Проклятая реликвия - Средневековые убийцы

— Плохо себя чувствует, — ответил Морден. — Он не смог сегодня утром пойти в церковь.

Бартоломью ощутил укол тревоги. Неужели проклятье Барзака уже совершает свое отвратительное колдовство над Большим Томасом? Или он просто позволяет слишком богатому воображению завладеть собой? Он уже столько раз услышал, что проклятье реально, что постепенно и сам начинал в это верить.

— Что с ним такое?

— Мы не знаем. Какое-то недомогание, возможно, из-за жары.

Без лишних слов Морден повел его к дормиторию, где спали монахи. Он был больше, чем тот, где спали послушники, и значительно приятнее. В большие окна струился свет, полы безупречно отполированы, стены без единого пятнышка, подоконники без паутины. Там было несколько монахов. Они сидели в дружеском молчании, кто читал, кто, стоя на коленях, предавался медитации. На ближайшем к двери соломенном тюфяке сидел Томас из Пэкса, погруженный в Псалтырь; он даже не поднял глаз, когда Морден торопливо прошел мимо него к дальнему концу комнаты, где лежал Большой Томас. Бартоломью подошел осторожно, понимая, что даже если в его силах вылечить недомогание, тот может все равно умереть: сознание обладало большой властью над телом.

— Вот доктор Бартоломью пришел, чтобы вылечить тебя, брат, — громко произнес Морден, словно считал, что болезнь влияет на слух. — Сядь, чтобы он мог тебя осмотреть и составить гороскоп твоего выздоровления.

— Нет! — выкрикнул Большой Томас, и несколько человек подскочили. — Пусть уходит!

— Почему? — испуганно спросил Морден. — Он здесь, чтобы помочь тебе.

— Он не может! — крикнул Томас. — Никто не сможет. Уходите!

Значит, проклятие реликвии опять действует, печально подумал Бартоломью. Томас умрет просто потому, что верит: никто на земле ему не поможет. И простой доктор ничего не способен сделать, чтобы это предотвратить.

— Ты выглядишь совсем неплохо, — сказал Морден, прищурившись. — А правду ли ты говоришь? Или ты придумал болезнь, чтобы остаться в постели?

Большой Томас отвел глаза в сторону.

— Нет, — сказал он, натягивая одеяло до подбородка.

— Может быть, нам можно поговорить наедине? — спросил Бартоломью. — Консультация с врачом — дело очень личное, и обычно я не провожу осмотр на публике.

— Очень хорошо, — согласился Морден, не обращая внимания на яростные протесты Томаса, и отошел вместе с Майклом в другой конец комнаты. Монах смотрел хмуро, не желая уходить. Однако его раздражение длилось недолго.

Маленького Томаса отвлекли от чтения вопли его тезки, и монах пошел к нему, чтобы задать еще несколько вопросов о том, чем он занимался, когда Урбан встретился со своей неприятной смертью.

— Ты не болен, — заявил Бартоломью уродливому монаху. — Поэтому ты и сказал, что тебе никто не поможет — ты не нуждаешься в лечении. Приор Морден прав: ты притворился больным, потому что хотел остаться сегодня здесь. Зачем?

Томас потер лицо мозолистыми руками.

— Будь проклят приор Морден! Для чего ему потребовалось приводить мне доктора, хотя я сказал, что мне нужен просто отдых и хорошая еда? Это несправедливо! Он не навязывает доктора другим братьям, когда они решают устроить себе выходной от работы!

— Ты притворяешься больным, потому что не хочешь трудиться?

— Дежурство у ворот, — с горечью объяснил Томас. — Я его ненавижу. Почему они не используют меня, как кровельщика, ведь я в этом искусен? Видели, в каком состоянии здесь крыша? Ей отчаянно требуется ремонт. — Он вздохнул. — Теперь вы скажете ему, что я притворщик, и меня в наказание заставят весь следующий месяц дежурить у ворот.

— Я ему не скажу — но только в том случае, если ты ответишь на мои вопросы, — пообещал Бартоломью. — Недавно Кип Рауф принес тебе шкатулку.

— Он сказал, что в ней реликвия — дар от кармелитов, — ответил Большой Томас, изо всех сил стараясь быть полезным, и вдруг нахмурился. — Вообще это странно, потому что я знать не знаю этого кармелита. Никто никогда не приносит мне подарков, и, по правде говоря, этот мне не понравился.

— Ты ее открывал? Чтобы посмотреть, что внутри?

— Я уже собирался, однако поговорил с Томасом, и он упомянул реликвию, которая якобы убивает каждого, кто к ней прикоснется. Он сказал, что она пропала, и я решил быть осторожнее и разрешить открыть ее кому-нибудь другому.

— Кому? — взволнованно спросил Бартоломью. — Может, вместо тебя посмотрел Томас?

— Я ему не доверял — вдруг украдет? И отнес ее к Кипу Рауфу. Обещаете, что не расскажете об этом приору Мордену? Он рассердится, если узнает — а это будет нечестно, потому что я-то ничего не получил.

— Обещаю, — неохотно сказал Бартоломью. — И что ты сделал?

— Когда Кип узнал, что в шкатулке, он предложил продать ее аббатству. Он посмотрел внутрь — он сказал, нужно точно знать, что там лежит — и там была маленькая стеклянная склянка. Это была правильная реликвия, и мы собирались разбогатеть! Я спрятал шкатулку под кровать, но потом пришел Урбан и повторил все, что говорил Маленький Томас — только он рассказал мне, что произошло в Девоншире тридцать лет назад, чему свидетель его наставник. Он сказал, что реликвия попала ко мне по ошибке, и предложил рискнуть своей жизнью, чтобы вернуть ее нужному человеку.

— И ты ее отдал?

— Отдал. Он ужасно настаивал, а я еще не готов умирать. Кип, конечно, пришел в бешенство, но это плохое дело. Я знаю, что мой орден утверждает, будто в реликвиях Святой Крови нет божественности. Но я в этом не очень уверен. Наставник Урбана умер из-за нее, и тот человек из Оксфорда, который хотел ее украсть — тоже. Уитни. Урбан сказал, что и сам он умрет, как только доставит ее в Норвич. Такие вещи вне пределов понимания нас, смертных, и я намерен оставить все эти вопросы тем, кто, по их мнению, знает, что делает.

— Очень мудро, — согласился Бартоломью. — А где сейчас Кип?

— Я его не видел, после того как мы поругались. Может, уже умер — он-то трогал реликвию. Вы не думаете, что проклятье может пройти сквозь дерево, доктор? Я что, умру, только потому что подержал эту треклятую шкатулку?

— Нет, — ответил Бартоломью так решительно, как только мог. — Ты не умрешь. Однако твой приор может решить по-другому, если и дальше будешь притворяться. Ты не похож на больного, так что будь я на твоем месте, я бы не пытался его одурачить.

Томас заговорщически ухмыльнулся, и Бартоломью почувствовал себя виноватым.

Он попрощался и пошел к Майклу, стоявшему над Маленьким Томасом. И тут же почувствовал, что что-то произошло.

Несколько монахов сбились в молчаливую кучку за спиной у приора, а Томас стоял на коленях на полу с выражением ужаса на смуглом лице.

— Ты как раз вовремя, Мэтт, — угрюмо произнес Майкл, когда Бартоломью подошел. — Я хочу, чтобы ты взглянул вот на это.

— Я не знаю, как это сюда попало, — сказал Томас голосом, который предполагал, что он уже много раз повторял это, но ему никто не поверил. — Я не пользуюсь маковым отваром.

— Недавно я видел, как им воспользовались, — сказал Майкл. Он держал в руках несколько пузырьков с ярлыками, на которых было написано, что это сильное снотворное. — Их дают престарелым монахам, чтобы они утонули, когда их столкнут в реку.

Лицо Томаса побелело.

— Вы думаете, я убил Эндрю? Да меня там вообще не было, Урбан же говорил вам. Я был с вами — вы видели, как я пытался спасти его!

— Урбана мы спросить не можем, как вам хорошо известно, — холодно произнес Майкл. — Он мертв — убит при попытке отдать вам пропавшую реликвию!

— Это не имеет ко мне никакого отношения! — протестовал Томас. — Меня видели братья…

— Вы умны, — прервал его Майкл. — И вам не так уж и трудно организовать свидетелей, чтобы «доказать» свою невиновность. Однако больше ни у кого нет такого сильного снотворного, а подобное вещество привело Эндрю к смерти.

Плечи Томаса опустились.

— Неужели я ничего не могу сделать, чтобы вы мне поверили?

Лицо Майкла было суровым.

— С Эндрю вы поругались много лет назад, а у Урбана было то, чего вы хотели. Вам не нужно было убивать юношу — он сам хотел отдать вам реликвию.

В это время Морден осматривал остальные пожитки монаха. Он поднял что-то.

— А это что такое? Похоже на план, только я не пойму, что это.

Майкл взял это, а когда взглянул на Томаса, взгляд его обвинял.

— Это рисунок трубы в общежитии Бернарда, и карта, которая показывает самый безопасный путь через крышу. Теперь я понимаю, почему вы были готовы рисковать жизнью, лишь бы влезть на крышу вместе с Мэттом. Мы-то думали, вы пытаетесь помочь, а вы просто хотели, чтобы веревку на трубе и приготовленные камни истолковали так, как вам удобней. Значит, вы и Уитни убили.

— Нет! — в ужасе закричал Томас. — Я никого не убивал!

— Доказательства слишком веские, чтобы отмахнуться от них, — мрачно сказал Майкл, глядя на ошеломленные лица вокруг. — Я все время подозревал вас, Томас, а теперь вижу, что не ошибался. Вы лгали нам с самого начала — и о том, что были когда-то студентом Эндрю, и о вашей истинной цели пребывания здесь.