Форс-мажор. Рассказы - Олег Михалевич

Уже в конце девяностых ко мне в издательство напрямую, без предварительного звонка заглянул невзрачный худощавый мужичонка с сильно поредевшей шевелюрой. С первого взгляда он походил на типичного потертого жизнью неудачника-графомана с неувядаемой верой в собственную, недооцененную завистниками гениальность.

– Вот, стихи у меня, – робко сказал он, отводя взгляд, и передал мне самиздатовскую книжку с рисунком полуобнаженной женщины на обложке. – Может, заинтересует ваше издательство. Книжка наверняка будет очень, очень востребована, надо только набраться смелости.

Графоманов в издательство приходило немало. Как правило, люди это были агрессивные, обиженные на весь мир и заранее настроенные на отказ, на что у каждого была заготовлена донельзя ядовитая сентенция. Я старался с ними не спорить, поэтому дипломатично пообещал посмотреть книжку и перезвонить. Мы попрощались. Уже убирая книгу в ящик, я взглянул на обложку и увидел фамилию автора – Арзамасов. Что-то в моей душе екнуло, и я пожалел на миг, что не остановил автора, не расспросил, как следовало бы, так запомнившегося человека из моей молодости.

Стихи были о женщинах. Но уже полностью порнографического содержания, с грубой ненормативной лексикой. Воспроизводить ее я так и не научился. Бывают, конечно, в жизни обстоятельства, когда без крепкого, энергичного словца не обойтись. Но в стихах…

Так уж получилось, что мой письменный стол в издательстве никогда не был образцом порядка. Телефон Арзамасова как-то затерялся, а сам он мне не позвонил. Видимо, привыкнув к мысли, что легенды сами по себе долго не живут.

Гудбай, Швеция

Вечернее кафе под открытым небом в самом центре Стокгольма было переполнено. Нашу суровую мужскую компанию с пришвартованной у королевского дворца роскошной шестидесятифутовой яхты и соседний столик с тремя симпатичными шведками разделяло сантиметров двадцать. Мы обменялись с ними парой дежурных любезностей, но чрезвычайно шустрая официантка отвлекла от этого увлекательного процесса, мы углубились в изучение меню и на время забыли о соседках. Русская речь, однако, вызвала у них живой интерес.

– Where are you from? (Откуда вы) – прозвучало наконец с женского столика, и блондинка с высокой грудью, аппетитно обтянутой незначительной майкой, ослепительно улыбнулась.

Некоторые женщины думают, что главное гипнотическое действо на мужчин оказывает покачивание бедер или медленное вытягивание ног из-под юбки, закатывание глаз, томное растягивание слов или учащенное дыхание. Нет, в определенных ситуациях весь этот арсенал, конечно, выстреливает по назначению, кто спорит. Но при первом контакте, уж поверьте мне, дорогие женщины, ничто не сравнится с точно наведенной ядерной боеголовкой улыбки.

– From… – начал было я и запнулся, вспомнив, что мы в Швеции, в стране, где когда-то родилось понятие «шведская семья», но это когда, а вот теперь или совсем недавно свершилось непостижимое со знаменитым разоблачителем всемирных секретов Асанжем.

Заманила коварная шведка правдоискателя и главу WikiLeaks в свою квартиру, покувыркалась раза три или четыре за ночь с секс-символом свободной Австралии, утром проснулась в приятном расслаблении и обнаружила, что есть еще у партнера по постели порох в пороховницах, то бишь в чреслах, а значит, жизнь, полная кайфа, продолжается. Ночь со знаменитостью она вспоминала долго. Ну не так долго, конечно, как Моника Левински, но недели через две и ее светлые воспоминания омрачились сомнением: а ведь тот, последний утренний трах… Асакж-то, гадюка, ее даже и не спросил, а ей вроде не очень-то и хотелось уже!

Так и образовалось трудно постижимое для нашего и эквадорского менталитета уголовное дело международного масштаба, заставившее, наверное, содрогнуться в сомнениях миллионы мужчин. А ну как и у их подруг, ни к вечеру будь помянуто, взбрыки начнутся.

Свобода и целомудренность раскачиваются на качелях обычаев. В семидесятые годы секса в Советском Союзе не существовало. Швецию с чьей-то легкой руки называли страной социализма, и отношения между нашими двумя странами были как нельзя лучше. Мы стояли в морском порту Норчепинга с грузом угля, впереди у портовых докеров, а значит, и у нас, были два выходных дня. В город на короткую, до обеда прогулку я вышел в компании с двумя мотористами.

Магазины с колониальным товаром в Норчепинге отсутствовали, шопинг в обычных магазинах был не по карману, большинство из нашей команды даже не просились на берег. Мы прошлись по почти безлюдным улицам, разглядывая витрины, но больше всего газетные киоски. Не остановиться перед ними советскому человеку было невозможно. Самыми скромными были обложки «Плейбоя». Модели в более чем откровенных позах бессловно кричали: жизнь в нас, никакой социализм ей не помеха, убедитесь сами.

Убедиться хотелось.

Мы продолжали прогулку. Странным было только одно – никто не толпился возле киосков, ну совершенно никто. Потом начался новый район, район крохотных, судя по всему, кинотеатров с еще более откровенной рекламой, и мы поняли, что праздник жизни продолжается. Правда, в этот ранний час кинотеатры были закрыты. Может быть, этим и объяснялась безлюдность улиц?

– Надо прийти сюда вечером! – авторитетно заявил моторист-старожила.

– Не вопрос, – согласился я. – Придем.

– А не заблудимся?

Вопрос был резонный. Норчепинг, конечно, не Стокгольм, но и он обладает своим пространством, в котором вполне можно заблудиться, а времени у нас, как правило, не хватало так же, как и денег. Я огляделся. Неподалеку, на другой стороне примыкающей к парку улицы располагалось приметное, отдельно стоящее здание с колоннами и табличкой на фасаде.

– Будь спок – штурманы дорогу не теряют.

Мы вернулись на судно. Сарафанное радио, как известно, самое быстрое радио в мире. После обеда в город запросились все. Замполит быстро разбил нас на несколько групп, и мы отправились на новую прогулку. Я прокладывал путь по проторенной дорожке. Обычно с этим проблем у меня не бывало, а тут что-то застопорилось. За моей спиной, разбитая на группы по три человека в каждой, тянулась цепочка из доброй половины нашего экипажа, и я понимал, что права на ошибку у меня нет. Увидав поблизости интеллигентного вида шведа с породистой собакой на поводке, я быстро, не привлекая внимания моих сотоварищей, спросил, как пройти к городскому этнографическому музею. Спросить о порнокинотеатрах язык не поворачивался. Прохожий посмотрел на меня с таким уважением, словно я подарил ему велосипед, и сказал, что идем мы практически правильно, и осталось нам каких-то два квартала и направо.

Теперь я и сам распознал местность и уверенно двинулся в нужном направлении: два квартала прямо и налево. Наконец стали видны и сами кинотеатры. Я остановился, чтобы ни у кого из следовавших за нами жаждущих и страждущих не оставалось сомнений, и в этот момент ко мне, запыхавшись, подлетел интеллигент с собачкой.

– Sorry, – сказал он. – Вы выбрали не то направление. Музей находится на другой стороне улицы, вот он, видите? Вход бесплатный.

– Конечно, конечно, – ответил я. Огромное вам спасибо.

Интеллигент, однако, не уходил, а просто перешел дорогу, чтобы собачке было где задрать ногу на обочине парковой аллеи, и внимательно наблюдал за нашими действиями. Не дай бог мы вновь собьемся с правильного курса!

– Настоящее порно начинается с искусства, – объяснил я мотористам. – Для начала надо зайти в музей, на десять минут всего. Вход бесплатный…

Да, изменилось шведское общество с тех пор. Да и мы тоже. Но не совсем. Майка у предприимчивой соседки по столику, кажется, съежилась еще больше, словно шагреневая кожа, глаза сияли обещанием несказанного блаженства. Гибкие тела ее подруг натянулись, как тетива взведенного лука. Мне оставалось только отпустить стрелу. И я изо всех сил растянул губы в доброй, все обещающей улыбке.

– We are fishers. Мы рыбаки с рыбацкого траулера. С удовольствием сходили бы с вами на экскурсию по городу. Жаль, времени не хватает. Через час уходим в море. Гудбай, Швеция!