Зерно жизни - Дмитрий Хван

— Да, конечно. Слышали, архаровцы? — Ярослав подозвал тунгусов и продиктовал им послание бурятскому князю. Лодка ушла к берегу реки, провожаемая задумчивыми взглядами.

Баракай… Хоть этот князец и горел желанием повоевать с казаками, Соколовым ему было ясно сказано — никаких столкновений с енисейцами. Если он желает быть чьим-то князем, то с казаками боевые стычки недопустимы. Конечно, он надеялся на поставляемое ангарцами взамен шкурок оружие — ножи, копья, наконечники для стрел, простенькие сабельки и пластинчатый доспех, нашиваемый на кожаный кафтан, против казаков ему это использовать запрещалось. В ответ на удивлённые реплики Баракая о том, что казаки — это, мол, враги для самих ангарцев, Соколов ответил, что казаки и ангарцы — суть один народ, а проливать кровь своего брата — это страшный грех. Баракай, пожимая плечами отвечал, что он воюет со своими родичами и ничего, боги не гневаются, а даже иногда помогают ему.

— Так то твои боги! И наперёд, я с казаками воевать запрещаю. Ты нам ещё нужен будешь, а с казаками много не навоюешь, — твёрдо сказал тогда Соколов.

— Эх, вот нас угораздило попасть! — воскликнул Петренко, когда они с Карпинским уходили от берега.

— Нет бы, куда-нибудь, где море и тепло круглый год, — мечтательно произнёс Пётр, — на Кипр или на Кубу, например.

— Ага, только на Кипре сейчас турки, кажется, а на Кубе последних индейцев испанцы геноцидят. Хорошая компания.

— Да уж, ну не знаю тогда, — картинно сокрушаясь, развёл руки Карпинский.

— А я думаю, что и тут неплохой вариант, надо только себя поставить на ноги! Мы сможем многое изменить, если не скатимся во внутренние разборки. У тебя как здесь, в Удинске, с дисциплиной? — прищурил глаз Ярослав.

— Ну как, — немного опешил Пётр, — всё в порядке, приказы не обсуждаются, на постах не спят.

— А разговорчики левые не ведутся? Может, слышал чего, Пётр?

— Никак нет, товарищ майор, ничего такого не было. Если что узнаю, непременно к Сазонову с докладом.

— Мы поняли друг друга, Пётр, — Ярослав хлопнул Карпинского по плечу.

Через двое суток, рано утром, когда едва-едва рассвело, на вершине огромного холма или таёжной сопки, что возвышается на левом берегу Ангары, вспыхнул огромный костёр. На вершине этой громады всегда находилась огромная скирда сухих дров и хвороста, покрытая брезентом, скирду надлежало зажигать всякий раз, когда на Ангаре замечались возможно опасные для крепостей плавсредства. Вот сейчас дозорные и запалили скирду, а пока она полыхала, в крепости и в форте уже суетились люди — занимали позиции, проверяли оружие, боеприпасы, кто-то отводил ботики и лодки подальше, сразу же отправили гонцов к Смирнову и Соколову.

Показавшиеся на реке струги казаков, немного сбавили темп гребли и стали сходиться, видимо, грозный вид приземистой островной крепости с орудийными бойницами и высокого форта с башнями, стоящего на берегу, немного озадачил казаков. В прошлый раз, когда казаки уходили из Удинского зимовья, они застали строительство форта. Может, кто-то из казаков на стругах был тогда здесь и видел это. А теперь перед ними стояли две твердыни, да с артиллерией! Расстояние меж казаками и крепостью, тем временем, неуклонно сокращалось. Сгрудившиеся струги начали расходиться, в тишине раннего утра по воде разносились здравицы Богородице, казаки пошли на штурм. Остров обходили, забирая левее, видимо, решив проскочить остров и зайти с тыла, где не было укреплений, а стояли хозяйственные и жилые постройки да церквушка.

Пётр Карпинский с тревогой наблюдал за движением стругов.

''Ну что вам неймётся? — спрашивал он сам себя.

''Западная Сибирь не освоена, киргизские степи пусты, Семиречье, Канские земли — да что вам Ангара далась? — Пётр поднёс к глазам бинокль.

''Ах да, шкурки, мягкая рухлядь, русская валюта! В одном месте зверьё выбьют и идут дальше, дальше'' — он продолжил диалог сам с собою, постепенно распаляясь и злясь на казаков, на воевод, на царя.

— Крайний! Пли с недолётом! — выкрикнул вдруг Петренко.

Гулко бухнула пушка, ядро вспенило воду недалеко от борта струга, шедшего первым. Возгласы со стругов лишь усилились, казаки и стрельцы ором подбадривали друг друга. Ещё пять минут и атакующие выскочат на чистую воду, а там и высадиться смогут без проблем. Да и атаковать крепостицу сзади, используя постройки, которые будут их прикрывать.

— Ярослав, надо один из стругов разбить!

— Тихо, Карпинский, всё под контролем, — Петренко суетился у орудия, потом рванул к башенке снайпера, отталкивая неловко подвернувшихся морпехов.

Тут же бухнуло несколько мушкетных выстрелов, струги моментально заволокло дымом.

— Ах ты, чёрт! — кусок свинца расщепил и выдрал порядочный кусок деревянной обшивки вокруг лестницы башенки.

В ней находился Ким, приникший к окуляру прицела СВД. Под скамьёй находился ящик с гранатомётом, он-то и был нужен. Не надеясь на точность пушек, надо было действовать наверняка, так как от отражения этого рейда казаков зависело то, как они поведут себя дальше. Сомнений быть не могло. Петренко вытащил РПГ и уверенными движениями привёл его в боевое положение, а теперь вниз, на позицию!

— Пороха на семь выстрелов, товарищ майор! — подбежал к Петренко оглушенный канонир.

— Четыре орудия, целься! Стрельба по готовности! — отдал приказ артиллеристам Петренко, а сам устраивал на плече гранатомёт.

Пушки одна за одной, изрыгнули ядра. Недолёт, недолёт, перелёт, есть! Последнее ядро с диким треском врезалось в корму первого струга, разворотив её напрочь, несколько человек свалились за борт. Кораблик явственно оседал, казаки спасались вплавь, пытаясь добраться до двух других стругов, на которые им помогали забраться более удачливые товарищи.

— Если они пойдут дальше, то постарайтесь ещё один струг повредить! — приказал Ярослав.

Словно по указу, гребцы на двух исправных стругах налегли на вёсла, стараясь уйти с линии огня, вырвавшись вперёд. На что они надеялись — непонятно, видимо сказалось прежнее отсутствие этих самых пушек, ведь откуда им знать о появлении у ангарцев артиллерии, если не было её в прошлые годы?

— По второму стругу, пли!

Все три ядра ушли в сторону, но многого он от пушек и не требовал — их ещё пристреливать и пристреливать, что можно ожидать от пока ещё неумелых пушкарей?

Петренко прильнул к резиновому ободку прицела, выдохнул и мягко нажал спуск, граната с шуршанием ушла к цели и через секунду или две под носом струга с треском вырос столб воды, кораблик подбросило и он лишь чудом не перевернулся, люди и всё то, что не было закреплено, как горох, посыпалось в воду. Этим эффектным выстрелом был остановлен и последний струг, который теперь спешно разворачивался.

— Прекратить огонь! Ботики на воду! Снимать казаков с воды.

Оставшийся целым струг уходил по течению, не предпринимая попыток захватить кого-нибудь с двух других корабликов. Немногие оказавшиеся в воде казаки и стрельцы держались у бортов, товарищи помогали им выбраться из воды. Были видны раненые, на воде среди обломков плавало несколько шапок.

''Зачем только попёрли на нас? Ясно было, что этот орешек вам не по зубам'' — Петренко опустил бинокль.

К сильно осевшим стругам подходили несколько ботиков и лодок с морпехами, настороженно державшими оружие.

Лодки с пленными казаками встречала на берегу внушительная толпа, люди были ещё возбуждены с момента недавнего столкновения, но никаких насмешек над мокрыми и осунувшимися бородачами, с опаской смотревших на ангарцев исподлобья, не последовало. К раненым и ушибленным, которых относили чуть в сторону от остальных, тут же подошли бывшие в крепости медики, за остальными уже отправили ботик на правый берег реки.

— Этот не жилец, — хмуро приговорила медик мужика с острой бородёнкой и страдальческим выражением лица, застывшем на нём маской. Грудная клетка бедолаги была разбита, вероятно, при попадании ядра в первый струг. В основном у пострадавших были переломы, ушибы и растяжения, а так же пара огнестрельных ранений, у упрямцев, которые не пожелали следовать приказам морпехов, что вытаскивали их со стругов. У одного было задето по касательной бедро, а у второго пуля прошила жировые складки на боку, ангарцы стреляя, не забывали о нежелательности более тяжёлых ранений. Отделавшихся испугом казаков и стрельцов, тут же разделяли на более мелкие группы, человек по пять, и разводили в разные стороны, не давая времени собраться с мыслями. Первые пять казаков уже предстали перед Петренко.

— Сколько вас было человек? Говори!

Казаки молчали, боясь поднять глаза, наконец, один собрался:

— Семь десятков, да ещё с пяток будет.

— Чего попёрли, али крепости и пушек не видали? — обратился к казакам Карпинский.