Заговор обезьян - Тина Шамрай

— Постой! Извините, у вас есть икона Николая Угодника? — кинулся он к сторожу.

— Как же нет, в обязательном порядке есть. Так вот же она, — показал старик на стену, где неясно проступали бородатые лица. И он подошёл поближе и отыскал своего старца, Николая, но как просить о защите, не знал. Только и смог выдохнуть: «Помоги, отец, выбраться… Если можешь…» И, постояв минуту, попятился, отчего-то неудобно было поворачиваться спиной. Эх, знал он тогда! Ведь этот Николай помогает преодолевать невзгоды не только путешественникам и морякам, помогает и таким, как он… А если бы знал? Что, просил бы усердней, на колени перед иконой упал? Как знать, как знать…

Вертолётчик первым сбежал с невысокого пригорка, где стояла церквушка, а он, полный разнообразными чувствами, спускался медленно и всё хотел оглянуться. Казалось, там, на крыльце, должен стоять старик с белой, аккуратной бородкой, в накидке и с посохом в руке, вроде как провожает. И оглянулся, только на крыльце никого не было. Нет, нет, старец там, он просто невидим, решил он для себя и бросился догонять Анатолия, его длинная фигура маячила уже в десяти метрах, у самой дороги.

— Ты шо отстаёшь? Я ж сказал: от меня ни на шаг, особенно теперь.

— Объявление какое-то, слышишь? — замер на месте беглец.

— Так это ещё не наш!

— Как не наш? «Москва-Владивосток»!

— Ё! — подпрыгнул вертолётчик, и оба стремглав ринулись к вокзалу.

Под металлические звуки женского голоса, несколько раз повторившего: «Пассажирский поезд „Москва — Владивосток“ прибывает на первый путь… Нумерация с головы состава… Стоянка две минуты», они и оказались на перроне. Там уже рассредоточились и пассажиры, и встречающие, и другой вокзальный народец. Беглец, искоса поглядывая по сторонам, попытался вычислить сторожевые лица. Но как их определить? Может, надо бояться этого парня, он уже два раза прошёл мимо них или этого пожилого господина, что передвинулся к ним со своей сумкой, или вот эту рослую блондинку в белой курточке. Где её багаж? Что она здесь без багажа делает? А тут ещё рядом остановилась женщина с чемоданом.

— Вы тоже в девятый? — поинтересовался Анатолий.

— Нет, мне в одиннадцатый. Сказали, в этом месте должен остановиться, если дальше состав не протянут…

Пришлось передвинутся вправо, к предполагаемой остановке своего, девятого вагона.

— Ты понял, от меня ни на шаг? У нас даже не две минуты, а меньше, — посуровел вертолётчик: план спасения вступал в завершающую стадию. Рядом нервно перебирал ногами подопечный, и не успел он сказать ему: «Не переживай!», как с дальнего конца перрона показались люди в камуфляже и с автоматами. Они медленно шли по перрону и, вглядываясь в одинаково высокие фигуры, надо было определить, что раньше подойдёт, автоматчики или поезд, автоматчики или поезд, автоматчики или поезд…

Но поезда всё не было и не было, и тревожно блестели рельсы и мигали оранжевые огни в той стороне, откуда должен появиться состав: ну, ну? И гулко забилось сердце, а тут ещё вспотели руки и свело шею: сейчас подойдёт не поезд, а патруль, спросит документы… Что за патруль? Это те… как их там… СС… ССГ? Ну да, железнодорожный спецназ… Но тут за неторопливой и важничающей троицей с автоматами появились ещё какие-то тёмные фигуры… Чёрт, сколько же их там, запаниковал он, и инстинктивно сдвинулся за вертолётчика, а тот, будто ничего не замечая стоит себе спокойно, сложил руки на груди, что-то там насвистывать. Ему-то что!

Откуда беглецу было знать, что свистеть вертолётчик Саенко А. А. начинает именно в таких нервных ситуациях, а в самых тревожных ещё сплевывает и весело выкрикивает крепкие ругательства.

Но зачем ему что-то знать про вертолётчика? Он, рыская глазами, вдруг увидел знакомую фигуру в полотняном костюме. Бородатый художник стоял у стены вокзала и спокойно курил, через плечо у него висел этюдник, рядом стояла большая красная сумка. Теперь всё понятно: этот передвижник узнал его. Узнал! Даром, что ли, так пристально рассматривал его в кафе…

И остро захотелось кинуться со всех ног подальше от этого перрона, от этого патруля, от этого информатора. Он успеет, отсюда до будки в конце перрона всего три, нет, чёрт возьми, четыре фонарных пролёта. А дальше — чернильная темнота, и пускай попробуют поймать! Надо только медленно и спокойно двинуться влево. Он скинул с плеча сумку — будет только мешать! — и дёрнулся в сторону. И тут вертолётчик вдруг положил на плечо тяжёлую руку, будто остановил, придавил, пригвоздил.

Он что, с этими ССГ заодно? Ну, что ж, вырываться он не станет. Да и не успеет: патрулю осталось преодолеть только два фонарных пролёта. И хорошо, и ладно, ещё уговаривал он себя, когда из неприметной вокзальной двери вышло два милиционер и патрульные остановились, и кто-то там рассмеялся. Смешно им! Но на какое-то время неумолимое движение автоматчиков приостановилось. Казалось, остановилось и само время…

Но тут же и взорвалось! Послышалось далекое громыхание, задрожали рельсы, и через минуту, будто из засады, с шумом и ветром выскочило чудище. И замелькали сине-красные вагоны: освещённые окна, смазанные номера вагонов, лица проводников за стёклами тамбуров… Состав несся так стремительно, что казалось, так, без остановки, и пролетит мимо станции. Но тут колеса с визгом и стоном стали тормозить, видно, только сейчас машинист и проснулся, и нажал на какую-то там кнопку.

Девятый вагон пронёсся мимо, и они бросились за ним, теперь не обращая внимания ни на патруль, ни на милиционеров, ни на художника-передвижника. Нетерпение у обоих было так велико, наверное, и вертолётчику захотелось туда, в тёплое нутро железной машины. И вот уже видно, как по ступенькам девятого вагона спустился пассажир, как показалась фигурка в форменной одежде.

— Зойка! — истошно заорал вертолётчик, размахивая длинными руками.

— Ой, Толечка! Откуда ты! — на весь перрон радостно всполошилась проводница Зоя. А тот, подхватив девушку со ступенек, прижал её к себе, и со стороны это казалось естественным порывом заждавшегося мужчины.

— Зайчик, человеку надо до Хабаровска, он документы потерял, очень надо, довези! — скороговоркой зашептал вертолётчик на ухо девушке. И, вцепившись в плечо подопечного железными пальцами, развернул к проводнице: покажись! Девушка ещё не успела ответить, а беглец уже понял: не возьмёт! Он уже разглядел блестящий и пафосный состав, в такие не берут безбилетных пассажиров. Ну, шофёр! Ну, вертолётчик!

— Толичек, миленький, ты что? — откинулась Зоя и, приподнявшись на цыпочки, зашептала: — У нас с Улан-Удэ какие-то военные по составу ходят. А двое как засели в купе, так уже час сидят… Никак не могу… Я б всё для тебя сделала, Толянчик! — И тут же ожило станционное радио: Пассажирский поезд «Москва — Владивосток» отправляется с первого пути… Говорят, кто-то у вас сбежал, так ищут… Граждане, будьте осторожны… Этот… забыла фамилию… Переходите железнодорожные пути только по переходу… Толик, у меня другой номер телефона! — И, взобравшись на ступеньки, женщина выкрикнула цифры. — Звони!

— Зайчик, повтори! — прыгал на перроне баскетболистом вертолетчик. Но проводница, обернувшись к кому-то в тамбур, уже не слышала. И тогда он стал теребить подопечного:

— Помаши, Коля, тете ручкой! Ох, я тебя, подруга, и встречу, ох, и встречу! — А потом громко, на весь перрон известил: «Вот так всегда! Не успеешь бабу оставить, как она уже и не твоя! Скажите, мужики, я не прав?» — развернулся он к патрулю. Те с каменными лицами молча прошествовали мимо. А вертолётчик, балагуря, уже толкал подопечного в другую сторону.

И когда они оказались за пределами освещённого неживым светом перрона, всё будто ножом отрезало: и суету прибытия и отхода поезда, и патрулей, и пассажиров, и проводницу Зою, и того в полотняном костюме, что стоял, покуривал. Наблюдал? Тогда почему им дали уйти? Обступившая темнота была глухой, вязкой, но и спасительной. Они кинулись в просвет между домами, в один двор, другой, и неожиданно скоро вырулили прямо на оранжевый бок своей машины. Забравшись в остывшую, но казавшуюся теперь уютной кабину, беглец с трудом приходил в себя, удивляясь своей самонадеянности: он сегодня непременно сядет на поезд. Толечка убедил? Да он и сам рад был обманываться. Чёрт возьми, не повезло! Не повезло? Очень даже повезло! Ищейки прошли мимо, не остановили, не обыскали, не задержали!

— Вот тебе, бабушка, и Юркин день! Не, это ж надо так лохонуться, а? От шо, значит, не везет, и как с этим бороться ты не знаешь? — повернулся вертолётчик к подопечному. И тот не мог скрыть своего раздражения и вроде как попенял:

— Ну, этого следовало ожидать… Тем более такой поезд! — Только вдаваться в детали не стал, не рассказывать же беспечному благодетелю, как охраняют такой состав. Анатолий и сам должен это знать, но ведь легкомысленный, как мальчишка! А он сам?