Удар судьбы - Андрей Посняков

— Да – да, — спохватились Владос с Георгием. Послушник мягко улыбнулся:

— Увы, Алексий, но мы вынуждены уйти. Не падай духом и надейся не только на Господа! Мы еще свидимся, ну а пока — прощай.

— До свидания, — улыбнулся Лешка. — До скорого свидания, друзья!

Когда он вернулся в свою камеру, сквозь решетчатое окно уже виднелись золотящие утренние облака лучи — первые лучи восходящего солнца. Лешка прижался спиною к стене и задумался. И в самом деле — было над чем подумать.

Правда, не дали — подсадили еще одного узника, высокого крепкого парня на вид чуть постарше Лешки.

— Фирс, — сразу представился он. — Как здесь соломка, мягкая?

— Да я б не сказал, — Лешка вполне искренне улыбнулся — ему и в самом деле понравился нежданный сосед — вроде ничего себе парень, веселый.

— А тебя как зовут? — устраиваясь напротив, поинтересовался Фирс. Лицо у него было широкое, толстогубое, смешное, волосы русые, лохматые, а глаза — не понятно, какого цвета глаза, темновато было.

— Я — Алексей, — Лешка поежился. — Сижу тут за кучу самых гнусных преступлений, которых не совершал.

— Все мы не совершали, — сокамерник тряхнул головой. — Я вот тоже ничего такого не совершил, просто треснул по морде десятника.

— Ты строитель?

— Почему строитель? Акрит, воин.

— Воин? — Лешка удивленно хлопнул глазами. — А разве воинов судит гражданский суд, а не свой, воинский.

— Понимаешь, дело-то происходило не на службе. Так расслабились маленько с ребятами, выпили, а тут десятник — негоже, говорит, позорить славное имя императорских акритов гнусным и непотребным пьянством! Ну, представляешь, пьяным мужикам такое сказать?

— Представляю, — улыбнулся Лешка. — Все равно, что показать быку красную тряпку. И что, все на тебя повесили?

— Да, понимаешь, ребята сразу в гарнизон подались, а я не успел — завис тут у одной красули. Теперь вот расхлебываю.

— А вообще, как служба?

Лешку сильно интересовал этот вопрос, ведь еще в конце прошлого года ему исполнилось восемнадцать и, он, вообще-то, должен уже был вовсю служить в родной Российской армии. Тянуть, так сказать, лямку… или, нет — выполнять конституционный долг, приличествующий каждому порядочному человеку — так гораздо лучше!

— Как тебе сказать? — Фирс задумчиво посмотрел в окно. — Наверное, если кто-то слишком привык к Константинополю, к девкам, театрам и прочим развлечениям, тому, верно, служба в дальней крепости покажется пресной и скучной. Но я привык. Даже нравится — как говорится: подальше от начальства, поближе к Господу!

Фирс размашисто перекрестился:

— Нет, и в дальних гарнизонах жить можно! И не хуже, чем в столице.

— А турки? — негромко спросил Лешка.

— А что турки? — сокамерник пожал плечами. — Турки — везде турки. Не такие уж они и страшные. К тому же и польза большая от них — по дальним крепостям проверяющие крайне редко ездят. Так что служба, я тебе скажу, очень даже ничего. Да ведь и платят… Вот ты на кого работаешь?

— На государство.

— Понятно. И какое жалованье?

— Пять аспр в день…

— Маловато. У нас самый паршивый водонос семь аспр получает! А сотник — целый иперкир. Представляешь — тридцать золотых монет в месяц!

— Да, неплохо…

— Я бы многим посоветовал завербоваться в акриты. Не на всю жизнь, конечно, а на определенный срок — послужил, подкопил деньжат — и на госслужбу! Ты в каком чине?

— Тавуллярий.

— О! А тут почти сразу в кураторы можно выйти. Ну сначала, конечно, по мелким делам, а потом и по крупняку. Сплошные выгоды.

Лешка задумался, прокручивая в голове услышанное. Дальний гарнизон, пограничная служба… опасно, конечно, но ведь на то он и мужчина, чтобы не чураться опасностей. Уехать, переждать, как советовали друзья…

— Слышь, Фирс. А в акриты на какой срок записаться можно?

— Да на какой хочешь.

— Гм… А из тюрьмы возьмут?

— Из тюрьмы? — Фирс почесал за ухом и улыбнулся. — А почему бы и нет? Поди-ка потом, найди на военных управу, особенно — в дальних крепостях. У нас ведь каждый человек на счету. Вот ты как думаешь, с чего я тут веселюсь?

— С чего? И в самом деле.

— А с того, что прежде чем сюда попасть, переговорил я с одним стратилатом из Силистрии. Ему опытные воины во-от так нужны! — Фирс чиркнул себя ребром ладони по шее. — Как, впрочем, и не опытные. Чувствую, не сегодня – завтра он за мною пожалует.

— Фирс, дружище! — решительно произнес Лешка. — А, может, твой стратилат и меня возьмет в эту, как ее…

— Силистрию.

— Ну да.

— Что ж, переговорю, — важно кивнул Фирс. — Парень ты, я смотрю неплохой — ну, подумаешь, в тюрягу попал — с каждым может случиться. Точного результата не обещаю, но, так и быть — переговорю о тебе обязательно.

— Да и я еще посоветуюсь. С друзьями и еще… с одним человеком.

— Вот-вот, посоветуйся, — сокамерник лениво зевнул и снова посмотрел в окно.

Острый солнечный лучик, прорвавшись сквозь разрыв облаков, ударил…

Глава 20

Лето 1440 г. Силистрия — Великая степь

И ВНОВЬ!

Достойно вышел юноша из тяжких испытаний.

…Прямо в грязную лужу, рядом с которой, ужасно сверкая глазами, валялась отрубленная голова Фирса. Да, неудачей кончилась эта лихая вылазка! Кто бы мог предсказать?! А ведь так здорово все было придумано — выскочить из ворот крепости, помахивая мечами и копьями, налететь, ошеломить, а затем притворным отступлением заманить турок в засаду! Все так и случилось: выскочили — почти все свободные от стражи воины, во главе с десятником Фирсом — налетели… А вот с засадой вышел облом — перебили засаду-то! Заранее перебили, вырезали почти всю, кроме вот, Лешки — у парня что-то схватило живот, и как раз вовремя. Пока сидел в кустах, все и произошло единым махом. Янычары, конечно, нашли бы и его, да только не успели — к урочищу уже скакали ромеи, навстречу своей гибели и позору.

Сеча была яростной и короткой, выскочивший из кустов Лешка тоже принял в ней посильное участие, орудовал коротким копьем, как мог, вернее — как сумел его научить Фирс. Эх, Фирс, Фирс, славный парень!

Как лихо он бился, как крушил длинным мечом налево и направо бесконечные орды турок! Да, да, именно так — бесконечные, — настолько их казалось много. Конечно, такой новобранец, как Лешка, едва только еще набиравшийся опыта в воинском деле, не мог долго противостоять янычарам, однако и не собирался сдаваться, проявив хитрость, попытался на время укрыться, подобрать брошенное кем-нибудь копье взамен сломанного. Подобрал бы и меч или саблю, да только вот беда, как-то так получилось, что с копьем юноша тренировался больше…

И все же, успел, подобрал… А когда оглянулся, на него уже пер янычар, устрашающе размахивая кривой тяжелой саблей. Глаза турка — или кто он там был — блестели, как у наркомана после хорошей дозы, тонкие губы кривились в ухмылке, ноздри раздувались в предвкушении христианской крови.

Удар!

Лешка, как учили, подставил копье, так, чтобы вражеский выпад пришелся по наконечнику.

Звон! Искры! Горящие глаза врага!

Теперь отскочить назад. Так… Копье куда длиннее сабли, единственный выход — держать противника на расстоянии. Ага… Еще удар! Маши, маши своей сабелькой, все равно не достанешь! Тебе ведь надо подобраться поближе, а как? Только хитростью, каким-нибудь обманным маневром, а не напрямик, как ты сейчас делаешь, глупо вращая глазами. Ага, да ты тоже не так уж и опытен! Молод, горяч… Сделать тебя еще погорячее? Разозлить? Запросто! Как там учил Фирс?

— Эй, скушай свининку, падаль! — внимательно следя за противником, по-тюркски выкрикнул Лешка и, набрав в рот побольше слюны, с силой плюнул, целя сопернику в морду. Конечно же, не попал, не было опыта, как ни крути, а плеваться его не тренировали… Однако… Ага! Янычар зарычал, заорал что-то гнусное, завращал своей саблей, так, что клинок просто-напросто превратился в сияющий серебряный круг.

Юноша чуть-чуть отодвинул копье… Ну, давай! Давай же!

Опа!

Заорав — Алла-а-а! — турок ринулся в атаку…

Давай! Ты, кажется, в кольчуге? Думаешь, сильно она тебя защитит? От сабли, может быть, да…

— Ну, давай быстрее, свинья!

— Ал-ала-и-и-и!

Отлично! Оп!

Сделав резкий выпад, Лешка выставил острие копья вперед и, проткнув кольчугу, насадил на него турка, как на булавку жука.

Глаза неприятеля удивленно выпучились, рот приоткрылся, и с последним вздохом из него хлынула вязкая черная кровь.

Поспешно бросив копье с наколотым на него турком, юноша упал на колени и отполз в кусты — его неудержимо мутило, рвало, — а перед глазами все стояли выпученные глаза янычара…

А затем кто-то что-то громко скомандовал.