Операция прикрытия - Сергей Синякин

— Согрешил небось, — сказал молодой. — Вот и не было везения. Вот у меня был случай, за час два тайменя вытащил, а потом заводь нашел, там линек, какой линек, Паша, тащишь его из воды, а бока у него золотисто-розовые, плавники красные растопырит…

— Делу — время, а потехе — час, мужики, — сказал Бабуш, и понятые, забыв свои рыбацкие рассказы, полезли из салона машины на мороз.

В мастерскую они вошли без особой робости, не впервой им было в обысках участвовать. Вошли, встали у входа, с любопытством всматриваясь в бледное лицо Фрамусова,

— Приступим, — сказал следователь, пробно чиркая пером ручки в уголке протокола. — Гражданин Фрамусов, предлагаю вам добровольно выдать предметы, которые имеют безусловное отношение к вашей преступной деятельности.

Фрамусов, конечно, уже понял все, но то, что его еще ни разу не назвали подлинной фамилией, внушало ему некоторые напрасные надежды, которым предстояло развеяться в самое ближайшее время. Все возможные ситуации заранее прокачали в кабинете начальника управления, каждый пункт операции был разработан в деталях и продуман до конца, поэтому Коротков не торопился, хладнокровно отдавал пока инициативу следователю.

— Нет у меня никаких таких предметов, — сказал Фрамусов. — И преступной деятельностью я, гражданин следователь, не занимаюсь.

— Но Кодекс-то читали, — поднял следователь небольшую книжку. — И внимательно читали, как я посмотрю.

— Это исключительно для себя. — Фрамусов прижал руки к груди и всем своим видом излучал угодливость. — Смотрел, как бы законы какие не нарушить по незнанию. Время-то какое? Сам ничего не нарушишь — работнички нерадивые подведут.

Коротков не сомневался, что обыск в мастерской ничего не даст. Дурак будет хранить что-то тайное и опасное там, где работает несколько непричастных к разведработе людей. А Фрамусов дураком не был, опыт у штурмбаннфюрера был такой, что находящийся в подчинении Короткова оперуполномоченный Бабуш рядом со штурмбаннфюрером казался необученным щенком. Тем не менее он продолжал подыгрывать следователю, неторопливо начав осматривать кабинет Фрамусова от двери и по часовой стрелке, как предписывали соответствующие наставления и инструкции. Фрамусов с любопытством наблюдал за его действиями. Несомненно, он сразу угадал в Короткове старшего, и сейчас изощренный в интригах и иной интеллектуальной игре ум немца лихорадочно просчитывал варианты, заставляющие Короткова скрывать истинное положение дел. Ничего, придет время — поймет. Больше всего Короткова беспокоило, как обстоят дела в Верхнем Тагиле, куда руководить операцией уехал Николай Николаевич. Конечно, хотелось бы там иметь человека, знакомого с местными условиями, так ведь и с начальством не поспоришь. Успокаивало то, что с Николаем Николаевичем уехали два областника, да и начальник милиции, который получил указание содействовать МГБ во всех вопросах, если верить Бабушу, был человеком решительным и цепким.

Бабуш методично осматривал колченогий обшарпанный стол начальника мастерской, вынимая из ящиков все имеющиеся там бумаги и складывая их на углу стола для последующего внимательного изучения. Вид у него был сосредоточенный, любой бы сразу угадал в оперуполномоченном новичка, впервые участвующего в обыске.

Следователь внимательно наблюдал за задержанным, чтобы по признакам неожиданного волнения постараться определить местонахождение компрометирующих его документов или предметов. Фрамусов это понимал, но сразу видно было, что он ничего не боится — тонкие бледные губы то и дело раздвигались в еле заметной язвительной улыбке.

Понятые тоже с огромным любопытством наблюдали за Фрамусовым. Они не знали, что сделал этот человек, почему его арестовали сотрудники госбезопасности, но все равно в их глазах Фрамусов был врагом, поэтому во взглядах понятых было торжество и презрение. Торжествовали они, потому что враг был задержан с их посильной помощью, но задержанный, а потому не представляющий опасности враг не мог у них вызывать иного чувства, нежели презрение.

Мастерская была полна самых разнообразных бытовых приборов, запчастей к ним, сломанных и уже не подлежащих ремонту вещей, в которых можно было копаться сутками и ничего не найти.

— Что вы хотите найти? — неожиданно поинтересовался Фрамусов. — Скажите, может, я чем-нибудь смогу помочь вам.

— Вам это уже объяснял следователь, — скучно сказал Коротков. — Документы, записи и иные вещи, которые свидетельствуют о вашей преступной деятельности.

— Для этого я должен знать, — забросил удочку Фрамусов, — за что именно меня арестовали?

— За шпионаж, родной, за шпионаж. — Коротков присел на корточки, выгребая техническую литературу с нижней полки этажерки.

— Вот тут я вам ничем помочь не могу. — Фрамусову хмыльнулся. — Если бы вы меня арестовывали, скажем,з а антисоветскую пропаганду, я бы это понял. Анекдоты там, про начальство нелестно высказался. Но шпионаж! Я же не совсем сошел с ума, чтобы идти под расстрельную статью! Как честный советский гражданин…

Нет, русским он владел отменно, надо полагать, не хуже, чем родным языком.

Коротков вполоборота глянул на него.

— А вот в этом я очень сильно сомневаюсь, — признался он.

— В чем? — Фрамусов продолжал улыбаться. — В том, что я не сошел с ума? Или в том, что шпионаж у нас карается высшей мерой социальной защиты?

— В том, что вы находитесь в здравом уме и твердой памяти, — Коротков встал и с книгами в руках шагнул к столу, — лично я нисколько не сомневаюсь. И как наше родное государство наказывает за шпионаж, я тоже знаю не из книжек. Сомнительно мне совсем другое — гражданин-то вы, конечно, гражданин, только вот какой страны?

Удар достиг цели. Фрамусов побледнел.

— Пустое дело, — сказал Коротков, с досадой откладывая оформленные на ремонт бытовой техники заказы, неподщитые накладные и прочую бумажную мутотень, которая неизбежно накапливается в результате деятельности любой конторы. — Только время теряем. Дмитрий Павлович, ознакомьте товарища Фрамусова с протоколом задержания.

Некоторое время он с любопытством наблюдал, как бывший заведующий мастерской знакомится с протоколом задержания. А там было черным по белому указано, что задерживается не какой-то пренебрегший законами советский гражданин, а нацистский военный преступник штурм-баннфюрер Пауль Фоглер, нелегально проживающий на территории СССР по документам Виктора Гавриловича Фрамусова, 1908 года рождения, и при этом активно занимающийся разведывательно-шпионской деятельностью в пользу так называемого агентства Гелена и ряда западных держав. Державы эти в постановлении не персонифицировались, в этом пока не было особой нужды.