня. И ударил магией. Шишка взорвалась, рассыпавшись в темноте красивым фейерверком.

Часовой вскрикнул, что-то пробормотал. Я решил усилить эффект и кинул сразу две шишки, одну за другой. В тёмном небе расцвели два фейерверка.

Часовой повёл себя предсказуемо. Испуганно перекрестился и бросился за перегородку — докладывать о необычном явлении руководству. А мне только того и надо было. Я, пригнувшись, бросился к сцене.

Она возвышалась над землёй примерно на полметра. Спереди торец был полностью зашит досками, а вот боковины закрыли не до конца — предусмотрительно дали доскам возможность проветриваться. Я нырнул в боковой проём и оказался под сценой. В ту же секунду над головой раздался топот — благородное собрание выскочило из-за перегородки.

— Ну и где твои вспышки? — недовольный голос Рабиндраната.

— Были... — робкий лепет часового. — Честью клянусь, были! Вон там!

— Может, это просто светлячки? — писклявый девчачий голос.

Смех. Возгласы:

— О да!..

— Страшный враг!..

— Скопления светлячков — что может быть ужаснее?..

— Да нет же! — голос часового. Он уже, кажется, чуть не плакал. — Откуда в наших широтах светлячки?

— Вероятно, какое-то атмосферное явление, — произнес надменный голос Юсупова. — Или же господин Мальцев просто устал. Дома, вероятно, в столь поздний час он уже дрыхнет без задних ног.

Снова смех.

Голос Рабиндраната:

— Вероятно... Господин Верховенский, прошу вас сменить на посту господина Мальцева. Идёмте, господа. Мы теряем время.

Снова топот над головой. Все ушли обратно за перегородку.

Собравшихся я не видел, ориентироваться мог только на звук. В пристройке собралось, по моим прикидкам, человек десять-двенадцать. Верховодил на собрании Рабиндранат.

— Продолжим, господа, — непререкаемым тоном объявил он. — Напоминаю, что у нас мало времени... Итак. Подводя итог сказанному. Что мы видим вокруг? Мы видим вырождение — не побоюсь этого слова — верховной власти! Государь наш, формально проповедуя стремление к образованию, развитию и самосовершенствованию, по сути своей просто слаб. Да — он самый сильный маг в Российской Империи. Но мог бы быть ещё сильнее! Он мог бы не закапывать деньги, осваивая новые территории и строя всё новые заводы на Урале и Дальнем Востоке. А просто прийти туда, где территории уже освоены! Где заводы уже дымят! И захватить их — по праву сильного. Вот что я называю истинной отвагой!

Собравшиеся одобрительно загудели.

— Вслух об этом, разумеется, никто не говорит, — продолжил окрылённый поддержкой Рабиндранат. — Но государь наш слабеет с каждым днём. И окружает себя такими же слабыми, мягкотелыми придворными. Чего стоит одно только недавнее решение Ближнего круга позволить принимать в высшие учебные заведения простолюдинов? Слыханное ли дело, господа — мы с вами будем сидеть на одной скамье с крестьянами?!

В пристройке поднялся возмущённый гул.

— Я слышал, что это решение принято благодаря усилившемуся влиянию на государя белых магов, — с негодованием проговорил Жорж Юсупов. — С тех пор, как этому выскочке Барятинскому удалось вернуть свой род в Ближний круг, многое пошло наперекосяк. И помяните моё слово, господа: то ли ещё будет.

— Вот именно, — подхватил Рабиндранат, — То ли ещё будет! Потому я и собрал вас здесь. Мне больно смотреть на происходящее. И я призываю вас, благородных и отважных, стать той новой силой, что изменит существующее положение вещей. Теми, кто укажет черни их место. Кто поведёт за собой войска!

Собрание зарокотало.

— Но как такое возможно? — раздался чей-то рассудительный голос. — Мы всего лишь первокурсники. К государю нам и приблизиться-то не позволят.

— А Барятинскому позволили, — снова наябедничал Юсупов. — Этот выскочка разговаривал с государем лично.

— Терпеть не могу этого Барятинского, — объявил всё тот же писклявый девчачий голос.

Я наконец-то узнал Долгополову.

— Оттого, что он встречается с Нарышкиной, а не с тобой? — поддел кто-то из парней.

— Что-о? — взвилась Долгополова.

— У Барятинского губа не дура, — заметил рассудительный.

— Можно подумать, если бы за тобой бегала такая красавица, ты бы возражал, — хмыкнул остряк.

— К порядку, господа! — повысив голос, призвал Рабиндранат. — Попрошу вас не превращать благородное собрание в рыночную площадь!

Курсанты, поворчав, притихли.

— Что же касается заявления о том, что мы всего лишь первокурсники, — продолжил Рабиндранат, — спешу напомнить, что это мы