Операция прикрытия - Сергей Синякин

Дело было совсем в ином. Во-первых, к ночи все люди собираются дома, а дом для ареста наиболее привлекателен с оперативной точки зрения. Аресту всегда сопутствует обыск, а обыск, в свою очередь, лучше всего начинать именно с домашнего адреса. Рабочее место можно обыскать и позже. А задержание подозреваемого в вечернее время гарантирует, что он никого не успеет предупредить и возможные вещественные доказательства, которые могут храниться на работе, на даче или у знакомых, никуда в этом случае не денутся. Да и ближайшие родственники задержанного в вечернее время всегда будут под рукой. Во-вторых, арест в вечернее или ночное время позволяет «выдернуть» человека незаметно для окружающих, что немаловажно, и открывает порой необходимый простор для оперативных комбинаций, которую гэбисты называют игрой.

Был и еще один немаловажный фактор — сотрудники государственной безопасности подстраивались ко времени, которым жили вожди в Кремле и на местах. А те жили исключительно ночной жизнью, сплошные «совы» среди них были, а склонные к раннему подъему «жаворонки» на ответработе долго не выдерживали. Прокурора на работе легче было найти вечером, партийное руководство тоже не спешило с работы уйти, все жили по режиму, который без каких-либо приказов и требований установил вождь, и потому считалось, что именно так живет вся страна.

Бабуш не понял, чего начальство так засуетилось. Все шло нормально, схема связей уже не помещалась на ватманском листе, который Александр Николаевич по старой памяти взял в конструкторском бюро «Уралмаша». Особых причин для суеты не было, даже напротив — некоторые ниточки уже потянулись в столицу, и это было естественным: где же еще шпионской головке обитать, как не в столице? Поэтому Бабуш сильно удивился, в спешке можно легко оборвать столичные связи Фоглера и Волоса, но спорить было глупо, раз начальство решило, значит, не раз уже было отмерено, самое время резать.

Васену брали расчетливо —.в пригородном поезде.

Самое поганое место в Свердловске — это железнодорожный вокзал. Вытянутый вдоль площади, он стал пристанищем многочисленных бездомных, инвалидов, накрашенных болтливых шмар и сексуально озабоченных граждан. Здесь постоянно крутятся разные жулики, бегут по своим неотложным делам огольцы, которыми заправляют морщинистые дяди с пустыми равнодушными глазами, здесь покупают и продают, курят наркотики, пьют дешевые гадкие портвейны и еще вино, которое называют гармыдром или тошниловкой и которое представляет собой перебродивший яблочный или ягодный сок. Происходящее не вызывает ни у кого особенного интереса, люди заняты своими заботами, и им нет дела до других, а милиция вечернее время не особо стремится показываться на холодных скользких перронах, важно прогуливаясь в теплых прокуренных залах и время от времени вытягивая в тесную дежурку кого-нибудь из постоянных обитателей вокзала

Это только в книгах шпионов укладывают на пол хитрыми приемами джиу-джитсу, а они нещадно палят из вороненых «вальтеров», которые выхватывают с отменной ловкостью. В отношении Васены все было продумано заранее Поднявшись в тамбур, Васена подозрительно посмотрел на двух огольцов в смятых под гармошку прохарях, кепах-малокопеечках и при шерстяных шарфах, закутывающих горло. Оба были к тому же в военных галифе и в щегольски коротких овчинных полушубках. Дурак сообразит, кто в вагоне прокатиться решил! Один из урок сверкнул фиксой и весело спросил, отвлекая внимание Васены на себя;

— Чего уставился, дядя? Знакомых увидел?

И в это время ничем не приметный мужичок, куривший у входа самокрутку, коротко и расчетливо удар Васену по крутому стриженому затылку рукоятью нагана. Васена захрипел и осел на пол, но упасть не успел — блатные огольцы подхватили его под руки и неторопливо довели в кусты, где стояла машина. Даже если и увидел кто из посторонних, сразу же сообразил — грабеж или разборки воровские, на задержание это никак не походило.

Группа наружного наблюдения сигналов тревоги перед началом операции не подала — отъезд Васены из города никто не контролировал, и не было причин опасаться что его сообщникам станет известно об аресте. Впрочем, даже это знание им бы ничем не помогло — в мастерской Фрамусова шел обыск, сам Фрамусов — бледный от напряжения и волнения — в наручниках стоял у стены, а его рабочих уже увезли в управление для допросов.

— Сами тайники покажете, Виктор Гаврилович, или нам их искать? — поинтересовался Коротков из-за стола,

— Это какая-то ошибка, — облизывая губы, сказал задержанный. — Я не бандит какой-нибудь, откуда тайникам взяться? Вы ошиблись, товарищи. Моя фамилия Фрамусов. Виктор Гаврилович Фрамусов. Заведую мастерской. Какие тайники? Что нам в них прятать?

— Не знаю, — честно сказал Коротков, просматривая лежащие на столе бумаги. — Откуда мне знать, что вы можете прятать от нескромных глаз, Виктор Гаврилович? Кстати, вас не коробит, что я к вам так обращаюсь?

— А почему меня это должно коробить? — удивился Фрамусов.

— Ну, все-таки большую часть жизни вас звали совсем иначе. — Коротков встал и кивнул следователю, который тут же занял место за столом и принялся рыться в большом черном портфеле в поисках бланка протокола осмотра места происшествия.

— Понятых бы надо, — негромко сказал он Короткову.

— Александр Николаевич, — сказал Коротков, не отрывая внимательного взгляда от Фрамусова. — Слышал следователя? Действуй.

Понятые ждали в машине. Были они из числа доверенных лиц МГБ, проверенных в деле не один раз, и Бабуш считал это правильным — глупо ведь привлекать к секретным делам посторонних лиц, этак от секретности останутся одни воспоминания, постороннему трудно удержаться от того, чтобы не поделиться своими знаниями с окружающими. Поплывут по городу сплетни, дойдут до тех, кому о случившемся знать не надо, вот и окажутся все приготовления напрасными, а секретность — мнимой.

Одному из понятых было около тридцати, второму было далеко за сорок, но серой стертостью чёрт и безликостью они походили на родных братьев. Тот, что был постарше, рассказывал, как в выходные он ловил рыбу на Патрышихе.

— Щука берет, — восторженно восклицал он. — Веришь, за полчаса четырех вытянул, и каждая — килограмма на три, не меньше. Жадно берет, на блесну отзывается. Но лучше все-таки на малька, живность она веселее хватает. А сосед лунки долбить замучился, а все одно — ни одной поклевки.

— Согрешил небось, — сказал молодой. — Вот и не было везения. Вот у меня был случай, за час два тайменя вытащил, а потом заводь нашел, там линек, какой линек, Паша, тащишь его из воды, а бока у него золотисто-розовые, плавники красные растопырит…