Королевская кровь-12. Часть 1 - Ирина Владимировна Котова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Один раз пришлось выжидать, спрятавшись за короткими пушистыми листьями, пока пройдут снизу три охонга. На них за спинами обычных норов сидели странные люди — бритые наголо, в длинных одеждах.
— Жрецы, — шепнул Тротт Алине.
Охонги поводили передними лапами, на которых были обонятельные щели и ворсинки, слегка беспокоились, но на кроны деревьев внимание не обращали. То ли мазь тимавеш работала, то ли усилившийся ветер, который порывами бил от реки и раскачивал папоротники.
Алина вся превратилась во внимание — пряталась в листьях, перелетала с ветки на ветку, угадывая, чтобы никто из проходящих или сидящих внизу не поднял голову. Она видела, как легко и незаметно прыгает с кроны на крону Четери, как спокойно ждет Тротт, пока она выберет момент и тоже преодолеет открытое пространство, как сам он передвигается от ветки к ветке в пару взмахов крыла.
Беглецы все чаще встречали охонгов с жрецами, да и на пролетающих стрекозах принцесса видела всадников в тех же длинных одеждах. И все увиденное никак не складывалось для нее в цельную картину.
Враги были сверху, враги были снизу — так много, что принцесса вновь провалилась в ледяную собранность, и пусть сердце стучало все сильнее, но страх теперь ощущался как что-то незначительное и отдельное от нее.
Путники так и двигались по стволам, зажатые между строящимся каналом и заполненным водой рукавом в узкой полосе папоротников.Близко к берегу не подбирались — но Алина видела, что от канала то и дело отходят небольшие заводи, заваленные деревьями, и по-прежнему ловила взглядом в воде какое-то шевеление, как будто там плескал кто-то крупный.
На ее глазах в такую заводь опустилась большая стрекоза, сворачивая запятой брюшко — на рудложских реках стрекозы так же откладывали яйца, и, видимо, здесь процесс размножения не сильно отличался от туринского.
— Но если есть яйца, то должны быть и… — пробормотала принцесса, пролетая дальше, и не закончила — дернулась от страха.
На стволе у реки застыла огромная черная бескрылая стрекоза — размером с половину дерева, в три этажа, не меньше. Но глаза ее были пусты, и когда они пролетели мимо, Алина поняла, что это перелинявшая нимфа — личинка стрекозы, пустая оболочка, вскрытая на спине.
Такие оболочки стали попадаться все чаще, а то и несколько, со всех сторон ствола. Увидела принцесса и как из воды выбирается мокрая нимфа, чтобы застыть на папоротнике, и процесс линьки — вылупления молодой стрекозы из спины такой закаменевшей личинки. Это было отвратительно и прекрасно, и Алина еще долго оборачивалась, чтобы посмотреть, как новорожденная, оставаясь на стволе рядом со сброшенной во время линьки шкурой, расправляет крылья, чтобы просушить их.
Тротт тоже оглядывался туда — а потом поймал взгляд Алины и покачал головой. И она словно услышала его голос.
«Не время. Но я понимаю вас».
Раньяры то и дело опускались, чтобы отложить яйца, вода в рукаве вскипала, и Алине казалось, что там мелькают огромные клешни и челюсти. И теперь она уже понимала, кто это.
В один из переходов Алина увидела, что деревья на соседнем острове теперь обклеены широченным, в несколько метров, слоем чего-то непонятного, больше всего похожего на светло-бурую монтажную пену, превращавшую гигантские папортники в пирамиды с пышной шапкой листьев. То и дело попадались стволы с остатками этой пены, будто ошметками. Они и мелькали в этих лесах, когда путники смотрели на них с обрыва над рекой. Но понимания, что это такое, не появилось.
Ветер становился все сильнее и все оживленнее было движение внизу и сверху — очень сложно было двигаться, не привлекая ничье внимание. Попадались целые лагеря со жрецами — Алина с содроганием увидела на одном таком большой валун, покрытый бурыми подтеками, и еще ускорилась, словно за ней гнались все армии этого мира.
Быстрее, быстрее к дому, прочь из этого жестокого мира, от этих жестоких людей… она неслась так, будто в нее впрыснули живой воды, когда вдруг ее перехватила на одном из папоротников горячая рука и голос лорда Макса попросил:
— Подождите. Нас там увидят.
Она сначала посмотрела на него — бледное лицо, ярко-зеленые глаза, влажная кожа, тяжелое дыхание — эхо ее собственного. Азатем — туда, куда он указывал.
Чет, зависший на ветке выше, тоже смотрел вперед.
Там, метрах в десяти от них, находилось расчищенное пространство, на котором копошились тха-охонги, поднимая пласты земли со стороны сухого канала к уже заполненному. По всей видимости, здесь намечался конец острова, который скоро будет заполнен водой. И никак было не перелететь через этот промежуток — их точно бы увидели и рабочие на тха-охонгах, и жрецы, которые следили за строительством.
— Придется чуть-чуть вернуться, чтобы нас не увидели, и перебираться на соседний остров, — сказал Чет очевидное.
Алина, тяжело дыша, повернула голову к воде — ветки больших папоротников над каналом отстояли друг от друга метров на шесть.
— Мы-то перелетим, — сказал Тротт, словно вторя ее мыслям, — а ты как?
Волосы его тоже были влажными от пота.
— Перепрыгну, — ответил Чет. — А если нет, — он хмыкнул, — переплыву.
Тротт первый перелетел на соседний остров, скрылся в кроне высоченного дерева, из-за облепившей его массы похожего на белую пирамиду, и кивнул Алине. Та в два удара крыльев опустилась ему в руки.
Четери забрался еще выше, легко пробежал по ветке и с разбега прыгнул вперед — но в этот момент ударил порыв ветра, и Алина ахнула, глядя как дракон летит вниз, в темную воду. Он успел сгруппироваться, нырнуть в рукав рыбкой, почти бесшумно.
Наступила тишина.
— Он выберется, — проговорил Тротт. — Главное, что не разбился.
Однако руку на ее плече он сжал до боли.
Алина перевела взгляд в воду. Там что-то бурлило и плескало, затем начало всплывать на поверхность. Алина присмотрелась, зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть.
На берег неуловимо выбрался целый и живой дракон, перемахнул через сваленные деревья, полез по светло-бурой массе к спутникам, вкалывая в нее клинки. За его спиной в воде бултыхалось штук пять огромных — в три Чета длиной — личинок стрекоз, их рвали другие нимфы.
Принцесса посмотрела на пенистую твердую массу, по которой поднимался Четери, и
